Мала деревня Олыданка, да зато красоты она неописанной. Кругомъ, какъ въ рамѣ лѣса дремучего. Ягодъ да грибовъ — хоть лопатой греби. Земляники, малины, черники, боровиковъ-грибовъ, груздей бѣлыхъ, ядреныхъ — множество.

Стоитъ эта деревенька на бугрѣ покатомъ, а внизу — луга, глазомъ не окинешь, и рѣчка. Огороды хороши — всего много родятъ, только не лѣнись, работай. Весело, раздольно здѣсь ребятамъ лѣтомъ: кто по ягоды да грибы бѣжитъ, кто рыбу ловитъ, кто въ рѣчкѣ барахтается.

И вотъ, въ самый сѣнокосъ, въ воскресенье, трое ребятъ, Егоръ — 11-ти лѣтъ, Иванъ — 10-ти и Васюшка 8-милѣтній задумали побѣжать къ рѣчкѣ выкупаться. Всѣхъ ихъ Егоръ созвалъ, да еще побѣжалъ позвать Федю. Не пустила мать Федю: — Не смѣй съ Егоркой идти, озорной онъ, на всю деревню озорникъ, не ходи, сынокъ.

Послушался матери Федя, не пошелъ. А тѣ побѣжали и бултыхъ въ рѣчку. Плавать умѣлъ одинъ Егоръ, да и то плохо плавалъ. Шалятъ ребята въ рѣчкѣ, брызгаютъ другъ на друга, толкаются. Схватилъ Егоръ худенького Васюшку и ну его внизъ головой окунать въ воду. Васютка крикомъ кричитъ, а Егоръ еще глубже головой его окунаетъ въ воду и держитъ голову Васи подольше въ водѣ. А потомъ бросилъ Васю въ воду — «Плыви!» — кричитъ. А Вася и пошелъ ко Дну...

Испугались ребята. Озорникъ бросился спасать Васю, да тутъ какъ разъ близко омутъ, водоворотъ, и Егоръ не въ силахъ былъ справиться съ водоворотомъ, гдѣ вода крутится и всякого можетъ завертѣть. Васю и завертѣлъ водоворотъ. Погибъ Вася. Перепугались ребята. Что теперь дѣлать? Плачетъ Иванъ: «Теперь и мнѣ плохо будетъ, что я былъ съ тобой».

Бросились бѣжать въ деревню, кричатъ: «Спасайте, Васютка Калгановъ потонулъ!»

Побѣжали мужики съ баграми, еле вытащили мертвое тѣло изъ-подъ корягъ да зарослей.

Шумъ, плачь поднялся въ деревнѣ. Вася былъ тихій, уважительный къ старшимъ, не драчливый съ ребятами. Былъ онъ единственный сынъ тетки Марины и дяди Ефима Калгановыхъ. А Калгановы жили въ достаткѣ и по-деревенски даже богато.

Кричитъ, голоситъ тетка Марина, бросается на тѣльце своего любимого Васеньки и какъ неживая дѣлается, водой ее бабы отливаютъ. Дядя Ефимъ громко рыдаетъ: «Покинулъ ты насъ, голубь нашъ, ничего теперь намъ не надо»!

А Егоръ съ Иваномъ прячутся по задворкамъ, шепчутся:

— Не скажу, — говоритъ Иванъ.

— Ты, Ванька, молчи, не сказывай, какъ было дѣло!

Похоронили Васю. Прошло немного дней, тетка Марина все плачетъ, убивается, а дядя Ефимъ какъ-то подозвалъ Ивана и спрашиваетъ: — Вѣдь Васенька-то съ вами купался, такъ какъ же вы не усмотрѣли, дали ему утонуть?

А Иванъ возьми, да и разскажи все, какъ было. Себя не вспомнилъ Ефимъ. — Убью его, мерзавца - озорника! — кричитъ. Бросился онъ къ избѣ Трофима, отца Егорова, кричитъ: — Это вашъ озорникъ погубилъ моего Васю! Не жить на свѣтѣ Егоркѣ!

Перепугались родители озорника, стоятъ блѣдные, мать Егорки вся дрожитъ.

— Воля твоя, Ефимъ Омельянычъ, — говоритъ тетка Марья, матъ Егора, — а только не губи ты дитя наше, сами знаемъ, что озорникъ Егорка, а ежели загубишь, какая тебѣ радость будетъ? И мои слезы будутъ неустанные, какъ и твои!

А Егоръ уже третій день гдѣ-то прячется по задворкамъ и въ лѣсу. Мать Егорки плачетъ, шцетъ его, а отецъ молчитъ, ни слова.

Иванъ знаетъ, гдѣ прячется Егоръ, ему хлѣбъ носитъ, говоритъ:

— Не попадайся на глаза дядѣ Ефиму — убьетъ!

Надоѣло Егору все прятаться, жить по-звѣриному: «Что будетъ, то будетъ, пойду домой!»

Пришелъ. Отецъ ему говоритъ:

— Ты загубилъ Васю, знаешь, что ты убивецъ?

— Знаю, — говоритъ Егоръ, а у самого отъ слова «убивецъ» сердце замерло и по всему тѣлу холодъ пошелъ.

А мать взглянула на Егора жалостливо и говоритъ отцу:

— Не трожь ужъ его, онъ самъ себя теперь убиваетъ, гляди, на что сталъ похожъ!

Пересталъ спать по ночамъ Егоръ. Отецъ тоже все ворочается на лавкѣ, на полу вповалку мать съ пятерыми ребятами, тутъ и Егорка. Мать тоже спитъ плохо: жаль ей Егорку, видитъ она, как мальчишка мучается; что она скажетъ ему? Егоръ къ матери:

— Мамынька, терпѣть не могу, какъ голова у меня, словно въ кипяткѣ, и всему мнѣ плохо!

А мать ему: — Испей кваску холодного, что съ тобой?

Егоръ говоритъ: — Маменька, засну я, и привидѣлся мнѣ Вася. Говоритъ онъ мнѣ: «Пойди къ моимъ родителямъ». А я ему говорю: «Да какъ же я пойду, когда отецъ твой грозится убить меня?» А Вася опять: «Говорю тебѣ — иди!» А тутъ мнѣ, мамынька, и надумалось: у тебя насъ шестеро, а у Калгановыхъ теперь и послѣднего не стало. Пойду я, что будетъ, къ нимъ. Упаду въ ноги дядѣ Ефиму и теткѣ Маринѣ и скажу: Я виноватъ, что погибъ Вася, и теперь, ежели не моргуете мною, то возьмите меня на совсѣмъ, на весь вѣкъ, ежели не хотите за сына, то хотя бы за работника!

Отецъ все слышалъ, лежа на лавкѣ. Утромъ отецъ въ первый разъ за эти дни заговорилъ съ Егоромъ:

— Хорошо ты, Егоръ, придумалъ. Самъ Богъ тебѣ это на душу положилъ. Я теперь понялъ, что ты всякое озорство бросишь. Благословимъ мы съ матерью тебя на такое дѣло.

Всталъ на колѣни передъ иконами Егоръ. Снялъ съ божницы старый образъ отецъ Егора, и благословили родители его идти навсегда къ Калгановымъ. А тѣ и глазамъ своимъ не повѣрили, что убивецъ пришелъ къ нимъ, да еще съ иконою — вотъ и все его имущество было. Упалъ Егоръ въ ноги дядѣ Ефиму, потомъ теткѣ Маринѣ, горько заплакалъ и говоритъ:

Не гоните меня, я пришелъ просить васъ, ежели можно меня простить, то возьмите меня навсегда, хоть за работника, за пастуха какого, иль за сына, ежели не моргуете мною. Весь вѣкъ буду работать и помогать вамъ!

Разсказалъ Егоръ, какъ во снѣ Вася посылалъ его къ родителямъ. Заплакала Марина и поцѣловала Егора. Дядя Ефимъ говоритъ: — Будешь ты сыномъ нашимъ, душевный ты, видать. Отецъ Ефима — старый дѣдушка, совѣтуетъ: — Пойдите всѣ трое въ воскресенье въ село, въ церковь, отслужите молебенъ, а Егоръ пусть поговѣетъ, да во всемъ батюшкѣ покается. Все исполнили.

Радь былъ Егоръ, что расплатился за вину свою.