Мы, эмигранты, часто згадуемъ нашъ старый, родимый край: родимый села, хаты, родину, лѣсы, долины, рѣчки, потоки и прч. Чувства и тоску за родимымъ краемъ, высказаны въ нашой народной пѣсни, которая начинается словами:

Сгадка о родномъ краю вяжетъ насъ мысленно съ далекой нашей родиной и мы постоянно мечтаемъ о томъ, чтобы, якъ говоритъ другая пѣсня, — учути хоть разъ еще звукъ родинныхъ словъ.

Побуждаемы чувствомъ любви къ родимым мѣстамъ многіи эмигранты ѣздят отвидѣти старый край — своихъ отцевъ, матерей, братей, сестеръ — родню. Однакъ случается, что ѣдучому въ родимый край эмигранту, въ дорогѣ стаютъ препятствія, черезъ которы невозможно пробратись къ роднымъ, любимымъ мѣстамъ. Примѣромъ въ нынѣшній часъ дорогу въ старый край загородила теперешна воина и если она продолжится, якъ предсказуютъ, еще “много кровавыхъ годовъ”, то много тѣхъ, кто мечтаетъ — хоть разъ еще увидѣти родимый край, — не увидятъ его...

Поѣздки въ родимый край, часто бываютъ переплетены радостью съ непріятностями и жалемъ. Такъ, примѣромъ мой братанокъ Иванъ Дзвончикъ въ дорогѣ съ Америкѣ въ родное село Кункову на Лемк. Руси, неожиданно захоровалъ въ Краковѣ и тамъ померъ. Подобная доля постигла моего пріятеля Илью Мирона. Онъ съ женой поѣхалъ въ родное село Подсосновь, въ Вост. Галичинѣ и былъ запрошенъ на гостину къ родственникамъ. Въ часѣ гостины скоропостижно захоровалъ и померь на рукахъ своей жены. По похоронѣ мужа вдова уже сама повернула въ Нью Іоркъ. Снова мой знакомый Теодоръ Штекля поѣxалъ изъ Бруклина въ его родное село Ганчову, при молоченю зерна на молотильни былъ покалѣченый и въ короткомъ часѣ померъ. Скоропостижна смерть постигла тоже моего знакомого Семена Ядловского. Поѣxалъ онъ изъ Элизабетъ, Н. Дж., отвидѣти свое родное село Смерековецъ въ горлиц. повѣтѣ. Впередъ поѣхалъ къ своему брату Теодосію въ Ужгородъ, бо хотѣлъ оглянути Подкарпатскую Русь. Братья поселились въ готелѣ. Спали на одной постели. И вотъ, одное рано Теодосій увидѣлъ брата Семена, при немъ лежачого, мертвымъ. Итакъ, Семенъ не увидѣлъ свое родное село.

Случаевъ передвчасной смерти эмигрантов-туристовъ въ родимый край, много, но далеко больше такихъ случаевъ, гдѣ мужъ оставилъ свою жену и дѣтей въ старомъ краю, поѣxалъ въ Америку съ намѣреніемъ заробити гроши, по вернути въ родимое село и сплатити на господарствѣ тяжачіи долги. Однакъ, въ Америкѣ постигла его передвчасна смерть въ майнѣ или фабрикѣ.

Изъ оповѣдань инородныхъ эмигрантовъ, знаемъ, что европейскіи народы, гостинно принимали тѣхъ своихъ соплеменннковъ, которыи пріѣзжали видѣти ихъ родимыи мѣста. Передъ пару годами я читалъ въ газетахъ, что шведы жіючіи въ Америкѣ, послали въ Швецію пару сотъ шведскихъ дѣтей рожденныхъ въ Америкѣ, чтобы они оглянули мѣста рожденія ихъ родителей и достопримѣчательности Швеціи. Тѣми молодыми туристами, въ Швеціи заопѣковалась шведска королева. Она называла молодых шведскихъ туристовъ своими гостями и сопровождала ихъ въ разны интересны мѣста Швеціи. Дѣти, повернувши вь Америку, оповѣдали не только тѣмъ шведскимъ дѣтямъ, которыи не ѣздили вь Швецію, о томъ, что видѣли и якъ ихъ принимали въ Швеціи. Впечатлѣнія съ подорожи въ родныи краи розказуютъ намъ часто эмигранты-туристы, итальянцы, греки, нѣмцы, ирландцы, англичане и др. Они величаются тѣмъ, якъ гостинно ихъ принимали не только ихъ родственники, но и всякіи державны урядники. Наши же русскіи туристы, ѣздивши въ Польшу, часто повертали въ Америку съ проклонами и ненавистью къ польскимъ урядникамъ и Польши ибо бывшіи польскіи урядники, не только что не оказовали нашимъ, а часто и польскимъ туристамъ, гостепріемства, а противно, збитковались надъ ними и попросту грабили ихъ.

Такъ, примѣромъ, Максимъ Кода, съ Карнеги, Па., поѣхалъ съ женою въ свое родное село Сквиртне, на Лемк. Руси. Передъ отъѣздомъ его знакомы покупили русско-лемковскіи рекорды и просили передати якъ подарокъ съ Америки, русской читальни въ селѣ Ганчовѣ. Кода съ женой поѣхали въ родный край на польскомъ пароходѣ въ Гдыню. При осмотрѣ куфровъ, цловы урядники не нашли ничого такого, что подлегало бы цловой оплатѣ. По пріѣздѣ въ родное село, Кода доручилъ рекорды читальни. О томъ, что читальня въ Ганчовѣ получила рекорды съ Америки, довѣдались скоро польскіи финансы въ сусѣдномъ селѣ Устыо русскомъ. Они насильно забрали съ читальни рекорды и наложили на нихъ цло въ суммѣ 1,500 злотыхъ (около 300 амер. дол.). Финансы узнали также, что рекорды привезъ Кода. О конфискаціи рекордовъ дознался и Кода и не хотячи попасти въ арестъ, ночью съ женой перебрался черезъ границю въ Чехословакію и съ Чехословакіи поѣхалъ обратно въ Америку. Позднѣйше Кода довѣдался что мачеха Польша заантабельовала 1,500 зл., якъ державный долгъ въ его грунтъ. Легко можна собѣ представити тую радость, якая обняла Коду, коли он довѣдался, что нѣмцы прогнали поляковъ съ Лемковской Руси и Польша не получитъ отъ него или съ его грунта грабежницкое цло.

Подобну непріятность отъ польскихъ финансовъ малъ Стефанъ Игнатьевичъ Шкимба. Онъ съ своимъ пріятелемъ Павломъ Юрчикомъ въ 1938 г. выѣхалъ съ Бруклина, Н. I., въ свое родное село Воловец въ горлиц. повѣтѣ, а Юрчикъ въ его родное село Крампну, въ ясельском повѣтѣ. Шкимба и Юрчикъ повезли съ собою тоже подарки отъ родственниковъ въ Америкѣ, для родственниковъ на Лемк. Руси, въ грошахъ и натурѣ. Ихъ куфры въ Краковѣ осмотрѣлъ цловый урядникъ якій переглянулъ и подарки (полотно), та казалъ заплатит 7 дол. цла. Однакъ, урядникъ не далъ разписки отъ полученныхъ грошей, а Шкимба и Юрчикъ не допоминались. Съ Кракова, оба поѣхали по желѣзной дорогѣ до Ясла, а съ Ясла фіяркомъ — текси, въ Крампну. Они роздали привезены подарки, въ томъ и 100 дол. русской бурсѣ въ Горлицяхъ, и весело проводили часъ среди своей родины и знакомыхъ селянъ.

Но, вотъ, непріятность. Въ Воловецъ прибыли тайно финансы, арестовали Шкимбу и приказали его брату везти на постерунокъ въ Устье русское. Было уже темно, Шкимбу замкнено въ арестъ, а его братъ остался съ фѣрою на дорогѣ. Онъ надѣялся, что по зложенью протокола его брата Стефана финансы выпустятъ и онъ повезетъ его обратно въ Воловецъ, но финансы задержали Шкимбу въ арестѣ.

На другій день рано, финансы сказали Шкимбѣ, что онъ арестованъ за тое, что привез для одной женщины въ Регетовѣ дорогоцѣнны шелковы матеріи за которыи не оплатилъ цло. Шкимба пояснилъ финансамъ, что онъ заплатилъ цло въ Краковѣ, однакъ коли финансы спросили, чтобы показалъ росписку, онъ сказалъ, что ему цловый урядникъ не выдалъ росписки но финансы могутъ довѣдатися, за что урядникъ взялъ 7 дол. Тутъ финансы приказали зложити Шкимбѣ 100 злотыхъ кавціи. По зложенію кавціи, Шкимба вышолъ на дорогу и тутъ засталъ своего брата и пошолъ съ нимъ до склепу русского купця г. Антонія Гумецкого, чтобы тамъ поснѣдати. Въ склепъ собралось много селянъ якіи хотѣли узнати о причинѣ ареста Шкимбы. Въ склепъ прибылъ неодолга и финансъ арестовавшій Шкимбу. Онъ принесъ съ собою то полотно, которое Шкимба привезъ съ Америки женщинѣ въ Регетовѣ и положилъ на вагу. Полотно важило 3 фунты и 40 дека. При важеныо полотна, къ Шкимбѣ приступилъ одинъ плечатый устьянъ и сказалъ:

— То вы Шкимба? Та я васъ знамъ съ Америки якъ вы устроювали забавы. Та за што васъ арестовали?

— Тое може вамъ пояснити панъ финансъ, — отповѣлъ Шкимба.

— Эй панове, скаре васъ Богъ! Будете утѣкати съ нашихъ горъ и съ нащой русской земли! Та за што вы арестовали того человѣка? Я его знамъ съ Америки. Онъ тамъ добре знаный нашимъ эмиграитамъ. Тутъ пріѣхалъ къ намъ якъ нашъ гость, кельтуе въ Польши американскіи долляры и зато его арестуете!

— Михале, я тего чловьека не зиамъ, — а то но мувишъ о уцеканыо — станьесье теди якъ на мей длонье влосы вырошныо.

— То вы такъ думате, но то станеся, бо за кривды Богъ каратъ, отповѣлъ смѣло Михалъ.

Нагнѣванный финансъ вышолъ съ склепа, а Щкимба сталъ розмовляти съ селянами, якіи вывѣдовалися о житіи-бытіи ихъ родственниковъ и знакомыхъ въ Америкѣ. Говорилъ Шкимба и съ тымъ отважнымъ русскимъ Михаломъ, что предсказалъ утечу поляковъ съ Лемковской Руси. Отъ него тоже узналъ, что въ Америкѣ маетъ швагра, а то извѣстного труженника при Обществѣ Русскихъ Братствъ, г-на Петра Бельчика въ Амбриджъ, Па., а также, что Михалъ, коли было треба, возилъ финансовъ тамъ где ему казали и для того такъ смѣло говорилъ до финанса.

Предсказаніе устьянского Михала, якъ знаемъ, исполнилось. Съ того часу якъ онъ предсказалъ утечу поляковъ съ русской земли не минулъ и годъ, якъ польскіи панове въ началѣ сентября, 1939 г. утекали съ русской земли. Нынѣ на Лемковской Руси нѣтъ польскихъ финансовъ и гордыхъ польскихъ урядниковъ.

Польша якъ самостоятельная республика нынѣ не существуете Восточна ей часть споконвѣку русская земля, присоединена къ Сов. Россіи, а западня подпала подъ протекторатъ Германіи. Утекшіи изъ Устья русского финансы не всѣ пошли въ свою Познаньщину съ отки походили, нѣкоторыи повертались въ Устье русское но уже не якъ финансы, а якъ просты роботники и нанимались устьянамъ до рубанья дровъ.

Передъ поворотомъ въ Америку финансы потребовали отъ Шкимбы добавочно еще 93 зл. и 40 грошей кавціи. Полотно якое Шкимба привезъ съ Америкѣ для женщины въ Регетовѣ, въ Америкѣ стояло около 3 дол., бо былъ то звычайный полыскуючій сатинъ, но польскіи финансы узнали сатинъ за дорогоцѣнный шелкъ и требовали отъ него неимовѣрной цловой оплаты. Передъ поворотомъ въ Америку Шкимба передалъ справу адвокату, чтобы старался получити обратно кавцію 193 зл. и 40 гр, якую зложилъ финансамъ, ибо онъ не привезъ полотно на продажъ а якъ подарокъ съ Америки, а къ тому уплатилъ за него въ Краковѣ цло.

Понятно что кавція осталась въ рукахъ утекшихъ изъ Лемк. Руси польскихъ цловыхъ урядниковъ.