УОЛТЪ УИТМАНЪ считается величайшимъ и самымъ оригинальнымъ изъ американскихъ поэтовъ. Многіи его поклонники, якъ Эмерсонъ, Доуденъ и новыи англійскіи и американскіи поэты ставятъ его наряду съ библейскими пророками и греческимъ Эсхиломъ. Но, съ другой стороны, многочисленныи противники смѣлой поэзіи Уитмана объявили его помѣшаннымъ и безнравственнымъ поэтомъ и требовали публичного сожженія его сочиненій.

Уитманъ родился въ 1819 году въ бѣдной семьѣ на Лонгъ Айландѣ. Смолоду онъ перепробовалъ много профессій: былъ репортеромъ, и плотникомъ, и наборщикомъ, и школьнымъ учителемъ, и редакторомъ. Школу онъ посѣщалъ немного и неправильно, но массу читалъ. Постоянной, устроенной жизни онъ не терпѣлъ, а любилъ шататься между людей и наблюдать жизнь. Могучіи натуры необразованныхъ и неиспорченныхъ цивилизацiей людей — рыбаковъ, машинистовъ, моряковъ и т. д. — производили на него всегда сильное впечатлѣніе. Торо считалъ его ”величайшимъ демократомъ, якій коли нибудь жилъ подъ солнцемъ”.

На тридцать седьмомъ году жизни онъ неожиданно для всѣхъ напечаталъ сборникъ поэтическихъ произведеній ”Листья травы”, который вызвалъ съ одной стороны, бурю восторженныхъ отзывовъ, а съ другой стороны — громъ осужденій. Для однихъ онъ оказался ”Титаномъ” американской и міровой поэзіи, а для другихъ — ”дьяволомъ”.

Въ томъ сборникѣ Уитманъ объявилъ войну всѣмъ установленнымъ въ поэзiи формамъ, въ томъ числѣ рифмамъ и ритмамъ, считаючи, что тѣ формы были созданы высшими классами для услажденія ”сытыхъ и сильныхъ”, а не для изображенія полной жизни совершенного человѣка. Стихъ Уитмана нарочно грубый, антимузыкальный и корявый, но зато онъ поражаетъ своей свободой и силой.

Темы поэзіи Уитмана — не ”грезы и розы”, а локомотивы, машины, мосты, уличныи толпы, достиженія индустріи и науки, цѣлительныи силы природы и, главнымъ образомъ, ”новый человѣкъ”, физически и духовно здоровый и совершенный.

Поэтическіи произведенія Уитмана отличаются рѣзко отъ произведеній европейской литературы. Его поэзія есть продуктъ американской почвы, где сталкивается высшая цивилизація съ примитивной полевой жизнью.

Языкъ Уитмана трудно понимаемъ для неподготовленного читателя. Даже самыи лучшіи знатоки поэзiи Уитмана сознавались, что многое въ ней имъ не понятно.

Уитманъ принялъ дѣятельное участіе въ американской гражданской войнѣ. Онъ не проливалъ крови, но онъ работалъ въ госпиталяхъ якъ санитаръ, омываючи и перевязываючи раны солдатъ. Тутъ при перевязкѣ одного гангренозного больного онъ получилъ зараженіе крови. Его могучій организмъ осилилъ болѣзнь, но здоровье его было подорвано. Въ 1873 году онъ быль пораженъ параличемъ и сталъ инвалидомъ. Большую часть послѣдняго періода своей жизни онъ провелъ въ Камденъ, Н. Дж., где и скончался въ 1892 году.

При всей своей революціонности, Уитманъ былъ горячимъ американскимъ патріотомъ. Онъ обожалъ Линкольна и мечталъ о созданіи такой американской поэзіи, которая, отбросивши всѣ европейскіи источники вдохновенія, забывши греческое искусство и средневѣковый романтизмъ, отразила бы жизнь американца во всемъ ея богатствѣ и силѣ.

Вліянія Уитмана на новую міровую поэзію было громадно. Въ Россіи поэзія Уитмана оказала сильное вліяніе на футуристовъ и на многихъ современныхъ пролетарскихъ поэтовъ.

Долой темы войны! Долой и самую войну!
Прочь отъ моего вздрагивающаго взгляда и больше не возвращайся картина почернѣвшихъ изуродованныхъ труповъ!
Этотъ открытый адъ и истеканіе крови годны для тигровъ и голодныхъ волковъ, а не для разсудительныхъ людей.
А на мѣсто ея двигнемъ индустріальный походъ,
Съ неустрашимыми арміями работниковъ, правя честными дѣлами.
Пущенный на волю нашъ кличъ громокъ и чистъ.
Долой старые романсы, сказки и небылицы!
Долой новеллы, заговоры и игры изъ заграничныхъ дворцовъ!
Долой любовные стишки, посоложенные рифмами, интриги бездѣльниковъ;
Годные только для ночныхъ банкетовъ, гдѣ скользятъ плясуны подъ позднюю музыку.
Долой нездоровыя развлеченія нѣсколькихъ, съ духами и жаромъ вина подъ ослѣпительными люстрами!
Долой бездѣльниковъ!
До васъ, почтительныя сестры, я поднимаю голосъ за прекрасными темами для поэтовъ и для искусства.
Возвысить нынѣшнее, настоящее, научить людей радости каждодневныхъ занятій и подвиговъ.
И пѣть въ пѣсняхъ, что занятія и химическая жизнь не должны осмѣиваться,
И научить работать одного и всѣхъ, пахать, копать, сѣять, сажать и ухаживать за деревьями, за ягодами, за овощами и цвѣтами.
Каждый человѣкъ долженъ что-нибудь дѣлать, и каждая женищина тоже:
Работать молотомъ, пилой, научиться плотничать, штукатурить, красить,
Работать какъ портной, портниха, сестра милосердія иль швейцаръ,
Изобрѣсть что-нибудь хоть и не очень возвышенное; научиться мыть, варить и подчищать.
И не брезгуя этими дѣлами, дѣлать ихъ.
Муза, я привожу тебѣ сейчасъ и здѣсь всѣ занятія, должности широко и близко;
Работу здоровую, работу въ потѣ безконечную, безостановочную.
Старые опыты тягости, интересы и радости;
Семьи, отечество, дѣтство, мужа и жену;
Домашнія удобства, домъ и всю обстановку;
Пищу, ея предохраненіе и химію, приспособленную къ ней —
Все, что составляетъ рабочій классъ въ полности — здоровый чистокровный, мужчинъ и женщинъ —
Полную долговѣчную личность.
И что помогаетъ жить въ здоровьи и радости и формируетъ душу
Для будущей правильной жизни;
Послѣднія изобрѣтенія, работы и передвиженія міра;
Паровую силу, курьерскіе поѣзда, автомобили, газы и всѣ достиженія нашего времени.
Панамскій, Суэзскій и другіе каналы, множество тунелей и мостовъ.
Всю эту землю, опоясанную желѣзными дорогами, съ пароходными линіями, бороздящими каждое море, —
Весь нашъ круглый ходячій глобусъ

Андрей Н. Грицевичъ.

Benld, Ill.

ПОЭМА ЛИКОВАНIЙ

О, создать поэму ликованій —
Веселѣе всѣхъ, какія были въ мірѣ!

О, радости машиниста!
Управлять паровозомъ!
Слышать шипѣніе пара, — веселые вопли, и свистъ, и хохотъ бѣгущей машины!

О,шататься по полямъ и взгорьямъ!
Цвѣты и листья зауряднѣйшихъ травъ!
Мокрое молчаніе лѣса!
Изящный запахъ земли на зарѣ, — и послѣ зари, до полудня.

О, радости верхового!
Сѣдло! — галопъ! — прижиманіе сѣдалища, холодное журчаніе въ волосахъ и ушахъ!

О, радости пожарнаго!
Я слышу тревогу во снѣ среди ночи!
Я слышу набатъ — и крики! — какая толпа. — Я бѣгу!
Пламя опьяняетъ меня бѣшенствомъ счастья.

О, радости борца-силача!
Онъ, какъ башня, стоитъ на аренѣ и сознаетъ свою силу,
И страстно хочетъ схватиться съ соперникомъ.

О, вернуться туда, гдѣ родился!
И снова услышать, какъ щебечутъ на родинѣ птицы.
И снова пойти побродить по родному жилью и сбѣгать въ поле и навѣдаться въ старый сарай,
И побывать въ саду — прогуляться по старымъ тропинкамъ.

О, городскія улицы!
Мелькающія лица людей, — выраженія лиць, — и глаза, — и костюмы, и ноги,
О, я не въ силахъ сказать, какое здѣсь великое счастье!

О, расти на морскомъ берегу, или въ лагунахъ, въ заливахъ, въ бухтахъ!
И остаться тамъ до конца своихъ дней, и жить, и работать!
О, соленый и мокрый запахъ, и соленыя травы, тотчасъ же послѣ отлива!
О, трудъ рыбака и ловца угрей, и собирателя устрицъ!

О, это я!
Въ рукахъ у меня лопата и грабли для ракушекъ,
Со мною моя острога для угрей.
Что? Уже отливъ? Я иду по песчаной отмели и подхожу къ собирателямъ устрицъ,
Я смѣюсь и работаю съ ними, я молодъ, безпеченъ и бодръ.

А зимой я беру мою вершу, я беру острогу и шагаю по льду залива,
И при мнѣ мой топорикъ для прорубей,
Видите, я одѣлся тепло, я иду съ удовольствіемъ,
А къ вечеру возвращаюсь домой, съ цѣлой ватагой товарищей.
Они у меня молодцы,
И подростки, и взрослые, — имъ любо работать со мною,
И водиться со мною — больше, чѣмъ съ другими людьми.

А въ жаркую пору, въ лодкѣ, поднимать корзины для омаровъ,
Загруженные камнями на дно!
И узнавать поплавки!
Какъ сладостно майское утро, передъ самымъ разсвѣтомъ, когда я гребу къ поплавкамъ
И дергаю въ бокъ бечевку, и вынимаю корзины, 
И темнозеленые раки отчаянно угрожаютъ клешнями, когда я беру ихъ оттуда.

Я сую въ ихъ клешни деревяшки,
И объѣзжаю одно за другимъ всѣ мѣста.

И гребу назадъ, къ берегу,
И тамъ я кидаю ихъ въ кипящую воду, въ котелъ,
И они становятся красными.

А ловить скумбрію!
Сумасшедшая, жадная, такъ и хватаетъ крючокъ у самой поверхности моря,
И похоже, что цѣлыя мили покрыты сплошной скумбріей.

А ловить губановъ въ Чизапикѣ съ цѣлой оравой товарищей.
Или лососей у Долгаго острова, — вотъ я стою напряженно,
Моя лѣвая нога на шкафутѣ,
Моя правая рука бросаетъ кольца тончайшей лесы
И вокругъ мея яркіе ялики, они юлятъ, выплываютъ впередъ,
Всѣ они въ компаніи со мною, и ихъ не меньше пятидесяти.

О, работать на рудникѣ рудокопомъ, или плавить желѣзо!
Раскаленный потокъ, — и плавильня, — и высокій корявый навѣсъ!
И домна, и кипящая жидкость, которая струится и бѣжитъ!

О, радость китобоя! Я опять плыву на моей шхунѣ!
Я чувствую, какъ она бѣжитъ подо мною,
И обвѣваетъ меня Атлантическій бризъ,
И съ мачты, съ самаго верха кричатъ:
”Вонъ, гляди, показался!”
Я вмѣстѣ съ другими взбѣгаю на снасти,
Мы видимъ его, мы въ восторгѣ!
Я прыгаю въ спущенный ботъ.
Мы работаемъ веслами и крадемся осторожно къ добычѣ,
Я вижу гористую глыбу, она грѣется на солнцѣ, въ летаргіи.
Я вижу: встаетъ гарпунщикъ и могучею рукою бросаетъ гарпунъ,
И какъ быстро, какъ быстро раненный несется впередъ противъ вѣтра
И тащитъ меня на буксирѣ.

О, старость моя, моя радость!
Мои дѣти и внуки — моя бѣлая борода! мои бѣлыя волосы!
Какъ я безмятеженъ, широкъ, величавъ, — въ итогѣ продолжительной жизни.

О, зрѣлая старушечья радость!
Я многочтимая мать, мнѣ уже девятый десятокъ,
Мои волосы — чистѣйшей бѣлизны, 

Какъ свѣтлы мои мысли!
Какъ влекутся ко мнѣ мои близкіе!
Какое притяженіе таится во мнѣ! Оно еще сильнѣе, чѣмъ въ молодости.
Какая нисходитъ на меня красота, излучаемая мною на всѣхъ!

О, радости оратора!
Выбрасывать изъ-за реберъ, изъ горла — громовыя слова,
Заставляя людей бѣсноваться, рыдать, ненавидѣть и жаждать.

О, плавать въ бассейнѣ или въ морѣ съ хорошаго берега!
О, плесканье воды!
О, войти въ воду по поясъ, или бѣгать нагишемъ по прибрежью!

О, встрѣтить жизнь какъ могучій побѣдитель —
Безъ раздраженія, безъ жалобъ, безъ придирокъ, безъ скуки!

О, радость страданія!

Вѣчно бороться съ могучимъ врагомъ и въ борьбѣ не уступать ему ни шагу,
Прямо смотрѣть въ лицо и пыткамъ, и тюрьмамъ, и гнѣву толпы, и смерти,
Взойти на помостъ! и спокойно стоять подъ прицѣломъ!

О, сдѣлать отнынѣ мою жизнь поэмою новыхъ радостей!
Плясать, бить въ ладоши, безумствовать, кричать, кувыркаться,
Нестись по теченію впередъ!
Быть матросомъ вселенной, чтобы мчаться во всѣ гавани міра,
Быть кораблемъ (погляди, я и солнцу, и вѣтру отдалъ мои паруса),
Быстрымъ кораблемъ, нагруженнымъ до самаго верху — радостями.

Переводъ К. Чуковскаго.