Въ одномъ селѣ на галицкомъ Подгорью, далеко на краю села, жилъ убогій человѣкъ, що звался Олекса Богушъ. Однакъ люде въ селѣ называли его Олексой Залѣснымъ, а прозвали его тому Залѣснымъ, що онъ жилъ за селомъ и еще за лѣсомъ, що подходилъ къ самымъ селянскимъ хатамъ.

Былъ то человѣкъ дуже честный. Не былъ онъ богатый, но, якъ то кажутъ на селѣ, латалъ житье съ дня на день. Съ нимъ жила его жена Мариня и двое дѣточокъ, хлопчикъ Петро и дѣвчинка Анна. Хлопчикъ былъ старшій, и въ той часъ, якъ начинаесь наше оповѣданье, малъ десять лѣтъ; а дѣвчинка Аня мала всего шесть лѣтъ. На свѣжемъ воздухѣ дѣти росли здоровы и гарны, якъ молоды деревця въ лѣсѣ.

Одного разу задумали Олекса и Мариня пойти на рочну ярмарку, що на Св. Михаила, въ осени, отбывалася въ повѣтовомъ мѣсточку Косовѣ. Изъ села до мѣсточка было далеко, длятого Олекса постановилъ выбратися въ дорогу подъ вечеръ. Недалеко Косова онъ малъ знакомство, и тамъ думалъ переночевати и раненько добратися до мѣсточка. Якъ задумалъ, такъ и зробилъ. Взяли четыре бараны и погнали на ярмарку.

Коли они выходили изъ дому, на дворѣ была гарна погода, хотя было холодно. Но якъ прійшли они въ ночи до знакомого недалеко Косова, то почалъ падати густый снѣгъ. Олекса заночевалъ у знакомого. Цѣлу ночь снѣгъ падалъ безперестанно, такъ що на рано снѣгу было по колѣна, а до того еще студеный сѣверный вѣтеръ свисталъ, якъ бы вѣщувалъ щось нехорошого для людей.

Но Олекса, не зважаючи на то, всталъ раненько, собрался съ женою и погнали барановъ на ярмарку. Коли пришли на плацъ, где отбывались ярмарки, тамъ не было еще майже никого. Видно, многихъ людей скверна погода задержала дома. Олекса сталъ со своими баранами подъ будку, где продавали жиды содову воду, а зимою чай, и такъ очекувалъ, коли появятся купцы на его бараны.

Купцы, однако, не являлись, бо погода ставала чѣмъ разъ сквернѣйша. Такъ простояли Олекса съ женою на ярмаркѣ до полудня. Коли по полудни увидѣлъ Олекса, що ярмарка больше не сходится, то сказалъ женѣ, що треба собиратися до-дому, бо сегодня барановъ продати не можно. Но жена сказала, що треба снова пойти до знакомыхъ и попроситися еще на одну ночь, бо може на другій день буде погода и ярмарка еще сойдеся. Порадившись между собою, постановили еще троха почекати, хотя зимно уже досыть имъ докучило.

Коли добре перемерзли, каже Олекса до жены:

— Треба идти, бо уже ногъ не чую. 

— Но, ничого не говори, бо я только ничого не кажу, а по правдѣ я ледво стою.

Съ тою бесѣдою они пошли на ночлегъ до своихъ знакомыхъ. Коли вернулись туда, былъ уже вечеръ. Снѣгъ троха пересталъ падати, но морозъ добирался до послѣдной жилки. Коли прійшли на подворье къ своимъ знакомымъ, туда якъ разъ пріѣхали люде изъ дальшихъ сторонъ за покупкою и быль межъ ними одинъ человѣкъ, который прійшолъ купити пару барановъ на весѣлье. Такъ тутъ и договорился съ нимъ Олекса и послѣ недолгого торга продалъ ему свои бараны за 40 золотыхъ, по 10 зол. за барана. Не обошлось и безъ могорича, бо Олекса не хотѣлъ отступати отъ принятого обычаю, а послалъ по горѣлку. Такой тутъ у знакомого выпили той могоричъ и, повечерявши, пошли спати.

За день Олекса съ женою добре намерзлись, то въ ночи смачно заснули въ теплой хатѣ и такъ крѣпко спали, що ажъ господарь рано ихъ розбудилъ. Якъ они встали, была уже девята година. Господыня дала снѣданье, а Олекса еще принесъ могоричъ. Послѣ того попрощались и пойшли еще на ярмарку где-що купити дѣтямъ. На ярмаркѣ недолго забавлялись, бо хотѣли скоро вернутися до-дому. Маринѣ все было въ головѣ, що тамъ дѣти роблятъ дома, и отъ того была неспокойна. Такъ купивши дарунки для дѣтей, пустились обратно въ дорогу.

Дорога была далека и тяжка. Снѣгу на дорогѣ было много, и хотя дулъ сильный морозный вѣтеръ, то и такъ они спотились. Съ великимъ трудомъ поздно вечеромъ добились они до своего дому. Мариня вздохнула съ облегченіемъ, коли застала дома все въ порядку, якъ оставила, но съ далекой дороги такъ была утомлена, що сейчасъ легла на постель. Олекса роспалилъ огонь въ печи и зварилъ дѣтямъ вечерю. Коли вечеря была готова, Олекса подойшолъ къ постели, щобы збудити жену, бо зналъ, що и она голодна.

Мариня не спала, но и встати не могла. Слабымъ голосомъ объяснила она Олексѣ, що сильно болитъ ю голова и маетъ велику горячку. Олекса видѣлъ, що зле, но не зналъ, що робити. На дворѣ темно, поздна ночь и всѣ спятъ, а тутъ у жены горячка погоршуется все больше. Такъ еще ночью Олекса мусѣлъ идти на село по фѣру и поѣхалъ за докторомъ.

Привезли доктора. Онъ оглянулъ хору и только головою помахалъ, що зле. Всетаки далъ медицину и приказалъ обкладати хору зимными шматами. Потомъ казалъ заплатити себѣ за свою роботу и отъѣхалъ до-дому.

А Маринѣ тымчасово ставало все горше, и рано уже ничого не могла говорити. Олекса покликалъ священника, и той далъ ей маслосвятіе, бо исповѣдатись не могла, такъ якъ уже не говорила.

Передъ полуднемъ того дня Мариня отдала Богу духа. Зарыдалъ горько Олекса и самъ на себе плакалъ, що черезъ ярмарку загналъ въ могилу свою любиму товаришку. Онъ каялся, що бралъ съ собою жену, бо на ту ярмарку могъ и самъ одинъ пойти и всѣ справы залагодити.

Похоронилъ Олекса свою Мариню, и повернувшись до-дому, горько заплакалъ надъ своими дѣточками, которы не знали, якъ жити безъ своей мамы. Съ нимъ плакали и дѣти. Такъ въ смутку пережили они до Рождества Христового.

Но такій уже порядокъ житья на семь свѣтѣ, що живы скоро забываютъ помершихъ. По Рождествѣ Христовомъ началъ Олекса думати о новой женитьбѣ, бо прикро ему приходилось съ дѣтьми одному. Не долго глядалъ, бо трафилась ему одна вдова, у которой было двое дѣтей. Олекса подумалъ собѣ такъ, що коли она мае двое дѣтей и онъ двое, то его будуща жена не буде нарѣкати, що она робитъ на его дѣтей.

Съ такою думкою Олекса оженился съ тою вдовою. Но скоро по весѣлью Олекса понялъ, що сдѣлалъ ошибку, и началъ каятися. Но было уже поздно. Татьяна, такъ называлась та вдова, а теперь жена Олексы, не мала ніякой любви до его дѣтей. Не только ще не хотѣла приглянути за ними, якъ то матерь за дитиною, но и бьетъ ихъ, чи треба, чи не треба, и ѣсти не хоче имъ дати. Все такъ выходило, що Олексовы дѣти были ей на перешкодѣ, и куда не повернеся, то все или накричитъ на нихъ, или кулакомъ ударитъ то въ плечи, то въ голову.

Олекса неразъ накричалъ на жену и грозилъ, що якъ она не перестане бити его дѣтей, то онъ такъ само буде обходитися съ ей дѣтьми, но то ничого не помогло. Выйде Олекса изъ хаты, а она уже колотитъ дѣтей.

Такъ было до мая. Въ маю Олекса купилъ пару овечокъ, и дѣвчина тѣ овечки пасла, а притомъ и сама паслась на лѣсныхъ ягодахъ, бо мачеха ей ѣсти не давала. Одного дня, а было то подъ Зеленый Четвергъ, погнала дѣвчина овцы далеко въ лѣсъ надъ одинъ потокъ, бо знала, що тамъ есть много кваску, которымъ она ся кормила, и ягоды, которы тогда начинали дозрѣвати. Коли такъ пришла надъ тотъ потокъ, то столько увидѣла доспѣлыхъ ягодъ, що скоро совсѣмъ забыла о своихъ овцахъ. Но потомъ нагадала собѣ, що она пришла съ овцами, и кинулась глядати за ними, но овецъ уже не было. Не знаючи, куда пошли овцы, она побѣжала съ плачемъ въ глубь лѣса, що може ихъ встрѣтитъ. Бѣжала она долго, ажъ утомилась, що не могла дальше идти. Въ томъ горю сѣла на травѣ подъ деревомъ и плакала съ жалю, бо не знала, що ей теперь почати. Такъ зморилъ ю сонъ. Коли пробудилась было уже темно и такъ страшно, що дѣвчина снова росплакалась.

Случайно тою стежкою проходилъ лѣсомъ одинъ разбойникъ и почулъ плачь дѣвчины. Онъ подойшолъ ближе и, увидѣвши передъ собою маленьку заплаканну и перестрашенну дѣвчину, заговорилъ ласкаво до ней: 

— Що ты тутъ робишь, дѣвче?

— Глядаю овецъ, бо ся стратили, — сказала дѣвчина, росплакавшись еще больше.

Разбойникъ присѣлъ къ ней на траву и началъ ю успокоювати, що онъ поможе ей найти овецъ, щобы не журилась. Онъ выпытался, откуда она и якъ зашла такъ глубоко въ лѣсъ съ овцами. Дѣвчина увидѣла, що то хорошій человѣкъ, и оповѣла ему свое горе, що у неи есть друга мама, котора не хоче давати ей ѣсти, а въ лѣсѣ надъ потокомъ есть квасокъ и дозрѣлы ягоды, которы дуже смачны. И коли она начала собирати ягоды, то такъ забыла все, що овцы стратилися и она заблудилась, бо не могла ихъ найти.

Выслухавши то оповѣданье, разбойникъ сказалъ дѣвчинѣ, щобы не боялась, бо онъ и той другой мамѣ накаже, щобы давала ей ѣсти. Онъ тогда возвращался изъ мѣста и малъ съ собою хлѣбъ, такъ онъ вытягъ бѣлый хлѣбъ изъ торбы и далъ дѣвчинѣ. Коли увидѣлъ, що она успокоилась и привязалась къ нему, проговорилъ:

— Теперь пойдемо до моей хатки, где переночуешь, а завтра рано будемо шукати твоихъ овецъ.

Дѣвчина согласилась и охотно пошла за нимъ. Шли они такъ пару годинъ густымъ лѣсомъ, ажъ пришли къ одной пещерѣ, где жилъ тотъ разбойникъ съ женой. Коли вошли до середины, разбойникъ скинулиъ съ себе торбу и обернувшись до жены сказалъ:

— Тутъ есть дѣвчина, котору я найшолъ въ лѣсѣ . . . Дай ей ѣсти, бо она голодна, а притомъ уважай на ню, бо она сирота и мачеха у ней не хороша.

Женщина, котору разбойникъ назвалъ своей женой, взяла дѣвчину за руку, притулила къ себѣ и стала цѣловати ю съ радости. Потомъ скоро приготовила ѣсти и накормила сироту. За цѣлый тотъ часъ она не спускала очей съ дѣвчины, а ходила около ней и тѣшилась нею, якъ бы своимъ власнымъ дитятемъ.

Дѣвчина попоѣла, перекрестилась и начала молитись, а помолившись поцѣловала перше руку разбойника, а потомъ его жены. Обое они были сильно тронуты такимъ поведеніемъ той маленькой дѣвчины. Особенно жена его не могла вздержати слезъ, тиснувшихся до очей, но овладѣвши собою, взяла дѣвчину за руку, посадила на лавку и начала выпытоватись за еи родичей, хату и житье.

— А свою перву маму памятаешь, дѣвусь?

— Памятаю дуже добре, они умерли только лонского року.

— Но перва мама была лучша, она тебе не била и ѣсти давала.

— Такой мамы нѣтъ на свѣтѣ другой, якъ были мои мама, — проговорила дѣвчина и заплакала.

— Не плачь, дѣвусь, ты добра дѣвчина и на свѣтѣ не пропадешь . . . А якій тато твой, онъ тебе не боронилъ передъ той недоброй другой мамой?

— Тато кричали на маму, но она не боялась, а снова тато не все могли быти дома, бо ходили на роботу.

— Бѣдна твоя доля была, моя дѣвусь . . . А якъ же тебе зовутъ?

— Аня.

— Вотъ слушай, Аня, ты останешься у насъ, доки не найдутся твои овцы. А якъ ихъ найдемо, то разомъ поженемо до твоего тата.

Дѣвчина радо пристала. Послѣ доброй вечери ей собиралось на сонъ и скоро она заснула, сидячи на столику. Разбойникъ взялъ ю на руки и полегоньки перенесъ на постель. Потомъ вернулся къ своей женѣ и съ ней совѣщался, що будутъ робити съ дѣвчиной. Жена сказала ему, що она хоче дѣвчину ховати якъ свою доньку. Мужъ согласился и только наказывалъ женѣ, щобы дѣвчину съ початку нигде изъ пещеры не выпускала, бо снова може заблудитись въ лѣсѣ.

Дѣвчина привыкла было рано вставати, бо мачеха рано ю будила и выправляла съ овцами, такъ и тутъ она пробудилась раньше другихъ. Оглянувшись вокругъ, она увидѣла, що находится не въ своей хатѣ, а въ якойсь незнаной пещерѣ, и съ того начала плакати.

На плачъ дѣвчины пробудилась жена разбойника и начала ю утихомиряти. Она пригорнула дѣвчину до себе, погладила по головцѣ и потѣшала, якъ знала, досыть, що Аня снова заснула.

Приготовивши снѣданье, господыня той пещеры розбудила мужа и Аню и дала имъ ѣсти. По снѣданью разбойникъ пошолъ въ лѣсъ, а жена, оставшись съ дѣвчиной, старалась угодити ей якъ найлучше, и потѣшала ю, щобы не боялась, бо та зла мама больше бити еи не буде.

— То вы пойдете со мною до мамы? — спросила дѣвчина.

— Нѣтъ, я тебе твоей мамѣ больше не дамъ. Ты будешь у мене и тобѣ буде ту добре. Овецъ у мене пасти не будешь, только будешь со мною ходити по ягоды и грибы собирати.

Дѣвчина дуже тѣмъ утѣшилась, поцѣловала руку у господыни и сказала:

— Я буду васъ слухати, лишень не дайте мене мамѣ.

Теперь вернемось до Олексы Богуша, що дѣялось въ его домѣ, коли вечеромъ дѣвчина не пригнала овецъ до дому. Олексы не было дома. Того дня онъ робилъ въ селѣ у одного богача, и коли прійшолъ вечеръ, богачъ сказалъ ему: ”Знаешь що, Олексо, я завтра маю идти робити далеко въ поле, и я бы тебе просилъ, щобы ты переночевалъ у мене, а коли только буде свитати, выѣдемо въ поле”. Олексѣ то было дуже ненаруку, но мусѣлъ остатися, бо не хотѣлъ богача нагнѣвати.

Цѣлый день Олексѣ было щось тяжко коло сердца, якъ бы малъ камень на груди. И хотя лягъ спати, но не могъ заснути. Цѣлу ночь его щось мучило. Рано, чѣмъ засвитало, богачъ всталъ и поѣхалъ съ Олексой на поле окопувати бараболи. Но Олексѣ робота ніякъ не иде, и такъ ему тяжко робится, що мало не заплакалъ. Съ горькою бѣдою переробилъ онъ до вечера, и коли вернулись до-дому, то скоро повечерялъ и сейчасъ поспѣшилъ домой.

Коли только увійшолъ до хаты, жена кинулась на него съ крикомъ, що такіи дѣти мае, що еще вчера погнала дѣвчина пасти овцы и не вернулась.

— Що же могло случитись съ ней? — спросилъ пораженный Олекса.

— Я не знаю, где ю чортъ взялъ, — отвѣтила жена.

Олекса только покрутилъ головою и сказалъ самъ до себе: ”Пропала моя дитина . . .” Слезы станули ему въ очахъ, бо жаль сдѣлалось ему за бѣдной дѣвчиной, котору такъ любилъ. Потомъ кинулся на жену и началъ ей клясти, якъ она могла таку малу дитину выслати въ лѣсъ съ овцами.

Вечеръ уже былъ поздній, и Олекса не малъ куда идти, а тѣмъ больше еще, що на дворѣ почалъ падати сильный дождь. Цѣлу ту ночь не спалъ Олекса, а думалъ, що сталось съ дѣвчиною. Но якъ только засвитало, всталъ Олекса, розбудилъ жену и пойшли въ лѣсъ шукати овецъ и дитины. Ходили цѣлый день, кричали по лѣсѣ, но слѣду по овцахъ и дитинѣ не было.

Далъ Олекса знати до уряду громадского, и начальникъ громады наказалъ, щобы на слѣдующій день цѣле село выйшло шукати дѣвчины. А была то якъ разъ недѣля. Цѣле село рано рушило въ лѣсъ, щобы спасти пропавшу дѣвчину. Но напрасно шукали цѣлый день, бо наветь никто на ніякій слѣдъ не попалъ. Вечеромъ вернулись всѣ домой.

Дѣвчина пропала, якъ камень въ воду. Тай и овцы пропали безслѣдно.

Само тогда, коли вертался народъ изъ лѣса, ишолъ изъ мѣста знаный намъ разбойникъ и почалъ пытатися людей, що такого приключилось, що столько народа иде изъ лѣса. Ему оповѣли люде охотно всю исторію, якъ пропала малолѣтна дѣвчина Олексы Богуша. Самъ разбойникъ зналъ Олексу, бо встрѣчался съ нимъ неразъ раньше, такъ и теперь постановилъ зайти къ нему и попроситися на ночлегъ.

Олексу засталъ уже дома. Привитавши знакомого человѣка якъ гостя, Олекса сталъ оповѣдати ему причину всего горя. Гость выслухалъ уважно его оповѣданья, а потомъ началъ потѣшати его.

— Не журися, Олексо, може она еще не пропала.

— Ой пропала, пропала моя бѣдна дитина.

Тутъ гость сталъ говорити ему, що дѣвчина могла перейти куда на друге село, и длятого треба попытатися по сусѣднихъ селахъ. Олекса немного успокоился, бо дѣйстно показалось ему, що дѣвчина могла перейти лѣсомъ до сусѣдняго села.

Гость переспалъ у Олексы и на слѣдующій день собрался раненько и оставилъ хату. За нимъ выйшолъ и Олекса, и оба пустились одною стежкою, котора вела въ лѣсъ. Олекса хотѣлъ перейти черезъ лѣсъ до другого села, щобы перевѣдатися о своей дѣвчинѣ, но гость сказалъ ему, що онъ самъ буде въ томъ селѣ и точно перевѣдаеся и дастъ знати Олексѣ, если бы нашлася его дѣвчина. Олексѣ, однако, сдѣлалось такъ тяжко на сердцѣ, що онъ не хотѣлъ вертатися домой, а продолжалъ идти съ своимъ гостемъ въ лѣсъ. 

Коли пришли къ самому лѣсу, гость сказалъ, щобы сѣли подъ дубомъ отпочати. Олекса согласился. Коли такъ уже усѣли и начали снова бесѣду о дѣвчинѣ, гость запытался:

— Олексо, що ты робилъ бы, наколи бы довѣдался, що твоя дѣвчина нашлася, но жіе у одного человѣка, который принялъ ю за свою?

— Наколи бы я только зналъ, що она жіе, що не роздерли еи волки, то я былъ бы дуже задоволеный, — отповѣлъ Олекса.

— Знаешь, що я тобѣ скажу, Олексо? Твоя дѣвчина есть у мене, я нашолъ ю, якъ заблудилася въ лѣсѣ, шукаючи овецъ, и я взялъ ю до себе.

Олекса съ початку не хотѣлъ вѣрити своимъ ушамъ, но потомъ схватилъ своего гостя за руку и сталь ему дяковати, що спасъ дитину.

— Но дѣвчина, Олексо, останеся у мене, доки не выросне, — сказалъ гость. — У тебе дома она терпѣла всяки издѣвательства отъ мачехи, а у мене ей буде лучше. Згода?

— Най буде по твоему, — сказалъ Олекса. — Ты ю спасъ . . .

— Только одно прошу: не говори никому, що она у мене.

Олекса далъ руку, що никому о томъ слова не скаже, но просилъ только гостя, щобы гдеколи заходилъ до него и доносилъ ему о здоровьѣ дѣвчины. Тотъ не только на все согласился, но и обѣщалъ Олексѣ, що отъ часу до часу приде съ дѣвчиной на умовленне мѣсце и позволитъ ей видѣтись съ нимъ.

Такъ розійшлися. Олекса вернулся домой и цѣлкомъ такъ, якъ бы ничего не зналъ про дитину, докорялъ дальше женѣ, що черезъ ню пропала безъ вѣсти дѣвчина, а може ю волки загрызли.

Отъ того часу минуло два мѣсяцы. Одного разу вечеромъ пришолъ къ Олексѣ въ хату тотъ самый чоловѣкъ и просится на ночь. Олексо его радо принялъ. Коли жена вышла изъ хаты, онъ сказалъ Олексѣ, що завтра може видѣтися съ дѣвчиной въ лѣсѣ тамъ, где умовилися, бо его жена приде съ ней на то мѣсце. На слѣдующій день Олекса взялъ сокиру и сказалъ своей женѣ, що иде до лѣса вырубати пару деревецъ на вилы, и пустился снова съ своимъ гостемъ въ лѣсъ на умовленне мѣсце.

Долго ишли они всякими вертепами черезъ гущавину, доки не пришли на означенне мѣсце. Тамъ дѣвчины еще не было. Но вскорѣ за ними показалась между деревами жена разбойника съ дѣвчиной. Олекса ледво позналъ свою дочку, бо такъ поправилася за той часъ и такъ гарно была одѣта.

Олекса заплакалъ съ радости и тѣшился дѣвчиной, а дѣвчина нимъ. Такъ просидѣли они долго въ лѣсѣ, даже не замѣтили, якъ быстро часъ уходитъ. На прощанье Олекса поцѣловалъ дѣвчину и подяковалъ сердечно своему гостю и его женѣ за то, що такъ хорошо обращаются съ его дочкой.

Коли Олекса вернулся до-дому, былъ такъ веселый, що жена сейчасъ зауважила то и начала приставати къ нему съ своими вопросами.

— Чому ты нынѣ такій веселый? — пыталася она. 

Олекса пробовалъ крутити, що онъ тамъ подъ лѣсомъ подыбалъ цыганскій таборъ, и одна цыганка ему ворожила и сказала, що его дѣвчина жіе и що находится у богатыхъ людей, где ей дуже добре, бо тѣ люде суть бездѣтны и приняли дѣвлину за свою.

— О що тамъ цыганка знае, — сказала жена. — Она только такъ тебе тѣшила.

— А я вѣрю въ ту ворожку и маю надѣю, що она правду сказала.

— Лишь дуракъ може тому вѣрити, — отпалила жена. — Кто бы нынѣ чужу дитину трималъ? Якъ бы найшолъ, то напевно заразъ далъ бы знати до громады.

— Ага, ты думаешь, що всѣ люде таки недобры на чужи дѣти, якъ ты сама . . . Свои шануешь, а надъ моими збыткуешься.

— То неправда, що ты говоришь, но бѣда, що твои дѣти дуже роспещены.

Тутъ же въ хатѣ былъ въ той часъ сынъ Петро, братъ Анны, и почувши той розговоръ, каже:

— Въ той день, коли наша Анна пропала, то мама збудили Анну рано и ничого не дали ей ѣсти и еще по плечахъ ударили патыкомъ. Такъ она пропала, и я не знаю, чи увижу еще коли свою сестричку.

Мачоха была дуже нагнѣвана тѣми словами Петра и вышла въ злости изъ хаты. Олекса, скорыставши съ того, покликалъ Петра ближе, погладилъ его по головѣ и каже:

— Не сумуй такъ за сестричкой, мы ю найдемо еще, бо она жіе . . . Мы оба пойдемо къ ней.

Петро былъ хлопецъ дуже розумный и онъ порозумѣлъ, що отецъ лишь черезъ мачоху скрывае передъ нимъ тайну о сестричкѣ.

— Тату, — сказалъ онъ до Олексы: вы можете менѣ сказати, где наша Анця, а я мамѣ ничего не скажу, ни никому другому, только я хотѣлъ бы видѣти сестричку, бо безъ неи менѣ такъ сумно, що и вытримати не могу.

Олекса погладилъ сына и сказалъ ему, що постарается сдѣлати для него то, о чомъ проситъ. Тутъ войшла въ хату мачоха, и Олекса перервалъ свою бесѣду съ сыномъ.

А що же за той часъ дѣлалось въ лѣсной пещерѣ разбойника? Дѣвчина, вернувшись домой послѣ свиданія съ татомъ, все пыталась своей новой мамы, коли еще пойдутъ къ тату. А коли та отвѣчала, що не знае, то дѣвчина сумовала такъ, що и ѣсти не хотѣла.

Щобы потѣшити дѣвчину, каже до ней одного дня разбойникъ:

— Не плачъ, Анцю, я завтра иду до мѣста, и якъ буду вертатись, то приведу съ собою твоего тата.

Дѣвчина дуже утѣшилась и кинулась цѣловати ему руки. Разбойникъ за той часъ привязался уже къ дѣвчинѣ такъ, що готовъ былъ и жизнь свою отдати за ню. Отколи дѣвчина была у него, онъ дуже рѣдко отходилъ отъ своей пещеры и измѣнился душевно, якъ бы сталъ другимъ человѣкомъ. Онъ меньше выходилъ на рабунокъ, а если выходилъ, то каждый разъ чувствовалъ себе нехорошо, даже хотя и вертался съ богатой добычей.

На слѣдующій день онъ выбрался до мѣста. По дорогѣ снова сталъ розмышляти о своемъ житью и вспомнулъ о своихъ минулыхъ лѣтахъ, коли былъ еще молодымъ и жилъ въ селѣ межи людьми. Въ мысли ему встали Великодни Свята, якъ то онъ съ товаришами цѣлый день звонилъ въ церковны звоны и яка то радость была у людей. Ему стало такъ жалко, що слезы покотились изъ очей. Тутъ наразъ раздался голосъ звоновъ недалеко отъ него. Онъ сталъ и перекрестился первый разъ за послѣднихъ пятнадцать лѣтъ. Тотъ голосъ звона отворилъ ему очи, и онъ заплакалъ горько надъ своей судьбой и тутъ же постановилъ въ душѣ покаятись и вернутись къ той жизни, якой жилъ раньше.

Съ такою думкою онъ ишолъ дальше до мѣста. Купивши що ему треба было, онъ пустился обратно домой. По дорогѣ вступилъ до Олексы. Олекса дуже утѣшился и розсказалъ ему, що его сынокъ Петро хотѣлъ бы тоже выдѣтись съ сестричкой. На слѣдующій день всѣ три выбралися они до лѣса. Снова прошли глубокими дебрями черезъ непроходимый лѣсъ и вышли на поляну, где уже чекала на нихъ жена разбойника съ дѣвчиною.

Петро первый увидѣлъ Анну и крикнулъ:

— Тату, оттамъ наша Анна сидитъ!

Дѣти кинулись одно до другого и радости ихъ не было конца.

Такъ провели пару годинъ въ великомъ счастью далеко отъ свѣта, що и сами не замѣтили, якъ скоро время проходитъ. Олекса первый замѣтилъ, що пора идти домой, бо вечеръ може захопити ихъ тутъ въ лѣсѣ. Такъ попрощались и розошлись.

Коли разбойникъ вернулся до своей пещеры, взялъ сокиру, съ которою ходилъ на рабунокъ, вырубалъ дуба и соорудивши крестъ, поставилъ его надъ пещерою. Потомъ тую сокиру, кинжалъ, ножи и стрѣльбу, съ которыми ходилъ грабити людей, закопалъ подъ крестомъ. Жена дивилась и не знала, що то все мае означати. А онъ, якъ все упорядковалъ, клякъ передъ крестомъ и горячо молился. Потомъ всталъ, посадилъ жену коло себе и почалъ говорити такъ:

”Сегодня я окончилъ свое плюгаве ремесло. Отнынѣ я хочу жити такимъ житьемъ, якимъ жилъ пятнадцать лѣтъ тому назадъ, въ молодости своей. Завтра мы оставимо ту пещеру и пойдемо шукати иншой хаты, где бы мы могли жити такъ, якъ живутъ другіи люде.”

Жена дуже утѣшилась такими словами своего мужа, бо она сама давно то думала, но не мала смѣлости высказати своихъ мыслей мужу. Теперь она приступила къ нему, поцѣловала его и сказала:

— Дякую Богу, що Онъ просвѣтилъ тебе Своею ласкою!

— Мы маемо дяковати за то Богу, що послалъ намъ вотъ сего ангела, — сказалъ ей мужъ, показуючи на дѣвчину. — Той ангелъ спасъ мене отъ того бѣса, который овладѣлъ было моей душой. 

На слѣдующій день рано начали собиратись въ дорогу. Коли всѣ были уже цѣлкомъ готовы, Андрей, бо такъ назывался тотъ разбойникъ, пошолъ еще передъ крестъ, который вчера зробилъ, палъ крижомъ и молился долго. Потомъ всталъ и сказалъ:

”Прости мене, пещеро святая, що я тебе ображалъ своимъ негоднымъ житьемъ.”

Сказавши то, обернулся и быстрымъ крокомъ пустился впередъ, якъ бы утѣкалъ изъ того лѣса. Долго такъ ишли густымъ лѣсомъ и глубокими дебрями, ажъ наконецъ лѣсъ окончился и передъ ними въ долинѣ показалось село. Они перешли еще и тое село и спѣшили дальше. На другомъ селѣ встрѣтился имъ по дорогѣ одинъ дѣдичъ, который ѣхалъ въ повозѣ. Былъ то человѣкъ середнихъ лѣтъ, а тварь его указувала на человѣка доброго и честного. Увидѣвши нашихъ подорожныхъ, онъ казалъ фурману затримати кони и спытался Андрея, откуда иде и зачѣмъ. Андрей объяснилъ ему, що иде изъ далека и глядае службы.

— Якъ разъ добра нагода случилась, — сказалъ дѣдичъ: — менѣ акуратно треба теперь побережника до лѣса. Я вижу, що ты хлопъ здоровый, и если хочешь, то сѣдайте со мною и поѣдемо до моего двора, где погодимося.

Андрею и говорити больше не треба было, бо такого случая ани не ожидалъ. Сѣлъ съ женою и дѣвчинкою на повозъ и поѣхалъ до двора. Тутъ дѣдичъ объяснилъ ему умову службы, на котору Андрей сейчасъ присталъ. Еще того самого дня дѣдичъ приказалъ отвезти нового побережника на призначенне мѣстце. Тамъ Андрей малъ все, що ему было до житья потребно.

Такъ началось нове житье для Андрея. Онъ чулъ себе дуже счастливымъ, но все говорилъ, що то Аня принесла ему тое счастье. Дѣдичъ скоро дуже полюбилъ своего нового побережника, бо видѣлъ въ немъ человѣка розумного и честного. Онъ неразъ кликалъ его до себе, щобы съ нимъ поговорити о дѣлахъ его службы. И притомъ онъ просилъ Андрея: ”Не збыткуйся надъ людьми и не штрофуй ихъ за будь-що. Я дѣтей своихъ не маю, то и той маетокъ не маю кому оставити.”

Одного разу, коли дѣдичъ запросилъ Андрея до себе, онъ пришолъ на панскій дворъ съ женою и Анною. Жена дѣдича, увидѣвши Анну, дуже обрадовалася, бо сама дѣтей не мала. Она угощала ихъ якъ найлучше, а потомъ попросила Андрея, щобы дѣвчину оставилъ у ней на пару дней. Андрей не противился.

Съ той поры Андрей часто пріѣзжалъ съ женой и дѣвчиной на панскій дворъ. А снова, коли Аня возвращалась къ Андрею, то дѣдичиха майже каждый день казала запрягати кони и пріѣзжала въ лѣсъ къ побережнику.

Одного дня она пріѣхала къ Андрею разомъ съ своимъ мужемъ и начала просити и Андрея и его жену, щобы позволили Аннѣ оставатися постоянно на дворѣ, а они дадутъ Анну до школы на свой коштъ. 

Жалко было Андрею розставатися съ Анею, но онъ согласился и былъ даже радъ, що дѣвчина научится читати и получитъ науку. Но тутъ подумалъ еще Андрей, що добре бы было пойти до Олексы и взяти у него хлопця, то не было бы ему скучно, а Олекса и такъ бѣдный, то хлопчина у него только бѣдуе.

Якъ задумалъ, такъ и зробилъ. Коли уже былъ передъ Олексовой хатой, почулъ въ серединѣ великій крикъ и плачъ дитины. Онъ скоро отворилъ двери и увидѣлъ, якъ мачоха повалила Петра на землю и била его полѣномъ. Андрей скочилъ, отобралъ полѣно у мачохи и поднялъ окровавленного хлопчину. На тое увійшолъ въ хату и Олекса и ажъ руки заломилъ, коли побачилъ, що жена такъ немилосердно побила хлопця. Того было уже за много Олексѣ и онъ съ великимъ гнѣвомъ ударилъ жену пястукомъ. Андрей кинулся межъ нихъ и не далъ больше бити еи, а только сказалъ Олексѣ, що онъ возьме хлопця съ собою на друге село до двора, такъ якъ тамъ потребуютъ такого хлопця.

Олекса дуже утѣшился и присталъ сейчасъ на предложеніе Андрея. Прощаючись съ Олексой, Андрей еще розсказалъ ему все, що съ нимъ приключилось, и просилъ Олексу зайти къ нему, коли только буде мати часъ. ”А за Анну не журися,” говорилъ Андрей, ”бо Анну взяла дѣдичиха и посылае до школы. А Петро буде у мене, но може и Петро пойде до школы.”

Такъ Олекса отдалъ изъ хаты своихъ дѣтей на велику радость мачохи, котора теперь тѣшилась, що не буде годувати чужихъ дѣтей, а только своихъ.

Петру дуже полюбилося житье у побережника Андрея. А найбольше тѣшился онъ тѣмъ, що може часто видѣтися съ своей сестрой Анной. Коли одного разу дѣдичъ увидѣлъ Петра и довѣдался, що то братъ Анны, такъ сейчасъ сказалъ, що и его треба послати до школы, бо съ лица ему видно, що то розумный и добрый хлопчина. За якійсь часъ онъ пріѣхалъ снова до Андрея и предложилъ ему, щобы пустилъ Петра жити на дворѣ. Андрей согласился, хотя въ душѣ тяжко ему было отпускати отъ себе хлопчину.

Коли сироты сошлися наконецъ разомъ на дворѣ дѣдича, то была велика радость. Петро скоро такъ сподобался дѣдичу, що одного дня онъ послалъ за Олексой и сказалъ ему, що хоче усыновити Петра, если онъ, якъ отецъ, не буде противитися тому. Олекса не могъ съ початку рѣшитися, бо жаль ему было розставатися разъ на все съ своей дитиной, но коли и Андрей представилъ ему, що то все робится для счастья его сына, Олекса согласился. Дѣдичъ скоро постарался о всѣ документы и переименовалъ Петра на свое фамилійне имя — съ Петра Богушъ сталъ Петръ Свѣдчинскій.

Между тѣмъ Анна росла скоро, якъ тополя на солнцѣ, и превращалась въ красиву и стройну дѣвушку, якой не было пары въ цѣлой околицѣ. Еи высокій и гнучкій станъ, червоне якъ калина личико и золотисте волосье придавали ей надзвычайну красоту, котора очаровывала молодыхъ и старшихъ. Неразъ коли гости съѣдутся на дворъ, то очи всѣхъ звернены на Анну. Кромѣ своей чудесной красоты, Анна отличалася и удивительной скромностью и всѣмъ знала честь отдати, такъ що паны неразъ говорили межи собою, якъ то изъ хлопского стану щось подобного могло выродитися.

Однако найбольше на Анну зверталъ увагу одинъ паничъ, сынъ сусѣдного дѣдича, пана Яворского. Той панъ Яворскій былъ изъ тѣхъ польскихъ шляхтичей, которы тримали хлопа не за человѣка, а за щось горше скотины. Въ селахъ, которы належали до пана Яворского, жилось нелегко народу. У того пана Яворского было двое дѣтей: одна дочка и одинъ сынокъ. Сынъ унаслѣдовалъ натуру своего батька и уже якъ 18-лѣтній юноша былъ онъ знаный на цѣлу околицу изъ своей неморальности. Сельски дѣвчата нерадо шли на роботу до двора, бо не могли избѣгнути напасти со стороны молодого сынка. Вотъ той паничъ уподобалъ собѣ Анну и волочился за ней, хотя видѣлъ, що она не хотѣла съ нимъ говорити. Одного разу онъ началъ объяснятись ей въ своей любви и просилъ ю быти его женой. Анна отвѣтила ему, що она бѣдна сирота и не може ровнатися съ такимъ паничемъ, якъ онъ, и попросила его, щобы оставилъ ю въ покоѣ, а поглядалъ собѣ за жену таку панну, якъ и онъ самъ.

Молодый шляхтичъ страшно розгнѣвался и въ томъ гнѣвѣ ударилъ Анну съ цѣлой силы по лицѣ, крикнувши:

— Я тебе проучу, хлопко, якъ говорити съ родовитымъ шляхтичемъ!

Анна упала па землю, а родовитый шляхтичъ, лишившись совершенно розсудка, почалъ копати ю ногами. На счастье, крикъ Анны почулъ гуменный, который прибѣжалъ къ нимъ и увидѣвши, що случилось, однимъ ударомъ кулака сбилъ съ ногъ пана Яворского. Скоро прибѣжала и остальна дворска служба, и узнавши въ чомъ дѣло, дали знати дѣдичу, що панъ Яворскій избилъ панну Анну. Коли дѣдичъ прибылъ на мѣстце того происшествія, Анна лежала еще на землѣ безъ притомности. Онъ приказалъ дѣвчину занести сейчасъ до покоевъ, а молодого Яворского приказалъ сейчасъ связати и отдати жандармамъ.

Но правду говоритъ народна пословица, що крукъ крукови ока не выколе. Такъ и тутъ жандармы, вмѣсто отдати молодого Яворского въ судъ, вернули его отцу. Однако панъ Свѣдчинскій сказалъ пану Яворскому, що не хоче больше видѣти его сына на своемъ дворѣ. Съ того дня между обоими панами началась страшна вражда. По цѣлой околицѣ скоро рознеслося, що молодый панъ Яворскій получилъ арбуза отъ хлопки и съ того пошли велики насмѣшки надъ Яворскимъ и его сыномъ, а Яворскій всю свою ненависть переносилъ на пана Свѣдчинского и ту дѣвчину, котора была причиной такого униженія его сына.

Одного дня старый панъ Яворскій заѣхалъ неожиданно къ пану Свѣдчинскому. Всѣ слуги были дуже удивлены, но впустили его до покоевъ пана Свѣдчинского. Случайно въ той самый часъ Анна выходила изъ покою до кухни и на порогѣ столкнулась съ паномъ Яворскимъ. Узнавши ю, панъ Яворскій поднялъ свою тяжку палицу и ударилъ бѣдну дѣвчину по головѣ такъ сильно, що она упала и кровь потекла по подлогѣ. Въ очахъ пана Свѣдчинского, который видѣлъ ту сцену, ажъ потемнѣло. Онъ схватилъ фляшку съ виномъ и съ розмаху ударилъ своего противника по головѣ. Панъ Яворскiй упалъ трупомъ на подлогу. Якъ показалось потомъ, голова у него была пробита до самого мозгу. Прибѣжали слуги и забрали Анну до другого покою, а пана Яворского вынесли и положили въ ту же повозку, въ которой пріѣхалъ, и казали кучеру везти домой.

Пана Свѣдчинского арестовали за убійство, но судъ, переслухавши свидѣтелей, освободилъ его, бо призналъ, що то не было умышленне убійство, а лишь выпадкове и то такъ, що панъ Яворскій самъ завинилъ той выпадокъ.

По смерти пана Яворского на господарствѣ остался его сынъ. Онъ еще горше издѣвался надъ людьми, чѣмъ его отецъ. Притомъ онъ не могъ забыти той обиды, яку нанесла ему Анна, и глядалъ все способу, щобы ей еще отомстити. Но то не легко было, бо Анна нигде изъ двора не выходила, знаючи, що може ожидати ю отъ того звѣря.

Передъ самымъ Рождествомъ панъ Свѣдчинскій выбрался съ женою до Львова, а Анну оставилъ одну дома, приказавши ей нигде не выходити самой изъ покоевъ. О томъ довѣдался молодый Яворскій и постановилъ привести въ исполненіе свой планъ страшной мести.

Одного вечера онъ приказалъ кучеру запрячи кони до санокъ, бо онъ хоче ѣхати до пана Свѣдчинского. Кучеру не наруку быль той приказъ, бо дорога до пана Свѣдчинского вела черезъ лѣсъ, где можно было здыбатися съ волками, особенно теперь зимою. Онъ пробовалъ отговорити молодого пана, щобы поѣздку отложити на рано, но панъ Яворскiй и чути о томъ не хотѣлъ.

Зима была остра, снѣгу выпало много, и вечеромъ стисъ еще сильный морозъ. Была уже десята година, якъ они выѣхали изъ двора. Може за полгодины они уже были глубоко въ лѣсѣ. Наразъ всѣ четыре кони почали носами фыркати и рватись, и прежде, чѣмъ кучеръ могъ спохватитись, що робити, передни кони повернули быстро назадъ и закрутили санками въ пропасть. Кучеръ соскочилъ съ санокъ, доползъ къ переднимъ конямъ и, отчепивши одного коня, сѣлъ на него и погналъ обратно до дому. Остальны три кони и санки полетѣли внизъ въ глубоку дебрю.

На другій день изъ двора выслано людей глядати пана. Когда люди спустились въ ту дебрю, нашли санки и остатки коней, пошарпанныхъ волками, но пана нигде не было видно. Когда, однако, начали лучше шукати, нашли его приваленного массой снѣга. Волки его не тронули, но и такъ онъ былъ полумертвый. Добрый кожухъ спасъ его отъ смерти, но голова у него была розбита о камень. Непритомного пана перевезли домой и призвали доктора, который далъ ему лѣкарство и привернулъ его до памяты. Но надежды на выздоровленіе не было. Передъ смертью молодый панъ Яворскій раскаялся и сказалъ, що то Богъ его покаралъ за дѣвчину, котору онъ невинно хотѣлъ убити. Притомъ онъ признался, съ якимъ намѣреніемъ ѣхалъ до пана Свѣдчинского, а наконецъ заявилъ, що такъ якъ ніякихъ сродниковъ не оставляе, то весь маетокъ свой завѣщае той дѣвчинѣ, щобы Богъ былъ милосердный къ нему по смерти.

Такъ несподѣвано Анна стала дуже богатою, но она не дуже тѣмъ тѣшилася, бо уже мала случайность видѣти лукаве житье богачей. Еи душа бажала чогось лучшого и высшого, и она не могла дивитися спокойно, якъ бѣдный народъ робитъ тяжко на богачей, а тѣ еще въ дикій способъ знущаются надъ нимъ и маютъ его за щось горше отъ скотины.

Коли Анна достигла полнолѣтія и мала право распоряжатись своимъ маеткомъ, она казала скликати народъ всѣхъ трехъ селъ, где былъ еи маетокъ, и все поле отдала народу. Огромны лѣсы были придѣлены въ громадски фонды, а землей роздѣлились селяне по справедливости. Изъ цѣлого наслѣдства она оставила для себе только готовы гроши, яки были въ банкахъ.

Панъ Свѣдчинскій, видячи такъ добре сердце Анны, подаровалъ ей одинъ изъ своихъ фольварковъ, но съ условіемъ, що она должна то тримати про себе.

Между тѣмъ до Анны набивалось все больше жениховъ, но она всѣмъ отказывала, заявляючи, що не думае выходити замужъ. Однако не то было причиной отказовъ, а то, що Анна полюбила одного молодого парня, що служилъ у пана Свѣдчинского. Былъ то сынъ одной вдовы, хлопецъ дуже честный и работячій. Изъ своей заслуженины онъ помагалъ мамѣ и четверымъ молодшимъ братьямъ и сестрамъ.

Анна любила Стефана, бо такъ назывался той молодый парень, но не смѣла перша выявити ему свою любовь. А Стефанъ, хотя самъ такъ привязался къ молодой выхованкѣ своего пана, що и въ огонь былъ готовъ скочити для неи, но онъ и не смѣлъ думати о женитьбѣ съ ней, бо она была богачка, а онъ самъ бѣдный сынъ бѣдной вдовы.

Такъ минуло много часу, що они не могли порозумѣтися между собою. Ажъ одного разу пріѣхалъ до пана Свѣдчинского одинъ богатый дѣдицкій сынъ, щобы посватати Анну. Коли ей представили жениха, Анна открыто заявила, що за него замужъ выходити не хоче. Того было уже за много и панамъ Свѣдчинскимъ и дѣдичиха взяла Анну до другой комнаты и начала выпытоватися, що такого есть, що она всѣмъ женихамъ отказуе. Тутъ Анна призналася, що она уже давно полюбила Стефана, но онъ о томъ еще не знае.

Дѣдичиха ничого на то не сказала, только усмѣхнулась и погладила дѣвчину по головѣ.

За пару дней послѣ того пришла до двора мати Стефана просити дѣдича, щобы принялъ на службу и другого сына, молодшого брата Стефана. Пана Свѣдчинского не было дома, и дѣдичиха сказала старой матери, щобы пришла на другій день и щобы привела съ собою и того хлопця. Передъ уходомъ дѣдичиха еще задала старой матери вопросъ:

— Слухайте, мамусю, чому вы не жените своего старшого сына Стефана?

Стара мати только головою покрутила печально и проговорила:

— Мы такъ бѣдны, що не можемо и думати о женитьбѣ.

— Но панъ дѣдичъ неженатого парня въ такихъ лѣтахъ не буде тримати на службѣ, — сказала нарочно дѣдичиха. — Вы ему должны сказати, щобы онъ поглядалъ собѣ якъ найскорше жены.

Стара мати не знала, що на то отвѣтити. Ей стало страшно, що сынъ Стефанъ може стратити службу на дворѣ, а тогда имъ всѣмъ придеся погибати съ голоду. Подяковавши дѣдичихѣ за все, она вышла изъ покоевъ и пошла подивитися за Стефаномъ. Стефанъ былъ въ той часъ въ столярнѣ. Тамъ нашла его мати и розсказала ему все, що только чула отъ дѣдичихи.

— Сыну, ты мусишь оженитися, бо иначе пропаде твоя служба, — просила мати.

— Но я не знаю такой дѣвчины, котору я могъ бы взяти за жену, а та дѣвчина, котору я люблю, то такъ недоступна для мене, що я не могу и думати, щобы я могъ взяти ю за жену.

— Та котора же така дѣвчина? — допрошувала дальше стара мати.

Стефанъ долго не хотѣлъ выявити своей тайны матери, но наконецъ смякъ и сказалъ:

— Анна, выхованка Андрея, що живе у нашого дѣдича, есть та дѣвчина, котору я полюбилъ, но я никому о томъ не говорю, щобы люде надо мною не смѣялись. Куда менѣ до неи, коли она такимъ богачамъ отказала!

Стара мати ничого на то не сказала, а только попрощалась съ сыномъ и вернулась домой.

На другой день бѣдна вдова взяла хлопця и пришла съ нимъ до двора. Панъ Свѣдчинскій принялъ ихъ дуже ласкаво, похлопалъ хлопця по плечахъ и сказалъ ему: ”Я бы хотѣлъ только, щобы ты слѣдовалъ примѣру своего брата Стефана, который есть найчестнѣйшій хлопецъ у мене. Я тебе тоже дамъ до столярни, где научишься ремесла.” Потомъ казалъ прикликати Стефана и поручилъ ему молодшого брата, щобы взялъ его подъ свою руку и училъ ремеслу.

Стефанъ подяковалъ пану Свѣдчинскому и вышолъ изъ покоевъ вразъ съ братомъ. Вдова осталась у пана и начала просити его, щобы Стефана не отправлялъ со службы. Дѣдичъ дуже удивился и сказалъ, що онъ и не думалъ отправляти его со службы. Тутъ вдова розсказала про свой вчерашній разговоръ съ дѣдичихой.

Панъ Свѣдчинскій сейчасъ вышолъ изъ комнаты, щобы поговорити съ женой. Тутъ только довѣдался, якій планъ приготовила его жена, щобы свести разомъ якъ найскорше Стефана съ Анной. Повернувши обратно къ вдовѣ, онъ сказалъ:

— Такъ, то правда, я самъ то подтримую, що моя жена вамъ сказала. Вы можете сказати Стефану, щобы якъ найскорше поглядалъ собѣ жены.

Съ тѣми словами онъ отпустилъ вдову отъ себе. Она вышла на дворъ и пошла въ столярню поговорити съ сыномъ о томъ, що только чула отъ пана. Стефанъ дуже задумался, а потомъ проговорилъ:

— Мамо, вы не безпокойтесь, я пойду самъ до пана и объясню ему, що я не могу женитися.

Еще того дня по роботѣ Стефанъ явился у дѣдича, щобы просити у него отсрочки для женячки хотя на одинъ годъ. Въ канцеляріи у пана Свѣдчинского была въ той часъ и его жена. Коли Стефанъ объяснилъ, що не може женитися, бо не мае такой любимой дѣвчины, съ которой могъ бы пойти подъ вѣнецъ, а ту, котору онъ любитъ, не може взяти за жену, бо она дуже богата и ему не пара.

— А що за одна та дѣвчина? Скажи, може я що-нибудь помогу въ томъ дѣлѣ, — сказалъ дѣдичъ.

— Я не могу вамъ сказати, бо то только така фантазія моя, и менѣ самому смѣшно, — отпирался Стефанъ.

— Не стыдайся, а говори, хотя бы то была моя власна донька, — настоювалъ дальше дѣдичъ.

Тутъ Стефанъ, наконецъ, долженъ былъ признатися и высказалъ имя Анны. Дѣдичъ поглянулъ на свою жену и обое усмѣхнулись. Стефанъ замѣтилъ то и почалъ просити ихъ, щобы того никому не говорили, бо люде будутъ надъ нимъ смѣятися.

— Я никому не скажу, лишь одной Аннѣ, — сказалъ дѣдичъ, и сейчасъ позвалъ Анну, щобы пришла въ канцелярію.

Коли Анна явилась въ канцелярію и увидѣла Стефана, то зарумянилась немного, но была спокойна. Панъ Свѣдчинскій обернулся къ ней и сказалъ:

— Мы тутъ мали бесѣду съ Стефаномъ и узнали, що онъ любитъ тебе и хотѣлъ бы просити твоей руки. Скажи намъ, чи ты любишь его тоже и согласна приняти его предложеніе.

— Я согласна, отвѣтила несмѣло Анна.

— Вотъ такъ! — выкрикнулъ весело панъ Свѣдчинскій. — Значитъ, теперь будемо робити весѣлье.

Стефанъ не зналъ, що ся съ нимъ дѣе, чи то сонъ, чи на явѣ. Прійшовши до себе, онъ хотѣлъ уже выйти изъ канцеляріи, но дѣдичъ взялъ его за руку, привелъ къ Аннѣ и сказалъ:

— Ну, а теперь вы маете менѣ сказати, чи хочете повѣнчатися.

Стефанъ и Анна дали знакъ головами, що хотятъ, и подали собѣ взаимно руки.

За три тыждни отбылася свадьба. По свадьбѣ молодята переѣхали въ имѣніе, которе панъ Свѣдчинскій уже раньше подарилъ Аннѣ. Стефанъ забралъ до себе свою маму съ дѣтьми, а Анна взяла Андрея, который при ней жилъ до смерти.

А що сталося съ мачохой, черезъ котору Анна попала къ разбойнику? Мачоха, якъ почула, що Анна стала великою богачкою, дуже засмутилася и захорувала. Подъ конецъ не могла на ногахъ устояти и перейти съ постели. Такъ долго мучилася, доки не пришла смерть и не забрала еи съ сего свѣта. Олекса послѣ того переѣхалъ до Анны и коло ней доживалъ свои стары лѣта.

Господарство у Анны и Стефана ишло добре, но Богъ не поблагословилъ ихъ дѣтьми. Анна дожила до глубокой старости и тогда сдѣлала такій тестаментъ, що по еи смерти весь еи маетокъ мае перейти на три сосѣдны села. Тогда даже мое село получило 370 морговъ хорошого поля.