Величайшій изъ русскихъ поэтовъ, А. С. Пушкинъ, посвятилъ Мазепѣ рядъ яркихъ, неподражаемыхъ стиховъ въ исторической поэмѣ «Полтава». Изображая характеръ Мазепы, поэтъ говоритъ:
” ... Но чѣмъ Мазепа злѣй,
Чѣмъ сердце въ немъ хитрѣй и ложнѣй, Тѣмъ съ виду онъ неосторожнѣй И въ обхожденіи простѣй. Какъ онъ умѣетъ самовластно Сердца привлечь и разгадать, Умами править безопасно, Чужія тайны разрѣшать! Съ какой доверчивостью лживой, Какъ добродушно на пирахъ, Со старцами старикъ болтливый, Жалѣетъ онъ о прошлыхъ дняхъ, Свободу славитъ своевольнымъ, Поноситъ власти съ недовольнымъ, Съ ожесточеннымъ слезы льетъ, Съ глупцомъ разумну рѣчь ведетъ! Не многимъ, можетъ быть, извѣстно, Что духъ его неукротимъ, Что радъ и честно, и безчестно Вредить онъ недругамъ своимъ; Что ни единой онъ обиды Съ тѣхъ поръ, какъ живъ, не забывалъ; Что далеко преступны виды Старикъ надменный простиралъ; Что онъ не вѣдаетъ святыни, Что онъ не помнитъ благостыни, Что онъ не любитъ ничего, Что кровь готовъ онъ лить, какъ воду, Что нѣтъ отчизны для него. Издавна умыселъ ужасный Взлелѣялъ тайно злой старикъ Въ душѣ своей. Но взоръ опасный, Враждебный взоръ — его проникъ.” Мазепа подготовляетъ измѣну, ведетъ переговоры съ шведскимъ королемъ, а чтобы отвратить отъ себя всякія подозрѣнія, притворяется умирающимъ. Но когда соглашеніе съ Карломъ ХІІ было достигнуто, Мазепа встаетъ съ одра и переходитъ въ шведскій лагерь.
”... Встаетъ съ одра
Мазепа, сей страдалецъ хилый, Сей трупъ живой, еще вчера Стонавшій слабо надъ могилой. Теперь онъ мощный врагъ Петра; Теперь онъ бодрый, предъ полками Сверкаетъ гордыми очами И саблей машетъ — и къ Деснѣ Проворно мчится на конѣ. Согбенный тяжко жизнью старой, Такъ оный хитрый кардиналъ, Вѣнчавшись римскою тіарой, И прямъ, и здравъ, и молодъ сталъ.” Передо самымъ Полтавскимъ боемъ стараго Мазепу беретъ сомнѣніе, не сдѣлалъ ли онъ роковой ошибки, связавъ свою судьбу съ легкомысленнымъ шведскимъ королемъ. Ночью подъ палаткой въ лагерѣ шведовъ онъ ведетъ разговоръ съ вѣрнымъ Орликомъ:
”Нѣтъ, вижу я, нѣтъ, Орликъ мой,
Поторопились мы не кстати: Разсчетъ и дерзкій, и плохой, И въ немъ не будетъ благодати. Пропала, видно, цѣль моя. Что дѣлать? Далъ я промахъ важный: Ошибся въ этомъ Карлѣ я. Онъ мальчикъ бойкій и отважный; Два-три сраженья разыграть, Конечно, можетъ онъ съ успѣхомъ, Къ врагу на ужасъ прискакать, Отвѣтствовать на бомбу смѣхомъ; Не хуже русскаго стрѣлка Прокрасться въ ночь ко вражью стану; Свалить, какъ нынче, казака И обмѣнять на рану рану; Не не ему вести борьбу Съ самодержавнымъ великаномъ. Какъ полкъ, вертѣться онъ судьбу Принудить хочетъ барабаномъ; Онъ слѣпъ, упрямъ, нетерпѣливъ, И легкомысленъ, и кичливъ, Вогъ вѣсть, какому счастью вѣритъ; Онъ силы новыя врага Успѣхомъ прошлымъ только мѣритъ — Сломить ему свои рога. Стыжусь: воинственнымъ бродягой Увлекся я на старость лѣтъ: Былъ ослѣпленъ его отвагой И бѣглымъ счастіемъ побѣдъ, Какъ дѣва робкая.” Орликъ утѣшаетъ стараго гетмана, что еще не все пропало, что можно опять войти въ сношенья съ Петромъ и поправить зло. Но Мазепа не забылъ старой обиды, полученной отъ Петра и отвѣчаегь, что примиренья между ними уже быть не можетъ.
”Нѣтъ, поздно. Русскому царю
Со мной мириться невозможно. Давно рѣшилась непреложно Моя судьба. Давно горю Стѣсненной злобой. Подъ Азовомъ Однажды я съ царемъ суровымъ Во ставкѣ ночью пировалъ. Полны виномъ кипѣли чаши, Кипѣли съ ними рѣчи наши; Я слово смѣлое сказалъ. Смутились гости молодые — Царь, вспыхнувъ, чашу уронилъ И за усы мои сѣдые Меня съ угрозой ухватилъ. Тогда, смирясь въ безсильномъ гнѣвѣ, Отмстить себѣ я клятву далъ; Носилъ ее — какъ мать во чревѣ Младенца носитъ. Срокъ насталъ. Такъ, обо мнѣ воспоминанье Хранить онъ будетъ до конца. Петру я посланъ въ наказанье; Я тернъ въ листахъ его вѣнца. Онъ далъ бы грады родовые И жизни лучшіе часы, Чтобъ снова, какъ во дни былые, Держать Мазепу за усы. Но есть еще для насъ надежды . . . Кому бѣжать, рѣшитъ заря.” Заря принесла побѣду Петру. Шведы были разбиты на голову. Петръ устроилъ пиръ и угощалъ своихъ генераловъ и шведскихъ плѣнниковъ, которыхъ назвалъ своими учителями. Поѳтъ продолжаетъ:
”Но гдѣ же первый, званный гость?
Гдѣ первый, грозный нашъ учитель, Чью долговременную злость Смирилъ полтавскій побѣдитедь? И гдѣ жъ Мазепа? Гдѣ злодѣй? Куда бѣжалъ Іуда въ страхѣ? Зачѣмъ король не межъ гостей? Зачѣмъ измѣнникъ не на плахѣ?
Верхомъ, въ глуши степей нагихъ,
Король и гетманъ мчатся оба. Бѣгутъ. Судьба связала ихъ, Опасность близкая и злоба Даруютъ силу королю. Онъ рану тяжкую свою Забылъ. Поникнувъ головою, Онъ скачетъ, русскими гонимъ . . .” |