Андрей Демчукъ не поѣхалъ въ Канаду легкомысленно, якъ то кажутъ — взялъ и поѣхалъ. Нѣтъ, онъ долго радился тыхъ людей, которы тамъ были и вернулись до села. И всѣ радили ему, щобы ѣхалъ до Канады, бо въ Канадѣ даютъ майже задармо 113 акровъ земли, и для такихъ трудолюбивыхъ людей, якъ Андрей, тамъ рай.

И долго думалъ Андрей о той Канадѣ. Наконецъ всѣ думы были передуманы, и Андрей приступилъ къ дѣлу. Онъ продалъ свои два морги поля, хатину, стодолу и все, що малъ на господарствѣ, и выѣхалъ съ своею женою Ириною и двома дѣтьми за широкій океанъ.

Счастливо пріѣхали наши эмигранты до Галифаксу, где пересѣли на желѣзницу и черезъ необозримы просторы Канады достались ажъ до провинціи Альберты. Андреи ѣхалъ до Альберты, бо тамъ были два его краяне, которы уже давнѣйше выѣхали изъ села и мали въ Канадѣ свои фармы.

Радовалося сердце Андрея, коли наконецъ своими очами увидѣлъ тую Канаду, тіи обширны поля и безконечны канадійски лѣсы, о которыхъ такъ долго думалъ. Вотъ тутъ то можно буде розвернути господарство, тутъ есть где обернутися плугомъ и розмахнути косой. То не Галичина, где межа при межѣ, или панскій ланъ.

Заѣхалъ онъ до своихъ краяновъ на фармы въ лѣсы и дебри гористой Альберты. Вокругъ и наоколо было тамъ еще дуже мало фармъ, а только безлюдны просторы, покрыты дремучими лѣсами. Розглядѣлся Андрей по тымъ просторамъ и думалъ, якъ взятися до своего господарства. Сь нетерпѣливостью чекалъ онъ, коли власти выдѣлятъ ему кусокъ земли и скажутъ, що то его.

Такъ минулъ мѣсяцъ часу и пришла весна. Треба было скоро братися до роботы, щобы хотя пару акровъ обробити и засѣяти. Наконецъ власти придѣлили ему 113 акровъ земли на фарму. Говорилось о фармѣ, но то были лишь слова, бо въ дѣйствительности тамъ былъ густый дремучій лѣсъ, и треба было много еще трудовъ доложити, щобы то перемѣнити въ фарму. Но роботы Андрей не боялся. Онъ былъ еще молодый и здоровый и тѣшился, що получилъ такъ много земли. Онъ уплатилъ належитость — по 10 дол. за акръ. Правда, онъ выдалъ всѣ гроши, якіи ему еще остались, но онъ не журился. Онъ надѣялся на свое здоровье и молоды силы.

Но отъ чого тутъ начати? Чи хатину жу будовата, чи лѣсъ напередъ корчувати? Жена Ирина просила, щобы найперше побудовати хатину, бо ей было непріятно тулатися съ дѣтьми въ коморномъ по чужихъ хатахъ. Такъ пожичилъ Андрей у своихъ краяновъ немного грошей и началъ будовати шанду, щобы тымчасово было где примѣститися съ семействомъ. Нарубалъ дерева, выкопалъ яму и покрылъ дахъ снопами соломы. За одинъ тыждень уже шанда была готова, и поселился въ ней Андрей съ женой и дѣтьми.

Невеселе то было переселеніе до своей шанды. Ирина, коли входила до той шанды, зарыдала горько и потомъ плакала майже цѣлый день. Плакала и жалилась, що прійшлось ей тутъ жиги въ ямѣ, въ лѣсахъ и вертепахъ канадійскихъ.

Такъ началось нове житье для Андрея и его семейства на канадійской фармѣ. Въ день то скоро часъ миналъ, але якъ приходила ночь, то дѣлалось такъ сумно и лячно, що Ирина майже всегда плакала. Тужила за роднымъ селомъ и близкими и знакомыми, якихъ тамъ оставила. До того еще боялась, щобы дики звѣри не напали на нихъ, бо чула, якъ въ ночи волки заводили.

А Андрей находилъ забытье и розраду въ роботѣ. Трудится онъ на фармѣ отъ всходу до заходу солнца, рубае та корчуе дерево, где потребно то и выпалюе. Неразъ потъ кровавый сплывае по его лицу, но держитъ его надежда, що буде лучше, що то лишь початокъ такій трудный, а потомъ прійде легче и заживе онъ съ своей женой и дѣтьми въ правдивомъ счастъѣ и достаткѣ.

И Ирина скоро вложилась въ роботу и помагае мужу. Якъ треба пилою рѣзати, то бере за другій конецъ и робитъ съ нимъ цѣлыми днями.

Лѣто скоро минуло. За той часъ лѣтній Андрей очистилъ и обробилъ лишь два акры. Но и тымъ онъ тѣшится, що началъ свое господарство.

Вчасно осенью начало дѣлатися зимно, ночами даже приморозки были. И чѣмъ дальше, тѣмъ холоднѣйше. Въ Канадѣ зима остра, морозы сильны, снѣги глубоки и вѣтры бѣшены со всѣхъ сторонъ. Говорили ему о томъ еще въ селѣ тіи, що знали Канаду, но онъ привыкъ къ морозамъ и зимы не боялся. А теперь морозы доскулюютъ ему сильно. Правда, дровъ было подостаткомъ. За лѣто онъ приготовилъ столько дровъ, що всю шанду обложилъ ними. Постарался о муку и картошку и такъ при томъ тулится разомъ съ семействомъ въ шандѣ.

Но Андрей былъ господарный человѣкъ, и николи не покидали его мысли о томъ, щобы улучшити господарство. Ирина замѣтила, що онъ все больше чѣмсь голову собѣ забивае и спросила его:

— Андрею, чѣмъ ты такъ стараешься уже пару день?

— Знаешь, дорога моя, непріятно мнѣ тутъ такъ сидѣти безъ дѣла, — сказалъ Андрей.

— Почекай, якъ прійде ярь, то снова треба буде гарувати.

— Тымъ я не стараюся, дорога моя. . . Но горше то, що грошей потреба, а тутъ неоткуда ихъ взяти. Треба снаряды господарскіи справити, яку корову и лошадку купити та и хату будовати таку, якъ другіи люди маютъ, бо сидѣти въ такой шандѣ долго не можемо.

— Помалу оно якось буде, якъ Богъ дастъ, — потѣшала его Ирина.

— А я, вотъ видишь, думаю, чи не поглядати менѣ теперь зимою якой роботы, щобы заробити троха грошей и мати, съ чѣмъ братися до господарства на яри.

Ирина ажъ руки заломила:

Що, то ты хочешь мене лишити тутъ одну съ дѣтьми въ такихъ вертепахъ?

Сталъ Андрей объясняти своей женѣ, що другого выхода для нихъ нема, що много фармеровъ идутъ на зиму до мѣста на роботы. Ирина плакала, но все меньше сопротивлялась, а наконецъ совсѣмъ перестала отговоряти Андрея отъ его намѣреній, только продолжала плакати, бо душа такъ болѣла, що воздержатись отъ слезъ она уже не могла.

— Такъ, дорога моя, завтра рано я иду, — сказалъ одного вечера Андрей.

Ирина ничого не отвѣтила, но стала приготовляти ему лахи и ѣсти на дорогу. Еще передъ тѣмъ онъ пожичилъ у одного краяна троха грошей, и коли настало то завтра, онъ попрощался съ женою и съ дѣтьми, потѣшилъ всѣхъ, що скоро вернеся, и рушилъ въ дорогу.

На дворѣ было такъ зимно, що дыхати было тяжко. Вѣтеръ со снѣгомъ бушувалъ съ такой силой, що казалось, що и шанду вырвалъ бы и розметалъ бы по лѣсу, если бы не была вкопана такъ глубоко въ землю.

Въ таку метелцу вышелъ изъ своей хатины Андрей и скоро скрылся изъ очей провожавшей его Ирины.

Пріѣхалъ Андрей до мѣста и шукае роботы. Ходитъ всюда, отъ дому до дому, выпытуеся каждого, кого встрѣтитъ, но не мае счастья. Уже два тыждни ему такъ уплыли въ мѣстѣ, а роботы не може найти. Видитъ лишь, якъ много другихъ людей бродитъ по мѣстѣ, шукаючи роботы. И только мало кому изъ нихъ дописало счастье.

Андрей былъ человѣкъ вытревалый. Онъ не журился съ початку дуже, бо все надѣялся, що роботу найде. Але часъ скоро минае, день за днемъ сходитъ, а роботы нема. Коли еще хватало тыхъ пару долларовъ, що малъ съ дороги, то было полъ бѣды. Черезъ ночь переспалъ за парудесять центовъ въ таномъ готелѣ, а днемъ перекусилъ троха хлѣба съ супомъ и такъ отпыхалъ отъ себе и голодъ и холодъ. По пару тыждняхъ послѣдній центъ минулся, и Андрей почувствовался такимъ несчастнымъ и одинокимъ, якъ никогда еще въ своей жизни. Голодъ стиснулъ его костлявыми руками за горло: нема що ѣсти. Холодъ докучае страшно, бо приходится цѣлыми днями и ночами блукатися по улицамъ мѣста. Якъ настане день, то еще зайде где нибудь до корчмы и передрѣмае на лавцѣ пару годинъ.

Що тутъ робити? Онъ чувствуе, що силы опускаютъ его. Взялъ еще написалъ письмо до своей дорогой Ирины. Описалъ ей съ жалемъ свое безвыходне положеніе. «Теперь я вижу, Порога моя,» писалъ Андрей, «що зла я поступилъ, же тебе не слухалъ, а поѣхалъ шукати роботы на таку зиму. Роботы я не нашолъ, а гроши пожиченны розойшлися, и теперь я несчастный тутъ голодую а не маю где переночувати. Якъ можешь, дорога моя Иринцю, то пожичь троха грошей у краяна и пришли менѣ на дорогу, бо я хочу вернутися до-дому».

Чекае Андрей отъ своей жены вѣсточки и грошей на дорогу до-дому, но листъ не приходитъ. Уже тыждень минулъ, якъ онъ свое письмо выслалъ, а отвѣта отъ Ирины нѣтъ. Тяжко стало ему на душѣ. «Що такого?» думае онъ, а всякіи чорны мысли цѣлымъ роемъ приходятъ въ голову.

На счастье одного дня встрѣтилъ своего краяна, который тоже пріѣхалъ шукати роботы, якъ и Андрей но тотъ былъ уже долго въ Канадѣ и былъ при грошахъ. У него Андрей съ великой бѣдой выпросилъ грошей на дорогу. Еще того дня сѣлъ на первый поѣздъ и поѣхалъ назадъ до своей жены и дѣтей.

За цѣлу дорогу грызла его мысль, чому то его Йрйна ничего ему не отвѣтила на письмо. «Може письмо не получила», старался онъ отгадати, «а може хора лежитъ тамъ и нѣтъ кому ей воды подати, а може. . .» И махалъ рукой Андрей при томъ, якъ бы хотѣлъ отогнати отъ себе тіи страшны мысли.

Пріѣхалъ наконецъ на послѣдню станцію, где высѣлъ изъ поѣзду. Но до его фармы еще пять миль дороги и треба идти пѣшкомъ. А дорога черезъ вертепы и глубокіи снѣги. Андрей не хотѣлъ ждати ани минуты на станціи, а пустился сейчасъ въ дорогу. Вѣтеръ со снѣгомъ валитъ ему въ лице, очи залѣпляе, но у Андрея силы подвоились и онъ иде впередъ.

Уже приближаеся къ своей фармѣ, уже видитъ свою шанду, засыпанну снѣгомъ такъ, що лишь коминъ изъ бляхи можно замѣтити. Но никто изъ родныхъ не выходитъ навстрѣчу ему. Подходитъ ближе къ дверямъ. . . но дверей ани оконъ не видно: все закурено снѣгомъ. Страшна боль стиcкае его за сердце. Тутъ изъ той шанды никто не выходилъ уже пару дней, бо иначе былъ бы якій слѣдъ. Кинулся Андрей чѣмъ скорѣе отгортати снѣгъ, напирае на двери и врываеся до середины.

На постели, котору Андрей самъ сбилъ изъ дубовыхъ дощокъ, лежала его найдорожша подруга, а коло ней двое дѣточокъ. Андрей въ перву хвилю стоялъ якъ вкопанный, съ широко открытыми очами и безумно перекривленнымъ лицомъ. Потомъ, хвѣючись на ногахъ, приступилъ ближе къ постели и дотронулся руками жены своей и дѣточокъ. Они были холодны и закоченѣлы. . . замерзли на смерть. Страшно закричалъ Андрей и безнадежно, протяжно зарыдалъ, якъ бы щось оборвалось въ немъ. Онъ схватился руками за голову и сѣлъ коло стола. За хвилю скочилъ опять на ноги и кинулся ратувати окоченѣлы трупы своихъ найблизшихъ. Но все было надармо.

Долго стоялъ Андрей коло постели и плакалъ надъ ихъ бездушными тѣлами. Онъ кидался цѣлувати ихъ лица и руки и говорилъ до нихъ.

Была уже поздня ночь, якъ Андрей успокоился и побѣгъ скоро снѣгами до найблизшого своего краяна, щобы дати ему знати, що сталося въ его шандѣ, та попросити его, щобы пришолъ и помогъ ему похоронити жену и дѣточки.

Прійшли краяне, бо вѣсть о страшной смерти Андреевого семейства розійшлась скоро межи фармерами, помогли Андрею сколотити велику домовину изъ дубовыхъ дощокъ, положили въ одну домовину мать съ дѣтьми и такъ похоронили ихъ въ лѣсахъ канадійскихъ на той землѣ, котору Андрей досталъ такъ дешево отъ канадійского правительства.

Хоронили безъ священника сами фармеры. Андрей ишолъ за домовиной и рыдалъ дивнымъ голосомъ, промовляючи: «Чому, дорога моя Иринько, мене оставляешь одного? Нащо ты и дѣточки съ собою забрала? Якъ я тутъ останусь самъ одинъ безъ васъ?»

А вѣтеръ шумѣлъ дальше и завивалъ снѣгомъ безжалостно, неначе хотѣлъ бы сказати всѣмъ, що сурова канадійска природа и не знае она ніякого сожалѣнія для слабыхъ и павшихъ.

Андрей поставилъ крестъ деревянный на могилѣ, а самъ оставилъ свою шанду и фарму съ двома акрами обробленной земли и пойшолъ но чужихъ фармерахъ роботы шукати. Но никто не хоче его до роботы, бо съ жалю и горя онъ сильно измѣнился. Не говоритъ, якъ нормальный человѣкъ, а ходитъ и самъ до себе промовляе: «Андрею, Андрею, чого тобѣ было ѣхати до Канады такъ бѣдовати и свою жену и дѣтей оставляти въ таку зиму?».

Такъ скитался Андрей по провинціи Альберта, а потомъ и по другихъ провинціяхъ канадійскихъ и зайшолъ ажъ до провинціи Манитоба, где встрѣтилъ своихъ краяновъ. Тамъ и остался среди нихъ. Ходитъ онъ по фармахъ, а люди даютъ ему поживились, щобы жилъ. И такъ проходятъ ему дни за днями. Онъ и до нынѣ, якъ иде изъ фармы на фарму, то говоритъ самъ до себе: «Андрею, Андрею, чего тобѣ было ѣхати до Канады?» А часто, якъ спытаются его люди? чого онъ такъ говоритъ, и где его жена и дѣти, то онъ дивится на нихъ долго, якъ бы старался все припомнути, а потомъ плаче, якъ мала дитина.