Рѣзня болгарскаго населенія турецкими башибузуками, жертвы которыхъ достигли въ 1875 году цифры 50,000 человѣкъ, всколыхнула совѣсть европейскаго общества. Въ Англіи возсталъ Гладстонъ въ защитѣ христіанской райи, въ Россіи знаменитый писатель Ѳ. М. Достоевскій. Массовое истребленіе болгарскаго крестьянства, неудачное возстаніе въ Сербіи и пораженіе добровольцевъ генерала Черняева — все это глубоко задѣло чуткую душу русскаго писателя. Изъ мирнаго романиста превратился Достоевскій не то въ религіознаго, не то въ національнаго апостола и поборника славянскаго крестоваго похода противъ магометанскихъ угнетателей славянъ на Балканахъ. Словно Петръ изъ Амьена, Достоевскій взбудоражилъ совѣсть русской интеллигенціи; онъ главнымъ образомъ вызвалъ массовый сдвигъ православной Россіи на защиту балканскихъ славянъ. Къ его пламеннымъ статьямъ, имѣвшимъ нерѣдко характеръ политическихъ проповѣдей, прислушивалась чутко буквально вся Россія — офиціальная и неофиціальная. Какъ глашатай славянофиловъ, Достоевскій бросалъ молніи по адресу всей Европы. Его безчисленныя статьи въ защиту балканскихъ славянъ это и есть ясное зеркало огромнаго подъема всей Россіи — въ то время національно и патріотически настроенной.

Но при всей фанатичности къ освободительному славянскому дѣлу и помимо горячей преданности славянамъ, Достоевскій вмѣстѣ съ тѣмъ не упускалъ изъ виду разныя возможности въ будущемъ; онъ смотрѣлъ критическимъ окомъ на развязку славянскаго вопроса; его перо не щадило иногда нецѣльный, недовѣрчивый, нерѣдко мелкій характеръ славянскихъ народовъ, сотни лѣтъ закрѣпощенныхъ и чужимъ рабствомъ сдеморализованныхъ. Съ окончательнымъ пораженіемъ турокъ въ русско-турецкую войну и наканунѣ Санстефанскаго перемирія далъ Достоевскій въ своемъ «Дневникѣ Писателя» за 1877 годъ знаменитую характеристику славянскихъ народовъ.

Эта статья какъ разъ подходитъ и для настоящихъ антирусскихъ настроеній среди одной части славянской интеллигенціи.

«Кстати, скажу одно особое словцо о славянахъ и о славянскомъ вопросѣ», писалъ Ѳ. М. Достоевскій. «Теперь заговорили у насъ всѣ о скорой возможности мира, стало быть, о скорой возможности, хоть сколько нибудь разрѣшить и славянскій вопросъ. Дадимъ-же волю нашей фантазіи и представимъ вдругъ, что все дѣло кончено, что настояніями и кровью Россіи славяне уже освобождены, мало того, что турецкой имперіи уже не существуетъ и что Балканскій полуостровъ свободенъ и живетъ новою жизнью. Разумѣется трудно предречь, въ какой именно формѣ, до послѣднихъ подробностей, явится эта свобода славянъ хоть на первый разъ, — то есть будетъ-ли это какая нибудь федерація между освобожденными мелкими племенами (NB. федераціи, кажется, еще очень, очень долго не будетъ), или явятся небольшія отдѣльныя владѣнія въ видѣ маленькихъ государствъ, съ призванными изъ разныхъ владѣтельныхъ домовъ государями? Нельзя также представить: расширится ли, наконецъ, въ границахъ своихъ Сербія или Австрія тому воспрепятствуетъ, въ какомъ объемѣ явится Болгарія, что станется съ Герцеговиной, Босніей, въ какія отношенія станутъ съ новоосвобежденными славянскими народами, напримѣръ, румыны, иж греки даже, — константинопольскіе греки и тѣ, другіе, аѳинскіе греки? Будутъ-ж наконецъ всѣ эти земли и землицы вполнѣ независимы, или будутъ находиться подъ покровительствомъ и надзоромъ «европейскаго концерта державъ» въ томъ числѣ и Россіи (я думаю, сами эти народики всѣ непремѣнно выпросятъ себѣ европейскій концертъ, хоть вмѣстѣ съ Россіей, но единственно въ видѣ покровительства ихъ отъ властолюбія Россіи) — все это невозможно рѣшитъ заранѣе въ точности, и я не берусь разрѣшать. Но однако возможно и теперь — навѣрно знать двѣ вещи: 1) что скоро или опять не скоро, а всѣ славянскія племена Балканскаго полуострова непремѣнно въ концѣ концовъ освободятся отъ ига турокъ и заживутъ новою, своборою и, можетъ быть, независимою жизнью и 2)... Ботъ это то второе, что навѣрно, вѣрнѣйшимъ образомъ случится и сбудется, мнѣ и хотѣлось давно высказать.

Именно, это второе состоятъ въ томъ, что, по внутреннему убѣжденію моему, самому полному и непреодолимому, — не будетъ у Россіи, и никогда еще не было, такихъ ненавистниковъ, завистниковъ, клеветниковъ и даже явныхъ враговъ, какъ всѣ эти славянскія племена, чуть только ихъ Россія освободитъ, а Европа согласится признать ихъ освобожденными! И пусть не возражаютъ мнѣ, не оспариваютъ, не кричатъ на меня, что я преувеличиваю и что я неавистникъ славянъ! Я, напротивъ, очень люблю славянъ, но я и защищаться не буду, потому что знаю, что все точно такъ именно сбудется, какъ я говорю, и не по низкому, неблагодарному, будто-бы, характеру славянъ, совсѣмъ нѣтъ, — у нихъ характеръ въ этомъ смыслѣ какъ у всѣхъ, — а потому, что такія вещи на свѣтѣ иначе и происходить не могутъ. Распространяться не буду, но знаю, что намъ отнюдъ не надо требовать съ славянъ благодарности, къ этому намъ надо приготовиться впередъ. Начнутъ же они, по освобожденіи, свою новую жизнь, повторяю, именно съ того, что выпросятъ себѣ у Европы, у Англіи и Германіи, напримѣръ, ручательство и покровительство ихъ свободѣ, и хоть въ концертѣ европейскихъ державъ будетъ и Россія, но они именно въ защиту отъ Россіи это и сдѣлаютъ. Начнутъ они непремѣнно съ того, что внутри себя, если не прямо вслухъ, объявятъ себѣ и убѣдятъ себя въ томъ, что Россіи они не обязаны ни малѣйшею благодарностью, напротивъ, что отъ властолюбія Россіи они едва спаслись при заключеніи мира вмѣшательствомъ европейскаго концерта, а не вмѣшайся Европа, такъ Россія, отнявъ ихъ у турокъ, проглотила бы ихъ тотчасъ же, «имѣя въ виду расширеніе границъ и основаніе великой Всеславянской Имперіи на порабощеніи славянъ жадному, хитрому и варварскому великорусскому племени». Долго, о, долго еще они не въ состояніи будутъ признать безкорыстія Россіи и великаго, святого, неслыханнаго въ мірѣ поднятія ею знамени величайшей идеи, изъ тѣхъ идей, которыми живъ человѣкъ и безъ которыхъ человѣчество, если эти идеи перестанутъ жить въ немъ, — коченѣетъ, калѣчится и умираетъ въ язвахъ и въ безсиліи. Нынѣшнюю, напримѣръ, всенародную русскую войну, всего русскаго народа, съ царемъ во главѣ, подъятую противъ изверговъ за освобожденіе несчастныхъ народностей, — эту войну поняли-ли, наконецъ, славяне теперь, какъ вы думаете? Но о теперешнемъ моментѣ я говорить не стану, въ тому же мы еще нужны славянамъ, мы ихъ освобождаемъ, но потомъ, когда освободимъ, и они кое-какъ устроятся, — признаютъ они эту войну за великій подвигъ, предпринятый для освобожденія ихъ, рѣшите-ка это? Да ни за что на свѣтѣ не признаютъ! Напротивъ, выставятъ какъ политическую, а потомъ и научную истину, что не бур во всѣ эти сто лѣтъ освободительницы-Россіи, такъ они бы давнымъ давно сами сумѣли бы освободиться отъ Турокъ, своею доблестью или помощью Европы, которая, опять таки не будь на свѣтѣ Россіи, не только-бы не имѣла ничего противъ ихъ освобожденія, но и сама освободила-бы ихъ. Это хитрое ученіе навѣрно существуетъ у нихъ уже и теперь, а впослѣдствіи оно неминуемо разовьется у нихъ въ научную и политическую аксіому. Мало того, даже о туркахъ станутъ говорить съ большимъ уваженіемъ, чѣмъ объ Россіи. Можетъ быть, цѣлое столѣтіе, или еще болѣе они будутъ безпрерывно трепетать за свою свободу и бояться властолюбія Россіи; они будутъ заискивать передъ европейскими государствами, будутъ клеветать на Россію, сплетничать на нее и интриговать противъ нея. О, я не говорю про отдѣльныя лица: будутъ такіе, которые поймутъ, что значила, значитъ и будетъ значить Россія для нихъ всегда. Они поймутъ все величіе и всю святость дѣла Россіи и великой идеи, знамя которой поставитъ она въ человѣчествѣ. Но люди эти, особенно въ началѣ, явятся въ такомъ жалкомъ меньшинствѣ, что будутъ подвергаться насмѣшкамъ, ненависти и даже политическому гоненію. Особенно пріятно будетъ для освобожденныхъ славянъ высказывать и трубить на весь свѣтъ, что они племена образованныя, способныя къ самой высшей европейской культурѣ, тогда какъ Россія страна варварская, мрачный сѣверный колоссъ, даже не чисто славянской крови, гонитель и ненавистникъ европейской цивилизаціи. У нихъ, конечно, явится, съ самаго начала, конституціонное управленіе, парламенты, отвѣтственные министры, ораторы, рѣчи. Ихъ будетъ это чрезвычайно утѣшать и восхищать. Они будутъ въ упоеніи, читая о себѣ въ парижскихъ и лондонскихъ газетахъ телеграммы, извѣщающія весь міръ, что послѣ долгой парламентской бури пало, наконецъ, министерство въ Болгаріи и составилось новое изъ либеральнаго большинства, и что какой нибудь ихній Иванъ Чифтликъ согласился, наконецъ, принять портфель президента совѣта министровъ. Россіи надо серьезно приготовиться къ тому, что всѣ эти освобожденные славяне съ упоеніемъ ринутся въ Европу, до потери личности своей заразятся европейскими формами, политическими и соціальными, и такимъ образомъ должны будутъ пережить цѣлый и длинный періодъ европеизма прежде, чѣмъ постигнутъ хоть что-нибудь въ своемъ славянскомъ значеніи и въ своемъ особомъ, славянскомъ призваніи въ средѣ человѣчества. Между собой эти землицы будутъ вѣчно ссориться, вѣчно другъ другу завидовать и другъ противъ друга интриговать. Разумѣется, въ минуту какой нибудь серьезной бѣды они всѣ непремѣнно обратятся къ Россіи за помощью. Какъ ни будутъ они ненавистничать, сплетничать и клеветать на насъ Европѣ, заигрывая съ нею и увѣряя ее въ любви, но чувствовать-то они всегда будутъ инстинктивно (конечно, въ минуту бѣды, а не раньше), что Европа естественный врагъ ихъ единству, была имъ и всегда останется, а что если они существуютъ на свѣтѣ, то, конечно, потому, что стоитъ огромный магнитъ — Россія, которая, неодолимо притягивая ихъ всѣхъ къ себѣ, тѣмъ сдерживаетъ ихъ цѣлость и единство. Будутъ даже и такія минуты, когда они будутъ въ состояніи почти уже сознательно согласиться, что не будь Россіи, великаго восточнаго центра и великой влекущей силы, то единство ихъ мигомъ бы развалилось, разсѣялось въ клочки и даже такъ, что самая національность ихъ исчезла бы въ европейскомъ океанѣ, какъ исчезаютъ нѣсколько отдѣльныхъ капель воды въ морѣ. Россіи надолго достанется тоска и забота мирить ихъ, вразумлять ихъ и даже, можетъ быть, обнажать за нихъ мечъ при случаѣ. Разумѣется, сейчасъ же представляется вопросъ: въ чемъ же тутъ выгоды Россіи, изъ за чего билась Россія изъ за нихъ сто лѣтъ жертвовала кровью своею, силами, деньгами? Неужто изъ за того, чтобы пожать столько маленькой, смѣшной ненависти и неблагодарности? О, конечно, Россія все же всегда будетъ сознавать, что центръ славянскаго единства — это она, что если живутъ славяне свободною, національною жизнью, то потому, что этого захотѣла и хочетъ она, что совершила и создала все она. Но какую же выгоду доставитъ Россіи ото сознаніе, кромѣ трудовъ, досадъ и вѣчной заботы?

Отвѣтъ теперь труденъ и не можетъ быть ясенъ.

Во первыхъ, у Россіи, какъ намъ всѣмъ извѣстно, и мысли не будетъ, и быть не должно никогда, чтобы расширить на счетъ славянъ свою территорію, присоединить ихъ къ себѣ политически, надѣлать изъ ихъ земель губерніи и проч. Всѣ славяне подозрѣваютъ Россію въ этомъ стремленіи даже теперь, ровно какъ и вся Европа, и будутъ подозрѣвать еще сто лѣтъ впередъ. Но да сохранитъ Богъ Россію отъ зтихъ стремленій, и чѣмъ болѣе она выкажетъ самаго полнаго политическаго безкорыстія относительно славянъ, тѣмъ вѣрнѣе достигнетъ объединенія ихъ около себя впослѣдствіи, въ вѣкахъ, сто лѣтъ спустя. Доставивъ, напротивъ, славянамъ, съ самаго начала, какъ можно болѣе политической свободы и устранивъ себя даже отъ всякаго опекунства и надзора надъ ними, и объявивъ имъ только, что она всегда обнажитъ мечъ на тѣхъ, которые посягнутъ на ихъ свободу и національность, Россія тѣмъ самымъ избавитъ себя отъ страшныхъ заботъ и хлопотъ поддерживать силою это опекунство и политическое вліяніе свое на славянъ, имъ, конечно, ненавистное, а въ Европѣ всегда подозрительное. Но выказавъ полнѣйшее безкорыстіе, тѣмъ самымъ Россія и победитъ и привлечетъ, наконецъ, къ себѣ славянъ; сначала въ бѣдѣ будутъ прибѣгать къ ней, а потомъ, когда нибудь воротятся къ ней и прильнутъ къ ней всѣ, уже съ полной дѣтской довѣрчивостью. Всѣ воротятся въ родное гнѣздо. О, конечно, есть разныя ученыя и поэтическія даже воззрѣнія и теперь въ средѣ многихъ русскихъ. Эти русскіе ждутъ, что новыя, освобожденныя и воскресшія въ новую жизнь славянскія народности съ того и начнутъ, что прильнутъ къ Россіи, какъ къ родной матери и освободительницѣ и что несомнѣнно и въ самомъ скоромъ времени привнесутъ много новыхъ и еще неслыханныхъ элементовъ въ русскую жизнь, расширятъ славянство Россіи, душу Россіи, повліяютъ даже на русскій языкъ, литературу, творчество, обогатятъ Россію духовно и укажутъ ей новые горизонты. Признаюсь, мнѣ всегда казалось это у насъ лишь учеными увлеченіями; правда же въ томъ, что, конечно, что нибудь произойдетъ въ этомъ родѣ несомнѣнно, но не ранѣе ста, напримѣръ, лѣтъ, а пока, и можетъ быть, еще цѣлый вѣкъ, Россіи вовсе нечего будетъ брать у славянъ ни изъ идей ихъ, ни изъ литературы, и чтобы учить насъ, всѣ они страшно не доросли. Напротивъ, весь этотъ вѣкъ, можетъ быть, придется Россіи бороться съ ограниченностью и упорствомъ славянъ, съ ихъ дурными привычками, съ ихъ несомнѣнной и близкой измѣной славянству ради европейскихъ формъ политическаго и соціального устройства, на которыя они жадно накинутся. Послѣ разрѣшенія Славянскаго вопроса, Россіи очевидно предстоитъ окончательное разрѣшеніе Восточного вопроса. Долго еще не поймутъ теперешніе славяне, что такое восточный вопросъ! Да и славянскаго единенія въ братствѣ и согласіи они не поймутъ тоже очень долго. Объяснять имъ это безпрерывно, дѣломъ и великимъ примѣромъ, будетъ всегдашней задачей Россіи впредь. Опять таки скажутъ: для чего это все, наконецъ, и зачѣмъ брать Россіи на себя такую работу? Для чего: для того, чтобы жить высшею жизнью, великою жизнью, свѣтитъ міру великой, безкорыстной и чистой идеей, воплотить и создать въ концѣ концовъ великій и мощный организмъ не политическимъ насиліемъ, не мечомъ, а убѣжденіемъ, примѣромъ, любовью, безкорыстіемъ, свѣтомъ; вознести, наконецъ, всѣхъ малыхъ сихъ до себя и до понятія ими материнскаго ея призванія — вотъ цѣль Россіи, вотъ и выгоды ея, если хотите. Если націи не будутъ жить высшими, безкорыстными идеями и высшими цѣлями служенія человѣчеству, а только будутъ служить однимъ своимъ «интересамъ», то погибнутъ эти націи несомнѣнно, окоченѣютъ, обезсилѣютъ и умрутъ. А выше цѣлей нѣтъ, какъ тѣ, которыя поставитъ передъ собой Россія, служа славянамъ безкорыстно и не требуя отъ нихъ благодарности, служа ихъ нравственному (а не политическому лишь) возсоединенію въ великое цѣлое. Тогда только скажетъ всеславянство свое новое цѣлительное слово человѣчеству . . . Выше такихъ цѣлей не бываетъ на свѣтѣ. Стало быть, и «выгоднѣе» ничего не можетъ быть для Россіи, какъ имѣть всегда передъ собой эти цѣли, все болѣе и болѣе уяснять ихъ себѣ самой, и все болѣе и болѣе возвышаться духомъ въ этой вѣчной, неустанной и доблестной работѣ своей для человѣчества».

Такъ думалъ о славянахъ, тому 60 лѣтъ назадъ, великій писатель русской земли Ѳ. М. Достоевскій — самъ по себѣ русскій патріотъ и убѣжденный другъ славянства. Его вѣщій, пророческій духъ предугадалъ пришествіе въ Россіи великаго хама-Антихриста (развалъ Россіи и революція!), онъ, какъ видимъ, раскусилъ психологію и мелочный характеръ славянской интеллигенціи, способной всякую минуту измѣнить и возненавидѣть Россію.

Широкимъ русломъ лилась кровь сѣрыхъ русскихъ солдатъ подъ Шипкой и Плевной въ 1877-1878 годахъ за освобожденіе балканскихъ славянъ отъ турецкаго ига; море крови пролила Россія въ послѣднюю войну, способствовавшую окончательному освобожденію всѣхъ славянскихъ братьевъ, не исключая и поляковъ. Но не прошелъ ни одинъ десятокъ лѣтъ, а огромная часть славянской интеллигенціи обернулась спиной въ Россіи и мечтаетъ о томъ, какъ бы отгородиться отъ «Московіи» и создать такъ называемую «Паневропа», какъ противовѣсъ будущей Россіи. Эта «Паневропа», въ которую нынѣшніе руководители чешской политики желали бы включить и Украину и Бѣлороссію (для чего и воспитываются въ Прагѣ кадры будущихъ сепаратистовъ) — она была бы оплотомъ западной культуры противъ «варварскаго» Востока. Наслѣдіе старой Габсбургской Австріи перешло, повидимому, на западныхъ славянъ съ ея мертвымъ инвентаремъ — враждой противъ Россіи, все равно монархической или соціалистической. Вражда противъ Россіи культивируется нынѣ не только въ Польшѣ, но, къ сожалѣнію, и въ Чехсэовакіи и даже въ Югославіи той славянской интеллигенціей, которая уже до войны въ отношеніи вражды къ Россіи ни въ чемъ не уступала неславянскимъ народами.

Но пути Господни неисповѣдимы и въ области политическихъ судебъ народовъ. Придетъ время, и разсчеты модерныхъ, нынѣ антирусскихъ политикановъ среди славянъ, окажутся мыльными пузырями. Время можетъ быть недалеко, когда братья славяне опять придутъ съ поклономъ къ «варварскому дядькѣ», чтобы спасалъ ихъ отъ нынѣшнихъ ихъ союзниковъ и друзей. Боюсь одного: не повредитъ ли нынѣшній антагонизмъ къ русскимъ разныхъ славянскихъ политиковъ славянскимъ народнымъ массамъ, остающимся помимо всего и надальше руссофильскими, въ случаѣ новыхъ катаклизмовъ въ Европѣ? Не захочетъ ли Россія быть тоже суровымъ эгоистомъ и не скажетъ ли она славянскимъ антирусскимъ политикамъ: «Adieu, meine Herren» — какъ сказалъ въ 1925 году покойный Францъ Іосифъ галицко-русской депутаціи, жаловавшейся у него въ Вѣнѣ на избирательные разбои польскаго намѣстника въ Львовѣ, графа Бадени?! Было бы, кажется, трагично не для Россіи, а для славянъ, если бы Россія въ будущемъ отвернулась отъ братушекъ-славянъ, знавшихъ ее лишь въ годину своего несчастья и злополучія. Имѣяй уши слышати, да слышитъ — вотъ мои скромным и дружескія напоминанія по адресу нѣкоторыхъ нынѣшнихъ славянскихъ политиковъ и дипломатовъ.