Украинство въ Галичинѣ — сначала движеніе несомнѣнно прогрессивное, радикально-соціальное (Шевченко, Драгомановъ, народовцы и радикалы) — стало вырождаться въ движенiе узко сепаратистическое и антирусское. Эту эволюцію оно продѣлывало постепенно, этапами, подъ сильнымъ вліяніемъ чужихъ политическихъ факторовъ, старавшихся использовать украинское движенiе въ своихъ цѣляхъ.

На служебное положеніе галицкое украинство перешло явно въ 1890 году, когда украинофильскіе депутаты галицкаго сейма съ Романчукомъ во главѣ заключили польско-русинское соглашеніе, прозванное «новой эрой». Это соглашеніе открыло эру деморализзаціи украинства. Добившись введенія фонетическаго правописанія въ галицкихъ школахъ и отбросивъ совершенно названіе «русскій», галицкіе украинцы концентруютъ все свое вниманіе на борьбѣ противъ Россіи, противъ историческихъ традицій единства русскаго народа и противъ русскаго движенія въ самой Галичинѣ. При поддержкѣ правительства украинцы ростутъ, крѣпнутъ, какъ политическая партія. Въ началѣ 1900 годовъ они вытѣснили руссофиловъ и въ разныхъ народныхъ обществахъ и организаціяхъ. Русская партія, бывшая еще въ 1890 годахъ самой сильной, стала падать замѣтно подъ руководствомъ своихъ ретроградныхъ и слабодушныхъ вождей. Младшее поколѣніе, видя упадокъ и малодушіе своихъ отцовъ, рѣшило выступить съ явной чисто русской и болѣе прогрессивной народной программой. Въ теченiе нѣсколькихъ лѣтъ работа младшаго поколѣнія оживила русское движеніе въ Галичинѣ. Были отвоеваны многія изъ потерянныхъ позицій. Появилась масса изданій на русскомъ литературномъ языкѣ и русская рѣчь стала во Львовѣ и даже въ провинціи обиходной среди интеллигенціи. Борьба украинцевъ и русскихъ возгорѣлась съ новой силой и приняла такія формы, что случались убійства русскихъ селянъ украинцами. Мѣстныя власти со своей стороны усилили преслѣдованіе сторонниковъ русскаго движенія.

Въ Вѣнѣ — при дворѣ, въ парламентѣ и въ прессѣ — украинцы были въ модѣ и встрѣчали вездѣ радушный пріемъ и покровительство. Въ эту украинско-нѣмецкую идиллію въ Вѣнѣ ворвалась рѣзкимъ диссонансомъ русская рѣчь д-ра Дмитрія А. Маркова, произнесенная въ парламентѣ въ іюлѣ 1907 года. Д-ръ Марковъ заявилъ во всеуслышаніе о существованіи въ Галичинѣ pycскaro, а не украинскаго народа, и требовалъ признанія правъ гражданства за русскимъ литературнымъ языкомъ въ университетахъ и среднихъ школахъ Галичины. Послѣ этой рѣчи посыпались петиціи въ парламентъ отъ приходовъ, сельскихъ громадъ, народныхъ организацій, обществъ и т. п. — за признаніе обиходности и гражданственности русскаго литературнаго языка въ Австріи для русскаго населенія Галичины и Буковины. Русская рѣчь въ парламентѣ и петиціи отъ народа принудили вѣнское правительство созвать анкету въ парламентѣ (2 министра, экспертиза проф. Ягича и представители отъ народа — 3 русскихъ и 3 украинскихъ депутата!). Въ это горячее время, для поддержанія своего выступленія въ парламентѣ, д-ръ Дмитрій А. Марковъ выпустилъ въ Вѣнѣ, на нѣмецкомъ языкѣ, брошюру «Die russische und ukrainische Idee in Oesterreich» («Русская и украинская идея въ Австріи»). Брошюра была написана на-спѣхъ (въ продолженіи 9 дней) и имѣла характеръ не научный, а характеръ справочника для несвѣдущей Вѣны, увлекавшейся украинствомъ — особенно для парламентаріевъ и вѣнской прессы. Но тѣмъ не менѣе всѣ выводы автора обоснованы солидно историческими фактами.

Въ началѣ міровой войны, когда русскія войска заняли Восточную Галичину, брошюра зта была переведена кѣмъ-то изъ галичанъ, а можетъ быть, самимъ Аристовымъ, редакторомъ «Библіотеки карпаторусскихъ писателей», на русскій языкъ и издана въ его «Библіотекѣ».

Многое изъ этой брошюры д-ра Д. А. Маркова не потеряло своего значенія и въ настоящее время. Наоборотъ, можно сказать, многое изъ этой брошюры въ настоящее время явнаго антирусскаго сепаратизма и ужасной деморализаціи украинской партіи въ Галичинѣ — больше актуально, чѣмъ 20 лѣтъ тому назадъ.

Врядъ ли какая-нибудь другая національность въ Австріи можетъ поразсказать такъ много о своихъ прошлыхъ страданіяхъ, какъ австрійскіе малороссы.

Мѣстоположеніе ихъ «на перепутьѣ» славянства способствовало тому, что они являлись постояннымъ объектомъ борьбы между католиками—нѣмцами и поляками и славянами—русскими, оспаривавшими другъ у друга права на господство въ Червонной Руси. Нѣтъ ничего удивительнаго въ томъ, что эта вивисекція оставила глубокіе слѣды на малороссахъ въ Австріи.

Въ 1350 году, съ прекращеніемъ правившаго въ Червонной Руси рода князей Галицкихъ и Владимірскихъ изъ дома Рюрика, малороссы подпали подъ власть польскаго короля Казимира, причемъ послѣдній счелъ себя обязаннымъ дать венгерскому королю Людовику Великому, имѣвшему одинаковыя права съ ним на это наслѣдство, 100,000 золотыхъ дукатовъ отступного за отказъ отъ притязаній на Червонную Русь. Правленіе Казимира не было счастливымъ для порабощенныхъ малороссовъ. Этотъ король, фанатичный католикъ, не брезгалъ никакими средствами для насильственнаго истребленія всего народнаго, русскаго національнаго, въ особенности же православія. Поэтому нельзя и удивляться тому, что послѣ его смерти въ православныхъ церквахъ вмѣсто панихидъ и заупокойныхъ богослуженій, служились благодарственные молебны. Но радость православныхъ была кратковременна. Послѣ семилѣтняго правленія гуманной дочери Людовика Великаго, Червонная Русь снова подпадаетъ подъ шляхетскую власть Польши. Пользуясь затруднительнымъ положеніемъ венгерской королевы Маріи, занятой на своей родинѣ усмиреніемъ возстанія, поднятаго аристократіей, сестра ея, королева Ядвига, вторая дочь Людовика Великаго, захватила, подъ давленіемъ польской шляхты, Червонную Русь. Эта оккупація оказалась вѣчной.

Съ этой минуты для Червонной Руси наступаетъ періодъ мученій, продолжавшійся цѣлыя столѣтія. Русскія православныя церкви были закрыты, православное дворянство подверглось насильной полонизаціи и обращенію въ католичество, въ случаѣ же отказа перейти въ латинскую вѣру, упорствующіе теряли свое соціальное и политическое положеніе. До сихъ поръ свободные крестьяне, были закрѣплены въ холопство.

Но русскій православный народъ всталъ на защиту своей національности и вѣры, и такъ возникла медленная и упорная внутренняя культурно-національная борьба.

Польская шляхта смотрѣла на эту полонизацію русскихъ областей, какъ возложенную на нее культурную миссію въ интересахъ Рила и католичества.

Дворянскіе роды Червонной Руси упорно противились этой латинизаціи, считая ее первымъ шагомъ къ введенію въ Червонной Руси западно-европейскаго феодальнаго строя. Эта долголѣтняя междуусобная борьба между польской шляхтой, ея королемъ и русскимъ дворянствомъ была закончена формальнымъ актом въ Люблинской уніи въ 1569 году. Литва съ присоединенными къ ней русскими областями была соединена съ Польшей.

За политической уніей слѣдуетъ церковная — признаніе главенства папы надъ православными. Папа Климентій ѴІІІ въ своей буллѣ «Magnus Dominus» посылаетъ свое благословеніе усердно обращаемому въ католичество русскому народу — «nationi Russorum seu Ruthenorum», на предстоящую церковную унію православнаго населенія Червонной Руси и Литвы съ Римомъ. Въ 1596 году въ Брестѣ только меньшинство собравшихся русскихъ епископовъ признали римскаго папу главою русской православной церкви. Тѣмъ не менѣе, была провозглашена Брестская унія и возникла такъ-называемая греко-католическая или уніатская церковь. Но литовское и русское населеніе, вѣрное православiю, враждебно встрѣтило Брестскую унію. Уніатскіе епископы, подписавшіе унію, были изгнаны или убиты. Среди бѣла дня, во время богослуженія былъ убитъ ударомъ топора въ голову епископъ Полоцкій Іосафатъ Кунцевичъ, причисленный католическимъ духовенствомъ къ лику святыхъ. Трупъ его возбужденная толпа бросила въ рѣку. Таково было начало религіозной уніи, продолженіе и конецъ которой ознаменовались упорною кровопролитною борьбою.

Въ концѣ XVI и въ началѣ ХVII вѣка дѣло доходило до соціальныхъ и національно-политическихъ междуусобицъ, до народнаго возстанія, длившагося почти цѣлое столѣтіе.

По Днѣпру и по берегамъ Чернаго моря, въ южной Украинѣ, собиралось вольное свободное казачество, проникнутое крайними республиканскими идеями. Храбрые свободолюбивые казаки рѣшили грудью отстаивать свою независимость, свободу своихъ необозримыхъ широкихъ степей, своего лазурнаго неба. Въ отвѣтъ на насилія поляковъ казачество поднялось, поспѣшно вооружилось и приготовилось къ отважной кровавой борьбѣ. Ряды запорожцевъ постоянно пополнялись бѣглецами. Всѣ недовольные, ушедшіе отъ преслѣдованія ненавистныхъ чужеземныхъ «пановъ», находили пріютъ и ласковый пріемъ у казаковъ, будь то дворяне, горожане или холопы. Возстаніе, начавшись на берегахъ Чернаго моря, распространилось до самаго Нѣмана и Карпатъ. Все живое, сильное, способное держать въ рукахъ оружіе населеніе возстаетъ противъ польскаго ига, противъ крѣпостничества, противъ попытокъ обратить въ рабовъ-холоповъ свободныхъ русскихъ православныхъ гражданъ. Простой казакъ по имени Богданъ Хмельницкій, у котораго польскій шляхтичъ Чаплинскій похитилъ съ помощью солдатъ молодую красавицу-жену, становится во главѣ возставшихъ массъ. Борьба сопровождается страшными жестокостями. Въ пламени гибнутъ роскошные замки, монастыри и города, въ кровопролитныхъ сраженіяхъ и подъ ударами убійцъ погибаетъ безпощадно польское дворянство и латинское духовенство. Площадь возстанія, все увеличиваясь, доходитъ до Збаража, Зборова, Сокаля и Львова. На католическомъ соборѣ во Львовѣ до сихъ поръ висятъ, спускаясь съ крыши на короткихъ цѣпочкахъ, пушечныя ядра «батька» Богдана Хмельницкаго. До сихъ поръ народное преданіе указываетъ въ монастырѣ Бернардинскаго ордена во Львовѣ колодецъ, въ который польское дворянство побросало огромное количество труповъ православныхъ, приглашенныхъ поляками на обѣдъ и обезглавленныхъ ими. Историкъ Костомаровъ тоже приводитъ этотъ фактъ, какъ доказательство обостренныхъ отношеній поляковъ и русскихъ во время этой междуусобной борьбы, и также разсказываетъ о томъ, что всѣ трупы предательски убитыхъ русскихъ были брошены въ колодецъ. Какое вѣроломное нарушеніе гостепріимства! Кто знаетъ, можетъ быть, организаторы этой жестокой мести заранѣе получили благословеніе на это преступленіе и отпущеніе своего грѣха . . . ad majorem gloriam фанатическаго католицизма.

Народныя сказанія этой эпохи также полны кровавыхъ эпизодовъ великой борьбы малорусскаго народа за свою вѣру и свободу.

Такъ, преданіе разсказываетъ, что одинъ изъ запорожскихъ полковниковъ закололъ кинжаломъ своего собственнаго любимаго сына за то, что онъ женился на красавицѣ-полькѣ католичкѣ.

Много трагическихъ, съ примѣсью иногда и комическаго элемента, сценъ, много доблестныхъ боевыхъ подвиговъ, ночныхъ измѣнническихъ нападеній, предательствъ записаны современниками этой героической борьбы съ польскимъ насиліемъ. Извѣстенъ также эпизодъ похищенія въ Варшавѣ молодой польской красавицы казакомъ на глазахъ ея обезоруженнаго отца. Всѣ эти сцены послужили сюжетами для картинъ извѣстнѣйшихъ художниковъ: Рѣпина, Брандта, Маковскаго, Ковальскаго и др.

Въ литературѣ мы также находимъ отраженіе этой эпохи: захватывающія полныя драматическаго интереса сцены и описанія этой борьбы на жизнь и смерть между притѣсняемыми православными и притѣснителями католиками, изображаютъ русскіе и польскіе писатели: Гоголь, Сенкевичъ и др.

Въ 1653 году должна была закончиться эта братоубійственная война. Суровый, храбрый гетманъ Богданъ Хмельницкій, видѣвшій безполезность дальнѣйшей самостоятельной борьбы съ Польшей, собралъ въ Переяславѣ Великомъ «раду», т. е. общій сходъ всехъ своихъ казаковъ, и сказалъ запорожцамъ, что собралъ ихъ, во первыхъ, для обсужденія его предложенія о немедленномъ прекращеніи жестокой, кровопролитной войны, а во вторыхъ, для обсужденія дальнѣйшей судьбы Сѣчи, доселѣ независимой и пользовавшейся самоуправленіемъ.

Послѣ краткихъ обсужденій всѣ собравшіеся въ отвѣтъ на подробный вопросъ гетмана воскликнули: «Волимъ подъ царя русскаго православнаго»! «Да благословитъ и укрепитъ Господь единство и недѣлимость Россіи!» Таковъ былъ единогласный приговоръ народа.

Этотъ историческiй моментъ присоединенія Малороссіи къ русскому государству увѣковѣченъ въ Кіевѣ памятникомъ доблестному гетману Богдану Хмельницкому, изображавшимъ гетмана на степномъ конѣ съ вытянутой рукою, держащей гетманскую булаву. Вся Россія участвовала въ постановкѣ великолѣпнаго памятника храброму и дальновидному гетману. На высокомъ гранитномъ пьедесталѣ памятника золотомъ выгравированы слова: «Богдану Хмельницкому — единая недѣлимая Россія».

Переяславскій договоръ не уничтожилъ глубокой вражды между религіозно-политическими демократическими стремленіями малороссовъ и польскими феодальными стремленіями магнатовъ и шляхты. Эта вѣковая вражда снова привела къ жестокой борьбѣ, которой не предвидѣлось и конца. Въ разныхъ областяхъ, подвластныхъ польской коронѣ, нерѣдко вспыхивали возстанія. Еще въ 1768 году возстали въ Умани сильно притѣсняемые малороссійскіе крестьяне-казаки, такъ называемые гайдамаки, противъ владычества польскихъ пановъ и іезуитовъ. Предводимые казаками Гонтой и Зализнякомъ, гайдамаки убили нѣсколько тысячъ шляхтичей и евреевъ въ такъ называемой крѣпости Умань, резиденціи воеводы графа Потоцкаго. Эта рѣзня является новымъ доказательствомъ глубоко вкоренившейся соціальной и религіозной вражды. Къ сожалѣнію, эта вражда ничему не научила поляковъ, нисколько не исправила отношенія польской шляхты въ малороссамъ, не улучшила судьбы послѣднихъ. Послѣдствіемъ же ея было ускореніе распаденія Польши. Эта борьба съ Малороссіей нанесла Рѣчи Посполитой послѣдній, смертельный ударъ.

Галиція вступила въ 1772 году въ австрійскій союзъ государствъ, вслѣдствіе правъ на земли, предъявленныхъ венгерской короною *)

Послѣ упорной и трудной борьбы, послѣ тяжелаго крѣпостничества галичане неожиданно получили съ присоединеніемъ къ Австро-Венгріи временное облегченіе своей участи, ихъ даже всячески ублажали, но, конечно, это неожиданное благоволеніе къ галичанамъ явилось результатомъ политическихъ соображеній: правительство преслѣдовало тщательно разработанный государственный планъ. Австрійскому правительству нужны были здоровые, храбрые солдаты. Австрійскіе государи хотѣли подчинить своей власти свободолюбивыхъ и независимыхъ магнатовъ-аристократовъ. Чтобы завербовать на свою сторону галицкихъ селянъ, правительство рѣшило дать имъ сравнительную свободу. Такъ было ограничено въ Галиціи время обязательной работы на помѣщика (барщины) и мастеровые получили вольныя грамоты. Была организована защита несвѣдующихъ въ законахъ горожанъ отъ произвола лицъ мѣстнаго управленія. Заботясь о насажденіи культуры и просвѣщенія въ галицкомъ народѣ, правительство открыло семинаріи; Львовскій университетъ подвергся коренной реформѣ, въ немъ было даже введено чтеніе нѣкоторыхъ лекцій на русскомъ языкѣ, — словомъ, правительство стремилось превратить безправныхъ холоповъ малороссовъ въ преданныхъ австрійской монархіи свободныхъ гражданъ. 

Въ такихъ сносныхъ условіяхъ малороссы Галиціи и Буковины жили до 1848 года. Въ этомъ году, какъ извѣстно, почти всѣ народности, входящія въ составъ австрійской монархіи, подняли возстаніе. Во Львовѣ и въ другихъ мѣстностяхъ Галиціи польская интеллигенція также организовала вооруженное возстаніе, ставя лозунгами борьбу съ абсолютизмомъ. Но австрійское центральное правительство приняло всѣ мѣры предосторожности и организовало контръ-революцію въ формѣ національной гвардіи

Кромѣ того, правительство оказало венгерскимъ малороссамъ большую честь избраніемъ въ генералъ-комиссары русской арміи ихъ самаго выдающагося политическаго и общественнаго дѣятеля — А. И. Добрянскаго-Сачурова, впослѣдствіи получившаго чинъ придворнаго совѣтника и званіе управляющаго министерствомъ вѣроисповѣданій и народнаго просвѣщенія.

Назначеніе это состоялось несмотря на открытыя руссофильскія убѣжденія новаго генералъ-комиссара.

Незадолго до вступленія русскихъ войскъ А. И. Добрянскій, руководимый «искренней вѣрнодданнической преданностью императору (это былъ, дѣйствительно, вѣрный и преданный императору честный, политическiй дѣятель), организуетъ славянскую національную гвардію, чтобы съ ея помощью разбитъ «общаго врага» — мадьяръ. Послѣ вступленія русскихъ войскъ для спасенія Австрійской монархіи, А. И. Добрянскій играетъ выдающуюся роль въ русской арміи, сдѣлавшись постояннымъ неразлучнымъ спутникомъ командовавшаго передовой арміей извѣстнаго генерала Ридигера.

Между тѣмъ, борьбѣ за свободу возставшихъ народностей Австріи былъ положенъ конецъ. Генералъ Гаммерштейнъ бомбардировалъ городъ Львовъ. Въ Венгріи несчастный генералъ Гергей принужденъ былъ выдать оружіе и даже предложилъ русскому императору венгерскую корону. Но русскій самодержецъ Николай I, пользовавшійся въ Европѣ большимъ авторитетомъ, вѣжливо отказался отъ столь неожиданно предложенной ему короны, и венгерское возстаніе было скоро, рѣшительно и успѣшно подавлено Россіей. Стоимость этой кампаніи для Россіи исчислена въ 365 милліоновъ рублей, потери же въ арміи убитыми насчитывались тысячами. Благодаря этой помощи русскихъ при подавленіи возстанія, династія Габсбурговъ и цѣлость Австріи были сохранены.

Но разочарованія не замедлили постигнуть галичанъ. Послѣ подавленія возстанія графъ Стадіонъ (губернаторъ Галиціи) пригласилъ къ себѣ политическихъ дѣятелей, представителей галицкихъ малороссовъ. Онъ осыпалъ ихъ упреками по поводу того, что галицкіе малороссы осмѣлились въ напечатанной на нѣмецкомъ языкѣ статьѣ (манифестѣ 1848 года) назвать себя «чистокровными русскими». Графъ Стадіонъ забылъ въ эту минуту о существованіи письменныхъ документовъ, гдѣ галичане именуются «русскими», онъ отказался отъ тенденціи австрійскаго правительства привлекать галичанъ на свою сторону. Онъ коротко и ясно объявилъ делегатамъ: «если выдаете себя за русскихъ, то не надѣйтесь впредь ни на какую поддержку со стороны австрійскаго правительства». И тогда былъ принятъ до сихъ поръ не употреблявшійся (бывшій, во всякомъ случаѣ, необязательнымъ въ нѣмецкомъ языкѣ), но внушавшій меньше подозрѣній — терминъ «русины». Терминъ же «русскіе», который еще въ началѣ 1848 г. употреблялся въ правительственныхъ нѣмецкихъ манифестахъ, по первому приказанію свыше, на долгое время исчезаетъ изъ оффиціальнаго употребленія *)

«Вѣрные слуги графа Стадіона, до невозможности преданные идеѣ австрійскаго имперіализма и австрійскому флагу», — такъ характеризуетъ русиновъ вѣнскій сатирикъ Морицъ-Готлибъ Сафиръ. Послѣдній также помѣтилъ свое письмо къ графу Стадіону, появившееся впослѣдствіи въ нѣмецкихъ юмористическихъ журналахъ, оригинальнымъ числомъ. Эта дата гласила: «три года послѣ изобрѣтенія русиновъ».

Но скоро даже введенный во время управленія Галиціей Бахомъ оффиціальный терминъ «рутенизмъ» подвергся преслѣдованію, какъ напоминающій о родственномъ происхожденіи малороссовъ Червонной Руси съ русскими.

Въ началѣ пятидесятыхъ годовъ въ Галиціи процвѣтала литературная дѣятельность Многочисленныя книги печатались по-малороссійски и по-русски.

Толчекъ къ этой, по преимуществу философско-этнографической, литературной дѣятельности былъ данъ петроградскимъ ученымъ Погодинымъ, который около этого времени объѣздилъ всѣ славянскія провинціи, входящія въ составъ Австріи, побуждая славянскую, интеллигентную молодежь къ изученію исторіи и литературы славянства и къ любви ко всему славянскому. Погодинъ былъ близкій другъ Шафарика и Палацкаго и состоялъ въ оживленной перепискѣ съ надворнымъ совѣтникомъ Ф. Миклошевичемъ.

Австрійское правительство косо смотрѣло на проявленія славянскаго, въ частности руссофильскаго, движенія въ литературѣ Галиціи. Но чтобы не раздражать сосѣдней Россіи, оно обратилось къ филологически-дипломатическимъ хитростямъ.

Секретарь министерства вѣроисповѣданій Иречекъ, весьма плохой знатокъ славянскихъ языковъ, налисалъ парадоксальное сочиненіе «О предложеніи писать по руссински латинскими буквами». Въ этой брошюрѣ онъ высказываетъ мысль о необходимости отмѣнить кириллицу, благодаря которой малороссійское нарѣчіе неизбѣжно должно все болѣе и болѣе приближаться къ русскому языку.

Одновременно губернаторъ Галиціи, графъ Агеноръ Глуховскій въ отчетѣ о состояніи ввѣренной ему Галиціи, посланномъ въ центральное управленіе, приходитъ къ нижеслѣдующему заключенію: «Безусловно необходимо отдѣлить руссинскій языкъ и письмо отъ великорусскаго». Результаты филологической дѣятельности органовъ австрійскаго правительства принесли свои плоды. Вслѣдствіе приказа центральнаго правительства, во Львовѣ былъ произведенъ формальный опросъ о руссинскомъ языкѣ и шрифтѣ для него, и тогда же правительство предложило ввести для русскаго малороссійскаго нарѣчія въ Галиціи латинскій шрифтъ и строго воспретить употребленіе кириллицы, точнѣе — «гражданки», употребляемыхъ русскими для книгъ свѣтскаго содержанія. Но анкета показала при подсчетѣ голосовъ на этотъ разъ вполнѣ отрицательное отношеніе общества къ вводимой принудительной мѣрѣ. Громаднымъ большинствомъ голосовъ нововведеніе было отвергнуто. Новая мѣра насилія надъ русскими не была проведена въ полномъ объемѣ и свелась къ правительственному предписанію, чтобы всѣ слжебные акты писались не общеупотребительнымъ русскимъ шрифтомъ, а латинскими буквами (предписаніе отъ 20 декабря 1859 г.). Это прямое вмѣшательство правительства въ чисто-культурную область малороссійскаго быта показалось впослѣдствіи многимъ интеллигентнымъ и образованнымъ вѣнскимъ политическимъ дѣятелямъ крайне безтактнымъ. Сверхъ того, избранный путь репрессій по отношенію къ галичанамъ слишкомъ бросался въ глаза. Тогда австрійцы не преминули прибѣгнуть къ испытаннымъ средствамъ. Былъ снова призванъ на помощь пресловутый австрійскій девизъ: «Divide et impera» — раздѣляй и властвуй. Снова началась травля галицко-русскаго народа. Система покровительства, принятая по отношенію къ нему австрійскимъ правительствомъ, была отмѣнена. Онъ былъ предоставленъ произволу польско-галиційскаго дворянства и духовенства. Послѣдніе въ своемъ стремленіи ослабить и, по возможности, разорвать связь Галиціи съ Россіей сумѣли найти примѣры въ прошлой исторіи малороссовъ, когда они яко-бы сочувствовали Польшѣ и шли противъ великой Россіи. Указанія и примѣры эти, нужные для оправданія дальнѣйшей политики, польское дворянство Галиціи, враги Россіи, нашли въ новѣйшей исторіи Польши: Передъ польскимъ возстаніемъ въ Россіи въ 1830 году на югѣ ея возникло броженіе, имѣвшее цѣлью привлечь русскихъ, особенно малороссовъ, къ участію въ революціонныхъ планахъ польской шляхты. (Пестель, предводитель декабристовъ, былъ по происхожденію полякъ).

Идея сліянія Галиціи съ Польшей, съ которой она когда-то составляла oднo государство, нашла яркаго приверженца и пропагандиста въ лицѣ монаха Ордена Воскресенія, іезуита Семененко *). Онъ письменно и устно доказывалъ вмѣстѣ со своими политическими единомышленниками не только политическую, но и культурную обособленность и рознь между малороссами Галиціи и Украины и великороссами. Этою мыслью удачно воспользовались передъ третьимъ польскимъ возстаніемъ польскіе революціонеры и эмигранты. Подъ вліяніемъ революціонной горячки и крайнихъ революціонныхъ сужденій дѣло дошло даже до отрицанія славянскаго происхожденія великороссовъ. Европейская же культура признавалась только въ тріединомъ королевствѣ: Польшѣ, Литвѣ и Червонной Руси. Къ этому же времени относится появленіе извѣстной пѣсни: «Польша, Русь и Литва — одна молитва».

Словомъ, австрійское правительство и враждебная всему русскому польская аристократія не останавливались ни передъ чѣмъ, чтобы освободить Галицію отъ духовно-культурнаго и политическаго вліянія Россіи, чтобы установить холодныя, враждебныя отношенія между обѣими странами. Даже свободомыслящій польскій генералъ Мирославскій писалъ своимъ единомышленникамъ слѣдующія знаменательныя слова: «Мы должны организовать въ Россіи поджоги и пожары, бросать бомбы за Днѣпръ и Донъ, въ сердце Россіи, чтобы онѣ истребили русскую нацiональность, возбуждать междусобную вражду и ненависть въ русскомъ народѣ, чтобы русскіе растерзали другъ друга собственными когтями. Мы же зато вмѣсто нихъ будемъ расти и укрѣпляться». Въ этихъ революціонныхъ строкахъ выражаются чувства бѣжавшихъ въ Галицію въ 60-хъ годахъ многочисленныхъ революціонеровъ и польскихъ эмигрантовъ-мятежниковъ. Несмотря на свое руссофобство и преданность интересамъ чисто польскимъ, эмигранты эти были приняты на должность во Львовской академической, впослѣдствіи малорусской гимназіи. Самыи извѣстныи изъ нихъ — учитель Паулинъ Страхурскій-Свѣнцицкій открыто внушалъ ученикамъ во время уроковъ русскаго языка ненависть къ Россіи. Онъ возбуждалъ въ молодыхъ малороссахъ утопическія надежды на будущую «дорогую казацкую и республиканскую Украину», политическія права которой доходили бы до анархіи. Въ Галиціи распространился даже завезенный изъ русской новой Польши, но нѣсколько видоизмѣненный «украинскій гимнъ»: «Ще не вмерла Украина», такъ сказать, «pendant» польскаго гимна «Еще Польска не згинела»... *).

Текстъ этого гимна новаго политическаго направленія въ Галиціи былъ записанъ не по общепринятымъ въ Россіи этимологическимъ правиламъ правописанія, но совершенно инымъ способомъ, очень сокращеннымъ и удобнымъ для молодежи, вслѣдствіе совершеннаго отсутствія грамматики, «пиши такъ, какъ ты говоришь, а говори такъ, какъ ты слышишь» — былъ девизъ тогдашнихъ галицкихъ педагоговъ, усердно занимавшихся политикой и пропагандой.

Даже издававшіяся во Львовѣ газеты благосклонно относились къ этому новому принципу, онѣ также начали пользоваться не прежнимъ русскимъ языкомъ съ общепринятой орфографіей, а или латинскимъ алфавитомъ, или и такъ называемой малороссійской фонетикой Кулиша. Новаторами въ этомъ дѣлѣ были газеты: «Мета», «Село», «Вечерницы», — газеты въ статьяхъ которыхъ звучала лейтмотивомъ глубокая ненависть къ Россіи и вообще къ русской культурѣ. При такихъ условіяхъ сердцамъ малороссійской молодежи, склонной во всему фантастическому и романтическому, недоставало только яркой путеводной звѣзды, генія руководителя, чтобы пойти съ увлеченіемъ, свойственнымъ молодежи, по намѣченному новымъ теченіемъ пути. Молодежь мечтала о томъ, чтобы осуществить эту идею на практикѣ, превратить ее въ дѣйствительность.

Въ вонцѣ 70-хъ годовъ были привезены въ Галицію изъ Россіи произведенія вдохновеннаго, почти геніальнаго малороссійскаго народнаго поэта и лирика Тараса Григорьевича Шевченко. Произведенія Шевченка были преисполнены горячей любви къ своей родинѣ и малороссамъ, страдавшимъ отъ крѣпостного права и горевавшимъ о потерѣ прежнихъ вольностей, подъ скипетромъ самодержавцевъ русскихъ.

Созданная его воображеніемъ идеальная «будущая Украина» представляется Шевченкѣ свободнымъ республиканскимъ госугдарствомъ, по возможности федераціей славянскихъ государствъ, гдѣ не было бы ни господъ, ни рабовъ, съ полной свободой вѣры и совѣсти.

Взглядъ на молодую влюбленную парочку, на козака и молодую «дівчіну» является для него молитвой, вѣрнѣе — суррогатомъ послѣдней.

Шевченко считаетъ, что вся Церковь и ея организація ненужны и должны быть замѣнены чистотою нравовъ, братскимъ любовнымъ отношеніемъ другъ къ другу.

Съ тѣмъ же цинизмомъ, который характеризуетъ Гейне, Шевченко, впавшій въ крайній, безумно смѣлый натурализмъ, смотритъ на Божью Матерь и Іисуса Христа чисто-человѣческими демократическими глазами, видя въ нихъ только простыхъ украинскихъ крестьянъ. 

Одаренный сильнымъ характеромъ и очень прамолинейный въ своихъ убѣжденіяхъ, Шевченко не можетъ преклониться предъ монархическимъ принципомъ. Онъ не можетъ также смотрѣть равнодушно на неравенство въ соціальномъ положеніи, на приниженность своихъ собратьевъ — бѣдныхъ закрѣпощенныхъ, малороссійскихъ крестьянъ. Вслѣдствіе отсутствія у него глубокаго всесторонняго образованiя и твердыхъ принциповъ, онъ не сумѣлъ выработать правильныхъ взглядовъ на государственное и міровое устройство; поэтому онъ часто впадаетъ въ противорѣчія съ самимъ собою и въ постоянныя колизіи съ законами. По происхожденію своему крѣпостной человѣкъ, Шевченко былъ выкупленъ художникомъ Брюлловымъ и поэтомъ Жуковскимъ на собранную для этой цѣли по подпискѣ сумму. Но скоро онъ былъ сосланъ въ Оренбургъ, а оттуда переведенъ въ Ново-Петровскую тюрьму.

Само собою разумѣется, что ненависть Шевченка къ абсолютизму, къ государственной религіи, къ притѣсненіямъ бѣднаго «украинскаго народа» нашла живой и благодарный откликъ въ сердцахъ молодежи въ Галиціи.

Описаніе походовъ казаковъ временъ гетмана Богдана Хмельницкаго въ изложеніи галицкихъ историковъ Зубрицкаго и Дѣдицкаго нерѣдко и ранѣе вызывали въ юношествѣ воспоминанія о былой самостоятельной Малороссіи. Новую пищу этимъ воспоминаніямъ дали вдохновенныя описанія и завѣты Шевченка, но идеи послѣдняго, къ сожалѣнію, приняли попреимуществу ложное направленіе. Съ этого времени на русскихъ начинаютъ смотрѣть только какъ на грубыхъ самодуровъ или чиновниковъ, все дурно стало приписываться великороссамъ-москалямъ. Словомъ въ Галиціи сталъ мало-по малу развиваться и, наконецъ, свилъ себѣ прочное гнѣздо анти-русскій сепаратизмъ, такъ-называемое «украинофильское движенiе».

Къ какой неправильной точкѣ зрѣнія, къ какому неожиданному «qui pro quo» пришли поклонники Шевченка вслѣдствіе неправильныхъ выводовъ, сдѣланныхъ изъ его, не лишенной основаніи критики тогдашняго русскаго режима.

Это новое теченiе проникло въ Галицію вполнѣ своевременно. Руссофильство было въ Австріи до сихъ поръ руководящей программой дѣятельности, лозунгомъ для всей малороссійской интеллигенціи. За исключеніемъ извѣстнаго уніатскаго священника, впослѣдствіи протоіерея въ Россіи Ивана Григорьевича Наумовича, и нѣсколькихъ болѣе просвѣщенныхъ и передовыхъ умовъ, всѣ руссофилы въ Галиціи, Буковинѣ и Венгріи были вѣрными подданными Габсбургскаго дома. Глубоко вѣрующіе, ярые приверженцы русскаго, церковнаго, православнаго обряда, въ политикѣ они были въ высшей степени консервативнымъ, преданнымъ австрійскимъ императорамъ элементомъ.

Нѣтъ ничего удивителънаго поэтому въ томъ, что руссофилы, иначе — «старорусины», достигли большого значенія и силы въ Галиціи и Буковинѣ, несмотря на то, что они строго и неукоснительно соблюдали въ своихъ церквахъ всѣ православные обряды, что они питали преданную романтическую любовь къ «матушкѣ—Россіи» и что преклонялись благоговѣйно передъ русской самодержавной имперіей, какъ передъ могучимъ славянскимъ колоссомъ. Противники ихъ нерѣдко доносили на нихъ, то обличали ихъ въ яромъ руссофильствѣ, то старались возбудить недовѣріе австрійскаго правительства къ ихъ дѣйствительно честной и непоколебимой вѣрности австрійскому престолу.

Несмотря на эти происки враговъ, руссофиламъ удавалось выходить въ Вѣнѣ побѣдителями изъ всѣхъ клеветническихъ доносовъ.

Но въ Галиціи приверженцевъ Россіи и боялись и ненавидѣли. Тамъ ихъ не называли иначе, какъ «сторонники Габсбурговъ», или просто «руссины-rutenci» въ презрительномъ смыслѣ. Въ рукахъ этихъ сторонниковъ Россіи и всего русскаго находились въ то время всѣ самыя богатыя учрежденія Галиціи, наиболѣе солидныя и банковыя учрежденія, всѣ высшіе административные посты и, благодаря дѣятельности демократа Наумовича, и народныя, крестьянскія массы. Это усиленіе враждебной полякамъ партіи показалось немного подозрительнымъ, оно могло бы съ временемъ привести къ важнымъ реформамъ и переворотамъ въ Галиціи, а первой и самой главной причиной безпокойства было опасеніе польскихъ политиковъ, вершившихъ судьбы Галиціи, потерять свое положеніе и быть свергнутыми съ занимаемыхъ ими высокихъ постовъ въ случаѣ дальнѣйшаго усиленiя и увеличенія русской партіи и ея интеллигенціи.

Поэтому эти близорукіе, или, вѣрнѣе, дальнозоркіе политики прибѣгли къ рецепту, уже когда-то, въ далекомъ прошломъ, давшему благіе результаты: «помагай себѣ всякъ, кто какъ можетъ». По совѣту вице-губернатора Галиціи Лебля, не обладавшій большимъ умомъ и способностями, польскій министръ, Г. Земляковскій, и честолюбивый такъ называемый «красный князь» Адамъ Сапѣга задались мыслью использовать для своихъ политическихъ цѣлей вновь возникшее анти-русское теченіе, т. е. вышеупомянутый украинскій сепаратизмъ малороссовъ въ Австріи.

Для политической пропаганды былъ выписанъ съ юга Россіи въ Галицію, корифей тогдашнихъ украинцевъ Панко Кулишъ, писатель и ученый, ему было дано обѣщаніе, что для него будетъ куплена типографія, кромѣ того, ему было гарантировано содержаніе въ 10,000 флориновъ въ годъ. За это Кулишъ обязывался привить русскому населенiю Галиціи свои анти-русскія идеи, предложивъ ихъ народу въ болѣе мягкой, законной формѣ, чѣмъ та, въ которой они обычно излагались. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ обязывался направлять этотъ новый національный сепаратизмъ въ сторону польскаго и католическаго вліянія. Панко Кулишь дѣйствительно прибылъ въ Львовъ и началъ публицистическую и политическую дѣятельность въ указанномъ направленіи. Въ то же время въ 1882 г. приняты были въ Австріи и иныя мѣры, чтобы поскорѣе и понадежнѣе избавиться отъ приверженцевъ Россіи.

Для этого главное вяиманіе и первый ударъ были направлены на галицкорусское духовенство, извѣстное своею преданностью Россіи. Враги стали упорно искать перваго удобнаго предлога расправиться съ духовенствомъ, главнымъ образомъ съ богатыми монастырями. Случай не замедлилъ представиться. Въ Збаражѣ въ общинѣ Гнилички возникли продолжительные споры о содержаніи церковнаго причта. Послѣ напрасныхъ хлопотъ о назначеніи въ Гнилички отдѣльнаго уніатскаго священника владѣлецъ Гниличекъ румынскій графъ Дела Скала, предложилъ крестьянамъ, чтобы они оффиціально объявили о своемъ переходѣ въ православіе. Вокругъ этого массоваго перехода въ православіе поднялся большой шумъ; графъ Альфредъ Потоцкій и митрополитъ Іосифъ Сембратовичъ бы осыпаны упреками, имъ ставилось въ вину нерадѣніе и небрежность. Графъ Потоцкій, тогдашній губернаторъ Галиціи, подалъ въ отставку, а митрополитъ Іосифъ Сембратовичъ ушелъ со своего поста, онъ отправленъ былъ на заточеніе въ Римъ, гдѣ и скончался въ 1900 году.

Но за то немедленно возникло дѣло о государственной измѣнѣ. Уніатскій священникъ Наумовичъ, придворный совѣтникъ Адольфъ Добрянскій, его дочь Ольга Грабарь, всѣ редакторы руссофильскихъ газетъ, почти всѣ преданные Россіи литераторы и лица, занимавшіе въ Галиціи выдающееся положеніе, были разсажены по тюрьмамъ и имъ было предъявлено обвиненіе въ государственной измѣнѣ. Но судъ присяжныхъ единогласно призналъ отсутствіе состава преступленія по обвиненію въ государственной измѣнѣ, зато четверо изъ обвиняемыхъ были присуждены къ шести мѣсяцамъ тюрьмы за нарушеніе общественнаго спокойствія...

Несмотря на незначительность наказанія, цѣль враговъ Россіи была достигнута. Напрасно писалъ извѣстный публицистъ И. С. Аксаковъ, что въ судебномъ процессѣ галичанъ-руссофиловъ былъ произнесенъ судъ надъ всерусской идеей. Напрасно указывалъ престарѣлый эрцгерцогъ Альбрехтъ на доблестную дѣятельность, вѣрность и преданность дворянина Добрянскаго, кавалера многихъ австрійскихъ орденовъ, служившаго подъ начальствомъ герцога, когда послѣдній былъ штадтгалтеромъ въ Будапештѣ. Всѣ эти заслуги казались слабыми, ничтожными передъ охватившимъ страну новым политическимъ теченіем. Подъ вліяніем только что окончившагося Берлинскаго конгресса настроеніе общества было крайне напряженнымъ и подавленнымъ, и всѣ попытки уладить дѣло остались безуспѣшными, тѣмъ болѣе, что Римъ и политическіе, польскіе дѣятели изъ среды высшей аристократіи были тогда въ Вѣнѣ всемогущими, а запугиванія въ Галиціи были слишкомъ велики.

Необходимо было найти какую-нибудь искупительную жертву и было рѣшено скомпрометтировать національное русское дѣло неосновательнымъ обвиненіемъ въ государственной измѣнѣ.

Осенью 1882 г. Римская курія послѣ обнародованія папскаго указа «Singulare Praesidium» приняла въ свое управленіе галицкорусскіе монастыри съ ихъ богатѣйшими многомилліонными учрежденіями и имѣніями. Такимъ образомъ началась уже давно намѣченная польскими іезуитами реорганизація греч. к. духовенства.

Такой оборотъ дѣла поразилъ, конечно, многіе даже не руссофильскіе круги Галиціи. Но и послѣдніе были также сильно терроризированы, какъ и приверженцы Россіи, и они не смѣлились протестовать противъ новой мѣры произвола. Только П. Кулишъ, главный зачинщикъ всего происшедшаго, почувствовалъ угрызенія совѣсти и, такъ-сказать, Iудино мученіе. На обратномъ пути въ Россію, куда онъ поспѣшно бѣжалъ, онъ издалъ въ Вѣнѣ пламенную статью о господствѣ іезуитовъ въ Галиціи, но эта брошюра была конфискована, вслѣдствіе его рѣзкихъ выпадовъ противъ католической церкви и вѣнскаго правительства, и несмотря на бѣгство Панко Кулиша, начатая національно-политическая реформа въ Галиціи была энергично продолжена. Наконецъ въ 1890 г. извѣстный членъ парламента украинофилъ Романчукъ оффиціально обнародовалъ для общаго свѣдѣнія проектъ національно-политическаго соглашенія галичанъ съ поляками, извѣстный подъ названіемъ «Новая эра». Этотъ мягкосердечный политическій дѣятель сдѣлалъ въ галицкомъ сеймѣ слѣдующее политическое заявленіе отъ имени украинофиловъ, послѣ предварительныхъ совѣщаній съ губернаторомъ и польскимъ графомъ Казимиромъ Бадени и львовскимъ новымъ митрополитомъ Сильвестромъ Сембратовичемъ: 1) Мы, русины, *) — народъ самостоятельный, имѣющій собственный національный и политическiй характеръ. Будучи отдѣльнымъ народомъ, мы, какъ таковой, будемъ продолжать заботиться о благоденствіи и дальнѣйшемъ развитіи нашей національности въ Австріи; 2) мы искренно преданы папѣ и католицизму, а также нашимъ греческимъ обрядамъ».

Это заявленіе было направлено, главнымъ образомъ, противъ руссофильской партіи и противъ Россіи, такъ какъ вновь основанная тогда радикально-украинофильская партія и идеи послѣдней, заимствованныя главнымъ образомъ изъ произведенiй Шевченка и Драгоманова, не имѣли еще у общества никакого успѣха. Это заявленіе нашло приверженцевъ среди дворянства и католическаго духовенства, но среди народныхъ массъ и вообще демократическихъ элементовъ соглашеніе, въ которое депутатъ Романчукъ со своими единомышленниками вошелъ съ мѣстнымъ сеймом, состоящимъ въ громадномъ большинствѣ изъ поляковъ, не имѣло успѣха; зато это соглашеніе имѣло неожиданно важныя послѣдствія для политическихъ партій въ Галиціи. У малороссовъ снова возгорѣлась партійная борьба, снова наступило время деморализаціи малороссійской интеллигенціи. Львовскій митрополитъ кардиналъ С. Сембратовичъ, племянникъ изгнаннаго митрополита Іосифа Сембратовича, который былъ въ сущности, вмѣстѣ съ украинофильскимъ профессоромъ Барвинскимъ, *) главнымъ иниціаторомъ «Новой эры», старался истреблять всѣми возможными мѣрами руссофильское направленіе въ Галиціи.

Съ его помощью было отмѣнено въ Галиціи старое общеупотребительное въ Россіи этимологическое правописаніе. Нѣкоторыя буквы были совсѣмъ выпущены и, вслѣдствіе меморандума Львовскаго училищнаго совѣта, министерство вѣроисповѣданія и народнаго просвѣщенія ввело оффиціально во всѣхъ школахъ Галиціи новое правописаніе, такъ называемое фонетическое. Помимо этого нововведенія былъ созванъ въ 1891 году во Львовѣ церковный синодъ, на засѣданіяхъ котораго велась горячая дискуссія надъ реформой греч. католической церкви (целибатъ духовенства, латинскій календарь). Въ преніяхъ синода участвовалъ папскій легатъ Монсигноръ Чьяска. (Целыбатъ былъ введенъ оффиціально въ Галиціи лишь въ 1925 году!).

Кромѣ этихъ такъ сказать отрицательныхъ успѣховъ въ Галиціи, кардиналъ Сильвестеръ Сембратовичъ не достигъ никакихъ существенныхъ результатовъ, наоборотъ, онъ потерялъ общее уваженіе къ себѣ. Однажды на Сѣверномъ вокзалѣ въ Вѣнѣ русская академическая молодежь забросала его гнилыми яйцами, и даже подчиненное ему духовенство перестало уважать его и презирало его за его нетерпимость и политическiй терроризмъ. Онъ умеръ отъ рака, покинутый даже своими близкими родственниками.

Его задачи продолжалъ единственный піонеръ этого направленія, извѣстный украинофилъ профессоръ Александръ Барвинскій, призвавшій себѣ на помощь для поддержанія новаго антирусскаго курса нѣкоторыхъ видныхъ дѣятелей изъ Украины съ извѣстнымъ профессоромъ Грушевскимъ во главѣ. Но онъ не имѣлъ никакого успѣха въ народѣ. Наоборотъ, народъ возненавидѣлъ его безгранично и Барвинскій никогда, несмотря на свое завѣтное желаніе, не рѣшился выставить свою кандидатуру въ австрійскій парламентъ.

И новѣйшія его усилія создать новую клерикальную партію съ помощью уніатской іерархіи останутся безплодными. Говоря правду, Барвинскій въ настоящее время политически мертвый человѣкъ.

Такъ представляется мнѣ развитіе русской и украинской идеи въ Галиціи съ государственной и политической точки зрѣнія. По моему скромному мнѣнію, результатомъ этихъ двухъ теченій явилось въ новѣйшее время политическая деморализація интеллигентныхъ малорусскихъ классовъ въ Галиціи и Буковинѣ. Что же касается простого народа, то, на основаніи многихъ данныхъ, сомнительно, чтобы эта деморализація коснулась и его.

Кромѣ государственно-правовой, политической стороны, намъ предстоитъ познакомиться въ концѣ этого очерка съ чисто-культурной, литературной, этнографической и филологической сторонами настоящей статьи. Опять буду держаться объективнаго метода изложенія. Сначала поговоримъ о терминологіи.

Слово «Ruthenus» — греческаго происхожденія, но употреблялось въ латинскомъ языкѣ, откуда и было заимствовано руссофобами Галиціи. Но въ русскій языкъ это слово не перешло. Замѣщающее въ русскомъ языкѣ слово «Ruthenus» — имя существительное единственнаго числа «Russ-in» — «русинъ» значитъ одинъ руссъ, или русскій. Древніе лѣтописцы образовали это слово прибавленіемъ къ корню «русс» окончанія «іn», обозначающее единственное число. Подобно тому, какъ въ русскомъ языкѣ существуетъ слово: болгаринъ, израильтянинъ и т. д. для обозначенія одного лица извѣстной національности, и одинъ русскій сталъ называться «руссинъ», вся нація получила названіе Русь, а область, которую населяетъ этотъ народъ, именуется Россія. Прилагательное того же корня — «русскій». Это образованіе имени прилагательнаго также вполнѣ грамматически правильно, такъ какъ имена прилагательныя качественныя образуются черезъ прибавленіе къ корню окончанія «скій», — напр., говорятъ: польскій, сербскій, а не сербинскій, полинскій или русинскій. Эта правильная, нормальная и исторически обоснованная терминологія получила у народа полное право гражданства. Всѣ, какъ великороссы, такъ и малороссы или бѣлоруссы употребляютъ для выраженія нѣмецкаго термина «Russisch», «Russischer» только одно единственное слово — «русскій». Также и крестьяне въ Галиціи, Буковинѣ и въ Венгріи не говорятъ никогда иначе, какъ «по-русски», женщина или дѣвушка не называютъ себя иначе, какъ «русска», въ нѣмецкомъ переводѣ «Russische». Эти наименованія вездѣ одни и тѣ же, въ Москвѣ, въ Минскѣ, въ Бѣлоруссіи, гдѣ, впрочемъ, тоже начинаетъ возникать стремленіе къ сепаратизму, и во Львовѣ. Ни одинъ политическій дѣятель, ни одинъ филологъ не услышитъ изъ устъ крестьянина отвѣтъ, что онъ говоритъ по-украински, по-малорусски, или по-бѣлорусски *)

Выраженiе «русинъ» не употребляется ни на русскомъ ни на малороссійскомъ языкѣ.

Подобно тому, какъ въ латинскомъ языкѣ слово «Teuto» — тевтонъ есть правильное выраженіе для обозначенія нѣмца, слово «Rutenus» — русинъ на латинскомъ языкѣ правильно употребляется для перевода слова «русскій». Но ни одинъ нѣмецъ не станетъ называть себя «тевтонцемъ». Слѣдовательно, никогда нельзя назвать «русиномъ» никакого русскаго — ни великоросса, ни малоросса, ни бѣлорусса.

Въ такомъ же положеніи находятся и литература и науки. Подобно тому, какъ первыя основанія для великолѣпной нѣмецкой литературы были положены въ Нижней Германіи и написаны на нижне германскомъ нарѣчіи (Reinecke de Vos, Sachsenspiegel), русская литература, также обширная и великолѣпная, получила первыя основанія и поддержку въ Малороссiи. Наиболѣе выдающiеся литературные памятники и произведенія среднихъ вѣковъ появились въ такъ называемой теперь Малороссiи — Кіевѣ, Острогѣ, Львовѣ.

Если изучать образованіе русскаго литературнаго языка безъ всякой тенденціи, съ точки зрѣнія не пристрастнаго политика, а совершенно объективнаго ученаго, то приходится удивляться, какимъ образомъ малороссы сумѣли оказать такія громадныя услуги единству и красотѣ нынѣшняго русскаго литературнаго языка, несмотря на преслѣдованія, которымъ народъ этотъ подвергался во времена вѣкового чужеземнаго владычества. Первая напечатанная Федоровымъ книга появилась во Львовѣ въ 1573 г., а родиной первой русской грамматики Смотрицкаго, появившейся тоже около этого времени, была также Галиція.

Грамматика эта являлась главнымъ руководствомъ въ правописаніи, настольной книгой русскихъ до временъ Ломоносова. Наиболѣе выдающіеся современники Петра Великаго, которые помагали Великому Преобразователю насаждать культуру въ Россiи, просвѣщать страну, были большей частью малороссами по происхожденію. Наиболѣе извѣстные между ними — Славинецкій, Полоцкій, Яворскій, Прокоповичъ.

Основаніемъ академій въ Петроградѣ и въ Москвѣ, началомъ въ Россіи драматургіи, возникновеніемъ педагогики, народнаго образованія и всякой иной отрасли наукъ, русскіе также были обязаны кіевскимъ и галицкимъ ученымъ. Трудами этихъ малороссовъ и цѣлаго ряда другихъ писателей была облегчена задача основателя русскаго литературнаго языка — знаменитаго Ломоносова. Онъ создалъ современный русскiй языкъ изъ того матеріала, который ему оставили въ своихъ произведеніяхъ вышеупомянутые малороссійскіе писатели. Не менѣе богато и продуктивно участіе малороссовъ въ новой и новѣйшей литературѣ: Богдановичъ, Нелединскій, Нахимовъ, Гнѣдичъ, Хмельницкій, Милоновъ, Раичъ, братья Тумановскіе, Подолинскій, Ключниковъ, Гребенка, Щербина, Ковалевскій, Григоровичъ, Крестовскій, Г. Данилевскій, Гоголь, Короленко, Потапенко, Данченко, Сергѣенко и др.

Это имена только наиболѣе извѣстныхъ поэтовъ и беллетристовъ. Къ нимъ необходимо прибавить много ученыхъ, изъ которыхъ я назову только нѣкоторыхъ: Калайдовичъ, Максимовичъ, Срезневскій, Терещенко, Балудянскій (изъ Венгріи), Костомаровъ, Никитенко, Н. Данилевскій, Кулишъ, Шубинскій, Голубинскій, Эварницкій, Антоновичъ, Кояловичъ, Пташицкій, Городецкій, Петровъ, Малышевскій, Дашкевичъ, Головацкій (изъ Галиціи), Венелинъ (изъ Венгріи), Будиловичъ, Флоринскій, Житецкій, Потебня, Соболевскій, Тимановскій, Новицкій, Юркевичъ, Михневичъ и многіе другіе.

Считаю своимъ долгомъ обратить при этомъ вниманіе читателей на слѣдующій въ высшей степени интересный фактъ. Всѣ наиболѣе выдающіеся малороссійскіе поэты и писатели, которые по мнѣнію своихъ крайнихъ послѣдователей, являлись основателями наблюдаемаго въ новѣйшее время литературнаго обособленія малороссовъ отъ Россіи, сами писали на русскомъ языкѣ, и несмотря на ихъ такъ называемое украинофильское направленіе, любили русскій языкъ не меньше самихъ великороссовъ. Украинскій поэтъ Шевченко, который, впрочемъ, какъ извѣстно, не получилъ основательнаго всесторонняго образованія, написалъ на русскомъ языкѣ свое чудное стихотвореніе «Тризна» и нѣсколько разсказовъ. То же приходится сказать и про обоихъ украинскихъ корифеевъ украинскаго, антирусскаго движенія. П. Кулишъ и Николай Костомаровъ, которые въ свое время мечтали о федераціи славянскихъ государствъ (Союзъ св. Кирилла и Мефодія), писали свои научныя произведенія исключительно по-русски. Даже украинофилъ послѣдняго времени Мордовцевъ писалъ свои романы по-русски, а на малороссійскомъ языкѣ издалъ только нѣкоторыя свои брошюры чисто политическаго характера. Исходя изъ вышеизложенной точки зрѣнія, приходится признать, что нельзя отдѣлить чисто русскую культуру и литературу отъ малороссійской или бѣлорусской (бѣлоруссовъ въ Россіи въ настоящее время свыше 7 милліоновъ). Найти точную границу участія, съ одной стороны, великороссовъ, а съ другой — всѣхъ остальныхъ русскихъ въ созданіи богатѣйшей русской литературы было бы очень трудно, почти невозможно.

Раздѣленіе этой общей культурной работы было бы глупостью, варварствомъ. Только эта, а не какая либо иная причина побудила ученыхъ, спеціалистовъ по славянскимъ языкамъ, объявить безцѣльнымъ и даже безумнымъ стремленіе къ полной литературной обособленности малороссовъ отъ Россіи, поскольку эти руссофобскія стремленія не служатъ узкимъ мѣстнымъ партійнымъ интересамъ, а преслѣдуютъ планъ соэданія отдѣльной новой культуры. Не говоря уже о нѣсколькихъ менѣе популярныхъ ученыхъ, назовемъ извѣстнаго русскаго ученаго А. Н. Пыпина и знаменитаго слависта В. Ягича, давно уже и рѣшительно высказавшихъ свое авторитетное мнѣніе объ этомъ предметѣ съ научной точки зрѣнія.

Не привожу мнѣнія другихъ ученыхъ, но укажу, что Пыпинъ и Ягичъ признавали малороссійскій языкъ только особымъ нарѣчіемъ русскаго языка, стоящимъ по родству и единству съ русскимъ языкомъ несравненно ближе къ нему, чѣмъ нижне-германскій діалектъ стоитъ къ верхне-германскому.

А если дѣло обстоитъ такъ, то не остается никакого другого выбора, какъ предоставить развитію и культурѣ народа полную свободу.

Малороссійское нарѣчіе, какъ средство просвѣщенія необразованныхъ массъ въ Галиціи и Буковинѣ не должно и не можетъ быть безцеремонно вытравлено.

Подобно тому, какъ извѣстный народный писатель Иванъ Наумовичъ фактически разбудилъ галицко-русскихъ крестьянъ отъ столѣтняго сна своими въ высшей степени популярно составленными разсказами, написанными на галицко-русскомъ нарѣчіи и далъ первыя основы для дальнѣйшаго народнаго просвѣщенія, такъ и эпигоны его должны будутъ продолжать его трудъ и пропагандировать дальнѣйшее культурное сближеніе Галиціи съ Россіей.

Такъ будетъ продолжаться въ Галиціи до тѣхъ поръ, пока въ тамошнихъ учебныхъ заведеніяхъ не будетъ оффиціально введенъ литературный русскій языкъ. Поэтому всѣ стремленія разумныхъ руссофиловъ Галиціи, направленныя въ настоящее время къ тому, чтобы добиться для начала открытiя въ университетахъ Галиціи и Буковины, по примѣру Германіи, кафедръ по русскому языку и литературѣ, вполнѣ своевременны, понятны и цѣлесообразны. Изученіе русскаго языка тѣмъ болѣе полезно для насъ, что мы за послѣднее время прилагаемъ всѣ усилія къ тому, чтобы занять господствующее положеніе на рынкѣ въ Россіи.

Давно пора сепаратистамъ, такъ называемымъ украинцамъ, т. е. руссофобамъ, отказаться отъ намѣренія искусственно и насильственно ввести и распространить въ Галиціи южнорусское малороссійское нарѣчіе. Эта цѣль врядъ ли будетъ имѣтъ реальный успѣхъ, и если бы она и была достигнута, произошло бы настоящее столпотвореніе вавилонское — если малороссы, находившіеся подъ вѣковымъ игомъ польскихъ магнатовъ, клерикаловъ и иноземцевъ, и отвыкли отъ русскаго языка, то въ такой же степени чуждымъ и непонятнымъ для народныхъ массъ въ Галиціи, особенно для верховинцевъ, лемковъ, для буковинцевъ или венгерскихъ малороссовъ, является и южнорусскій малороссійскій языкъ. Въ слѣдствіе этого всякій галичанинъ, будь то образованный человѣкъ или интеллигентный крестьянинъ, станетъ упорно всѣми силами противодѣйствовать попыткамъ украинизировать Галицію. Можетъ быть въ идеѣ украинофильства много воспоминаній историческаго національнаго, малороссійскаго романтизма, можетъ быть въ ней много освободительныхъ, политическихъ и соціальныхъ тенденцій, но мы никогда не станемъ помогать украинофиламъ въ созданіи, хотя бы и безъ помощи Польши, новаго республиканскаго государства, организованнаго на тѣхъ же началахъ, о которыхъ нѣкогда мечталъ Мазепа.

Украинофилы имѣютъ еще менѣе основанія надѣяться на нашу помощь въ дѣлѣ пропаганды противъ русской культуры. Иначе говоря, мы никогда не согласимся принести въ жертву ложно національной химеры, влекущей гибель страны, прекрасную русскую литературу, живопись и всѣ другія искусства. Мы, руссофилы, вовсе не стремимся къ партiйной борьбѣ, лозунгомъ нашимъ является не разрушеніе, не нарушеніе нормальнаго строя жизни, не уничтоженіе культурной работы, а наоборотъ, созидательная дѣятельность: мы считаемъ своей задачей, своей цѣлью быть піонерами культуры, посредниками между западными славянами и Россіей. Называть эту культурно политическую работу панруссизмомъ было бы не только безчестно, но и политически не дальновидно. Въ настоящее время такіе политики, при демократизаціи и стремленіи къ лояльности современной міровой политики, не могутъ устрашить меня или привлечь мое сочувствіе. Наоборотъ, я дамъ имъ искренній совѣтъ, вмѣсто борьбы съ русскимъ культурнымъ вліяніемъ въ Галиціи, лучше познакомиться съ тѣми быстрыми шагами впередъ, которые сдѣлала нѣмецкая культурная работа и нѣмецкое культурное могущество. Не шесть главныхъ нарѣчій или шестнадцать различныхъ поднарѣчій (нѣмецкихъ) поставили просвѣщеніе въ Германіи такъ высоко и осчастливили весь міръ германской культурой, но, наоборотъ, единство литературнаго языка. А между тѣмъ Лютеръ для созданія литературнаго языка воспользовался не однимъ изъ разговорныхъ діалектовъ, а взялъ языкъ, употреблявшійся только въ придворныхъ канцеляріяхъ, онъ обработалъ такъ называемое верхнегерманское нарѣчіе. Эта реформа языка не дешево обошлась Лютеру. Онъ боролся съ упорствомъ и рѣдкимъ мужествомъ не только со своими врагами, но и со своими земляками, нѣмцами. Въ борьбѣ Лютеръ не отступалъ ни передъ чѣмъ и могъ бы послужить прекраснымъ примѣромъ всѣмъ русскимъ. Лютеру принадлежитъ прекрасная фраза, обращенная къ врагамъ: «Отнимите отъ насъ нѣмцевъ, жизнь, имущество, дѣтей и женъ, но души (нѣмецкой) Вы у насъ не сможете похитить»!

Я думаю, что живую душу русскаго народа не легко будетъ загубить. Всякая культура, славянская или иная, не является достояніемъ только отдѣльнаго лица, она не составляетъ собственности даже какого нибудь народа. Культура принадлежитъ всему мыслящему человѣчеству. Добавлю напослѣдокъ: Всякій, кто хочетъ препятствовать развитію культуры и становится поперекъ ея пути, погибнетъ въ этой борьбѣ. Не мѣшаетъ нашимъ врагамъ объ этомъ помнить.