Въ сороковые годы, годы возрожденія австрійскихъ славянъ, было имя Адольфа И. Добрянскаго въ Австріи очень популярно. Съ этого времени А. И. Добрянскій сталъ извѣстенъ и въ Россіи. У чеховъ были будителями народа Ф. Палацкій и I. Ригеръ, у словаковъ Л. Штуръ и Иванъ Гурбанъ. Подкарпатская и Галицкая Русь имѣла въ 1848 году тоже своего будителя и государственнаго мужа, которымъ былъ А. И. Добрянскій.

Уже до прихода русскихъ войскъ въ Венгрію А. И. Добрянскій организовалъ противъ мадьяръ, вмѣстѣ съ словаками, отряды добровольцевъ главнымъ образомъ изъ крестьянъ. Вторженіе русскихъ войскъ за Карпаты для подавленія мадьярскаго возстанія выдвинули молодого въ то время юриста и горнаго инженера на первый планъ. Въ качествѣ комиссара при русской арміи А. И. Добрянскій искренне полюбили русскаго солдата и подружился съ выдающимися офицерами русской арміи. Тѣсная дружба связала его надолго съ храбрымъ генераломъ Ридигеромъ. Переваливши Карпаты русская армія принесла порабощеннымъ славянамъ не лишь освобожденіе, но она повсюду оставляла слѣды братства и родственности. Крестьяне угнетаемые и приниженные польскими и мадьярскими панами, видѣли въ русскихъ солдатахъ своихъ спасителей. Дружба династій, австрійской и русской, не мало способствовала хорошему настроенію народныхъ массъ. Угнетенные славяне, особенно словаки и русскіе, почувствовали себя впервые вольными гражданами. Эта эра свободы не была однако продолжительной. Мадьяры, бывшіе до 1861 г. въ загонѣ, затребовали вначалѣ 60-хъ годовъ новой конституціи. Подъ шумный кличъ „свободы” народовъ” они стремились къ возстановленію привилегій шляхты и мадьярскаго режима. Звѣзда А. И. Добрянскаго стала; постепенно гаснуть. Бывшій верховный жупанъ четырехъ карпатскихъ комитатовъ долженъ былъ подать въ отставку. Дуализмъ, т. е. раздѣлъ Австріи на два государства на т. назыв. Цис—и Транслейтанію въ 1867 г., засталъ А. И. Добрянскаго уже мирнымъ землепашцемъ въ его имѣніи въ Земплинской жупѣ. Предложенный ему старыми Тисой портфель мадьярскаго министра путей; сообщенія А. И. Добрянскій отклонилъ. Они вѣрилъ въ шаткость дуализма, при томъ въ то время онъ былъ преданъ Вѣнѣ, т. е. царствующему дому. Избранный впослѣдствіи депутатомъ будапештскаго парламента Адольфъ Ивановичъ, послѣ короткой парламентской каденціи ушелъ совсѣмъ отъ политической дѣятельности. 

Вначалѣ 80 годовъ русскіе галичане его вызвали въ Львовъ. Галичане вѣрили въ авторитетъ А. И. Добрянскаго, они думали спасать себя отъ начавшихся преслѣдованій со стороны польской шляхты, которой не по вкусу было отрезвленіе и національное просвѣщеніе галицкорусскаго крестьянина патріотическимъ галицкимъ духовенствомъ и мірской интеллигенціей. Переѣздъ А. И. Добрянскаго, пользовавшагося еще въ то время нѣкоторымъ авторитетомъ въ Вѣнѣ, в Львовѣ положенію не помогъ. Клеветы польскихъ министровъ Земляковскаго и Лебля, вліяніе поляка — кардинала Ледоховскаго побѣдили на всей линіи. Докладъ галицкаго правительства въ Вѣпу о „схизмѣ” и о „панславизмѣ” въ Галичинѣ нашелъ отзвукъ и въ императорскомъ дворцѣ. Народный писатель и галицко-русскій дѣятель, о. Иванъ Наумовичъ, редакторы всѣхъ галицко-русскихъ и буковинскихъ изданій, политическіе дѣятели даже въ провинціяльныхъ городахъ и селахъ и много крестьянъ были въ одинъ прекрасный день въ 1881 году арестованы. Всѣхъ арестованныхъ „панславистовъ” было выше ста человѣкъ. Между ними старикъ А. И. Добрянскій и его дочка Ольга Грабаръ. Процессъ длился цѣлый годъ. Государственной измѣны не установили ни судьи, ни прокуроръ. А. И. Добрянскій и Ольга Грабарь были освобождены. Четырехъ обвиненныхъ приговорилъ судъ къ нѣсколькимъ мѣсяцамъ тюремнаго заключенія за нарушеніе публичнаго спокойствія. Ольга Грабарь поселилась въ Россіи, А. И. Добрянскій переѣхалъ изъ Вѣны на постоянное жительство въ Тироль, въ городъ Инсбрукъ вмѣстѣ со своимъ зятемъ Юліаномъ Геровскимъ. Послѣдній былъ туда переведенъ, а Адольфу Ивановичу было въ Вѣнѣ предложено не вмѣшиваться впредь въ дѣла Галичины и Подкарпатской Руси. Совѣтъ вѣнскаго министра внутреннихъ дѣлъ былъ для А. И. Добрянскаго до извѣстной степени обязательнымъ. А. И. Добрянскій былъ дѣйствительнымъ придворнымъ совѣтникомъ (гофратомъ) и какъ таковой получалъ извѣстное содержаніе. Пришлось считаться съ оффиціальнымъ мнѣніемъ вѣнскаго правительства и переѣхать далеко отъ родной страны, въ Тироль.

Съ Адольфомъ Ивановичемъ Добрянскимъ свела меня судьба въ 1896 году. Послѣ окончанія богословскаго факультета я переѣхалъ для изученія юридическихъ наукъ въ столицу Тироля, въ Инсбрука. Славянъ въ Инсбрукѣ было достаточно. Большинство студенты и военные, офицеры — чехи и хорваты. Но было тоже нѣсколько должностныхъ лицъ, между ними профессора университета, словинецъ Клеменчикъ и чехъ Невинный. Славянская, общественная жизнь группировалась въ студенческомъ обществѣ „Велебитъ” (Горные хребты въ Далмаціи называются „Велебитъ”).

Частная жизнь славянъ, интересовавшихся славянскимъ движеніемъ и славянской наукой была сосредоточена въ домѣ А. И. Добрянскаго. Въ „Велебитѣ” были членами славянскіе студенты. Общество имѣло свой оркестръ т. назыв. „тамбурашскій сборъ”, оно считалось “satisfaktionsfahig” т. е многіе студенты, особенно хорваты вызывали и былы вызываемы на студенческія дуэли (Mensur, Paukerei). Общество „Велебитъ” пользовалось признаніемъ нѣмецкихъ студентовъ какъ славянское землячество съ правомъ и обязанностью дуэлированія, имѣло нѣкоторую библіотеку, много газетъ сербскихъ, хорватскихъ, словинскихъ, словацкихъ, чешскихъ, русскихъ, наконецъ, и „орудія” студенческихъ дуэлей, сабли, эмблемы, бандажи и т. п. Въ городѣ пользовались славянскіе студенты уваженіемъ и симпатіями тирольскихъ нѣмцевъ, которые въ то время, политически, были еще довольно толерантны. О „Великой Германіи” и всенѣмецкомъ, всемірномъ господствѣ думали единицы, но, то не были настоящіе тирольцы. Всенѣмецкой, азартной политикѣ тирольцы не сочувствовали, отъ нея въ то время, какъ могли, открещивались. На вечерахъ, устраивавшихся славянами были нерѣдко гостями нѣмецкіи семейства, на концертѣ тамбурашскаго сбора — въ пользу пострадавшаго отъ землетрясенія города Любляны — явились всѣ высшіе чиновники, даже штабъ офицерскаго корпуса со служившимъ въ Инсбрукѣ майоромъ, эрцгерцогомъ Карломъ Фердинандомъ во главѣ. Уже въ мою бытность въ Инсбрукѣ устроенъ былъ общій митингъ нѣмецкихъ и славянскихъ студентовъ, протестовавшій противъ гнета немадьярскихъ народностей въ Транслейтаніи. Митингъ былъ созванъ въ годъ будапештской выставки и тысячелѣтняго юбилея существованія мадьярскаго государства. На концертахъ, вечерахъ и торжествахъ присутствовалъ, конечно, покойный А. И. Добрянскій. Являлся онъ обыкновенно въ черномъ, гофратскомъ сюртукѣ съ русскими и австрійскими отличіями. На шеѣ у него былъ на красной лентѣ орденъ св. Владиміра. Появленіе А. И. Добрянскаго среди студентовъ вызывало бурю аплодисментовъ.

На квартирѣ А. И. Добрянскаго посѣщали очень часто славянскіе студенты. Симпатіями маститаго старика пользовались православные сербы, русскіе и словаки. Послѣдніе чувствовались въ домѣ Адольфа Ивановича какъ у себя, на родинѣ. Словаковъ было 3 человѣка: Душанъ Маковскій, Щкарванъ и Янко Когутъ. Всѣ были на медицинскомъ факультетѣ. Первые два были фанатичными поклонниками ученія Льва Николаевича Толстого. Шкарванъ до того перенялся было ученіемъ Льва Ник. Толстого, что отказался служить въ солдатахъ, за что и просидѣлъ годъ въ военной тюрьмѣ. Душанъ Маковицкій велъ аскетическую жизнь, раздавалъ послѣдній грошъ бѣднымъ и ревностно распространялъ среди студентовъ появившіяся за границей философскія сочиненія Льва Ник. Толстого. Послѣ оконченія студій Душанъ Маковицкій переѣхалъ, какъ извѣетно, въ Ясную Поляну, къ Л. Н. Толстому, былъ личнымъ другомъ послѣдняго, былъ и при смерти великаго русскаго писателя. Этотъ горячій прыжокъ своихъ любимцевъ въ сторону русской Нирваны А. И. Добрянскій переносилъ съ нѣкоторой горечью, но не пересталъ любить юныхъ „толстовцевъ….”

И я — то, уже съ самаго начала привязался къ старику но не могу сказать, чтобы сразу завоевалъ симпатію А. И. Добрянскаго. Прошло нѣсколько мѣсяцевъ, пока мы сблизились и стали настоящими друзьями. Мои статьи въ „Галичанинѣ” и „Православной Буковинѣ” брошюрка о берестейской уніи, появившаяся оттискомъ въ Черновцахъ, прежде всего, однако, первыя хорошія свидѣтелъства семестральныхъ коллоквій, настроили старика въ мою пользу. Не было почти дня, чтобы мы вмѣстѣ но гуляли. Не пришелъ я, такъ А. И. Добрянскій послѣ обѣда являлся за мной, въ мой скромный, студенческій кабинетъ. Часто заходилъ и я вечеромъ къ А. И. Добрянскому, чтобы прочесть галицкія и буковинскія газеты. А при немь въ то время, какъ я впрочемъ уже намекнулъ, родной — то души не было. Далеко была Карпатская Русь, родные были разбросаны: кто въ Подкарпатской Руси, кто въ Буковинѣ и Россіи. Будучи ежедневнымъ посѣтителемъ старика я изучалъ его суровый, автократическій характеръ, его привычки, зналъ и его частную жизнь до мельчайшихъ подробностей. А эта частная жизнь была своеобразной и въ этомъ отношеніи — хотя самъ то антагонистъ всякихъ „непротивленцевъ — А. И. Добрянскій смахивалъ на Льва Н. Толстого. А. И. Добрянскій вставалъ утромъ въ 6, зимой въ 7 часовъ. Принималъ каждый день холодную ванну, затѣмъ дѣлалъ комнатную гимнастику и, одѣвшись, читалъ въ слухъ священное писаніе или Минею. Послѣ физической и духовной гимнастики А. И. Добрянскій не завтракавши (зимой онъ выпивалъ стаканъ чистаго чаю) садился за письменный столъ. Писалъ онъ утромъ рѣдко письма, обыкновенно, какъ самъ онъ выражался, утромъ онъ сочинялъ. Въ бытность мою въ Инсбрукѣ появились его сочиненія о календарномъ вопросѣ и объ ученіи графа Льва Николаевича Толстого. Брошюры — всякая въ ста страницъ печати — были напечатаны въ Петроградѣ. Послѣ появленія полемической брошюры направленной противъ ученія Л. Н. Толстого, Адольфъ Ивановичъ сталъ писать широко и пространно о славянахъ, ихъ минувшемъ, настоящемъ и будущемъ. Старикъ такъ и не кончилъ этого послѣдняго своего сочиненія, богатаго матеріалами по славяновѣдѣнію. Онъ остановился на 180-190 страницѣ рукописи, записанной его тонкимъ и четкимъ почеркомъ. Сбылись имъ часто повторяемыя слова — “Ars longa, vita brevis” — И эту послѣднюю свою работу сочинялъ А. И. Добрянскій тоже до обѣда....

Обѣдъ подавался въ 12 часовъ и состоялъ изъ трехъ блюдь. Адольфъ Ивановичъ быль большимъ любителемъ мяснаго супа и кушалъ его, какъ кушаютъ наши крестьяне т. е. дробилъ хлѣбъ и поѣдалъ всякій день обязательно 2 полный тарелки супа и много хлѣба. Какъ настоящій демократъ онъ видно придерживался и въ этомъ отношеніи мужицкаго взгляда, онъ убѣждалъ насъ, молодыхъ, въ томъ, что хлѣбъ парализуетъ мясные жиры, вредныя пожилымъ людямъ. Вареной говядины А. И. никогда не ѣлъ, за то любилъ бѣлое мясо — телятину, курицу и т. п. Скушавъ пирожрое Адольфъ Ивановичъ закуривалъ одну изъ своихъ трубокъ, которыхъ у него было нѣсколько штукъ. Трубки были поповскаго типа, на вишневыхъ, длинныхъ чубукахъ. За чтеніемъ газетъ и съ трубкой въ зубахъ я заставалъ А. И. Добрянскаго всякій день послѣ обѣда. Въ 2—3 часа пополудни мы уходили обыкновенно на прогулку за городъ, въ хорошую погоду обходили красивую, быструю рѣку Иннъ и поднимались вверхъ по прекраснымъ, лѣснымъ аллеямъ — часто до сосѣднихъ, пестрыхъ тирольскихъ деревень, окруженныхъ горами въ 2,000 метровъ высоты. 

Прогулки были единственнымъ развлеченіемъ Адольфа И. Добрянскаго; въ лѣтнюю погоду онѣ продолжались иногда 2 и 3 часа. Но Адольфъ Ивановичи любилъ — и то почти до послѣднихъ лѣть своей жизни — погулять иногда такъ, какъ могъ и умѣлъ гулять лишь настоящій туристъ, альпинистъ. За шесть, семь лѣтъ до своей смерти, 80-лѣтній старикъ и 70-лѣтній профессоръ петроградскаго университета Владиміръ Ламанскій — умудрились взобраться на самую высокую гору возлѣ Инсбрука, на хребетъ Вальдрастъ. Эта гора сама собой очень приступна и я лично не разъ тамъ бывалъ. Старички взобрались на хребетъ Вальдрастъ въ сопровожденіи словинскаго медика Янка Блейвейса, кстати, внука знаменитаго дѣятеля 1848 года, лишь на третій день.... Но все-же, хотя и съ остановками и передышками, они взошли и вернулись безъ ушибовъ. За то ихъ вожатый, Блейвейсъ годъ позже слетѣлъ въ окрестностяхъ Инсбрука со скалистаго утеса и сломалъ правую ногу.

Прогулки по тирольскимъ горамъ очень закалили А. И. Добрянскаго. На свой вѣкъ — я засталъ старика уже восьмидесятилѣтнимъ — Адольфъ Ивановичъ были сильнымъ и бодрымъ. Онъ ходилъ лучше по горахъ, чѣмъ многіе молодые люди. Оттого его здоровье было великолѣпно, онъ видѣлъ хорошо, не зналъ искуственныхъ зубовъ, а прическа его, когда-то кудрявыхъ волосъ, была молодцовата. Единственный разъ здоровье Адольфа Ивановича на короткое время пошатнулось. Тутъ я поневолѣ отойду отъ предмета: Это было на Пасху во второй годъ моего пребыванія въ Инсбрукѣ. Начиная со страстнаго четверга Адольфъ Ивановичъ постился. Здоровье его было, какъ обыкновенно, удовлетворительно, хотя вечеромъ, въ страстный четверть, онъ почувствовалъ себя „несвойски.” Читая какъ обыкновенно, въ слухъ, 12 евангелій, при чтеніи евангелія Іоанна онъ прослезился. Но пришла пасха...... На пасху Адольфъ И. Добрянскій не выдержалъ и съѣлъ, какъ и подобаетъ русскому человѣку, нѣсколько крутыхъ яицъ. Этотъ пасхальный завтраки попили А. Ивановичъ не виномъ, котораго никогда не пилъ, а — по свое старому обыкновенію — двумя или тремя стаканами холодной воды. Старый организмъ на сей разъ не выдержалъ. А. И. слегъ въ постель. За нимъ ухаживали два врача профессоръ Ланчнеръ и знаменитый нынѣ далматскій хирургъ Якша Рачичъ. Старикъ пролежалъ двѣ недѣли, но выздоровѣлъ. Лѣченію онъ подчинялся безпрекословно лишь сначала. Впослѣдствіи, предписанныя врачами порошки онъ не принималъ и бросалъ ихъ за свою кровать…. До того осторожно относился А. И. Добрянскій ко всякимъ лекарствамъ, приниманіе которыхъ признавали лишь въ крайнихъ, необходимыхъ случаяхъ.

Наши общія прогулки не проходили, однако, въ заурядной болтовнѣ…. Нѣкоторыя прогулки, особенно тогда, когда Адольфъ Ивановичи былъ въ хорошемъ настроеніи, можно бы сравнить не то съ римскими коллоквіями, не то съ античными, греческими діалогами. До того разнообразны были знанія этого всесторонне образованнаго человѣка. Конечно, Адольфъ Ивановичъ, какъ всѣ пожилые и заслуженные люди, любилъ больше всего говорить о минувшемъ. Вспоминая дѣла 1848 года, онъ съ умиленіемъ и воодушевленіемъ отзывался о выдающихся славянскихъ, особенно галицкихъ дѣятеляхъ, о благородною и патріотическомъ карпаторусскомъ духовенствѣ и его еиископахъ, о душевныхъ и моральныхъ качествахъ русскихъ солдатъ к офицеровъ, явившихся впервые въ забытыхъ Карпатахъ, словно апостолы и благовѣстители лучшаго будущаго славянскихъ, въ то время закрѣпощенныхъ народовъ. Обширно передавалъ старики эпизоды изъ исторіи мадьярскаго возстанія и подробности сдачи храбрыхъ мадьярскихъ войскъ. Командовавшій мадьярскими войсками генераль Гергей предлагалъ было, по словамъ участвовавшаго въ переговорахъ А. И. Добрянскаго, посредствомъ русскаго генерала Ридигера, венгерскою корону св. Стефана русскому царю Николаю І-ому. Послѣдній предложенія не приняли и отъ возмѣщенія убытковъ за вооруженный походъ, достигавшихъ 300 милліоновъ рублей, несмотря на рѣшеніе русскаго штаба, отказался. Не обошлось при томъ и безъ колкихъ замѣчаній маститаго разсказчика по адресу австрійской династіи, уливившей, какъ сказали Бисмаркъ въ крымскою войну, міръ своей неблагодарностью. Въ этомъ вопросѣ А. И. Добрянскій сваливалъ вину за недружелюбное отношеніе Австріи къ Россіи въ Крымскую войну въ первомъ ряду на совѣтниковъ Франца Иосифа, въ то время юнаго и неопытнаго. Онъ указывал, главными образомъ, на широкую антирусскую пропаганду при австрійскомъ дворѣ католической шляхты, іезуитовъ и Рима. Въ связи съ этимъ и какъ-бы въ доказательство неджентльменскаго поведенія Габсбурговъ, Адольфъ Ивановичъ не преминулъ разсказать подробно о вынесенныхъ ими лично впечатлѣніяхъ и переживаніяхъ при царскомъ дворѣ, въ Петроградѣ. А. И. Добрянскій былъ въ восхищеніи отъ своихъ трикратныхъ свидацій съ русскими императорами. Александромъ ІІ-ымъ былъ А. И. Добрянскій принятъ два раза. Первый рази вмѣстѣ съ другими славянскими дѣятелями въ 1867 году, второй разъ наканунѣ русско-турецкой войны. На это послѣднее свиданіе И. Добрянскій былъ экстренно вызванъ въ Петроградъ. Россія готовилась къ войнѣ съ Турціей и въ Петроградѣ хотѣли лично узнать авторитетное мнѣніе А. И. Дсбрянскаго насчетъ балканскихъ славянъ. А. И. Добрянскій знавшій хорошо балканскихъ славянъ, показалъ себя въ этомъ вопросѣ лучше освѣдомленнымъ и болѣе русскимъ чѣмъ русскіе дипломаты. На вопросъ Александра ІІ. — какъ смотритъ Адольфъ Ивановичъ на болгарское возстаніе и на возможность русско-турецкой войны, А. И. отвѣтилъ такъ, какъ могъ отвѣтить оторванный и порабощенный сынъ Руси. Онъ предложилъ Александру ІІ-ому проектъ обмѣна Польши за Карпатскія русскія земли въ связи съ раздѣломъ сферы вліянія на Валканахъ между Россіей и Австріей.

Предложеніе это на Совѣтѣ министровъ не прошло несмотря на то, что подобный проектъ — по иниціативѣ вѣроятно А. И. Добрянскаго — со временъ перехода Карпатъ русскими войсками былъ представленъ раньше уже генералами Пашкевичемъ и Ридигеромъ. Эти политическіе взгляды Адольфа И. Добрянскаго мы находимъ отчасти въ такъ называемой балканской “Interessenspharenpolitik” министра иностранныхъ дѣлъ гр. Голуховскаго, подобная же политика была въ планахъ послѣдняго русскаго посланника въ Вѣнѣ, барона Щебеко. 

Очень лестно отзывался А. И. Добрянскій объ императорѣ Александрѣ ІІІ. Его поѣздка къ Александру ІІІ-му — она была послѣдней его поѣздкой въ Россію — состоялась въ началѣ 80-тыхъ годовъ. А. И. ѣздилъ туда вмѣстѣ съ протоіереемъ Наумовичемъ и другими Галицкими дѣятелями, дабы выхлопотать кредитъ для „Земледѣльческаго Кредитнаго Заведенія” во Львовѣ. Этотъ единственный галицко-русскій крестьянскій банкъ очутился передъ банкротствомъ — благодаря нефтяннымъ спекуляціямъ главнаго директора, иностранца Михалека и его агентовъ, Франкля, Киндлера и Хувеса. Сотнямъ и тысячамъ крестъянъ угрожала продажа съ публичныхъ торговъ ихъ имущества. Пришлось старику ѣхать въ далекій путь. Благодаря авторитету Адольфа Ивановича поѣздка не лишь увѣнчалась полнымъ успѣхомъ, но Адольфа Ивановичъ былъ принятъ опять въ экстренной аудіенціи царемъ Александромъ ІІІ. Александръ ІІІ. плѣнилъ старика своей простотой, демократичностью и патріотизмомъ. Онь былъ хорошо: освѣдомленъ, о тяжеломъ положеніи русскихъ подъ польскимъ и мадьярскимъ владычествомъ. Изъ разсказовъ о пріемѣ у русскихъ императоровъ я видѣлъ, что это были, можетъ быть, самые счастливые моменты въ жизни Адольфа Ивановича. Былъ-же покойный А. И. Добрянскій искренній и убѣжденный монархиста!.... О своихъ переживаніяхъ въ Петроградѣ Адольфъ Ивановичъ другимъ славянскимъ студентамъ не разсказывалъ и со мной объ этомъ онъ больше никогда не говорилъ.

Я отклонился немного отъ моей задачи разсказать о частной жизни А. И. Добрянскаго въ Инсбрукѣ и подѣлиться моими воспоминаніями о немъ съ читателями.

Съ окончаніемъ каждой нашей прогулки обрывался интересный разговоръ. Каждому изъ насъ нужно было идти продолжать свою работу. Я спѣшилъ домой читать кодексы, А. И. Добрянскій — отдохнувъ немного, писалъ письма или перечитывалъ отъ А до Я газеты и журналы, которыхъ у него было очень много. Вечеромъ, въ 8 часовъ, я обыкновенно опять являлся на короткое время, на этотъ разъ не для разговоровъ, а для просмотра галицкихъ и буковинскихъ газетъ. Въ девять часовъ вечера я оставлялъ квартиру Адольфа Ивановича. Послѣ ужина, состоявшаго изъ двухъ стакановъ молока, немного меду или овечьяго сыра, А. И. Добрянскій серьезнымъ трудомъ уже не занимался. Безпокоилъ опять свои старыя кости гимнастикой, а затѣмъ въ 10—11 часовъ ложился спать Спалъ онъ лѣто и зиму при открытомъ окнѣ, насколько не было бури (sirocco) или сильныхъ морозовъ. Открывалъ онъ окно сверху или же въ другой комнатѣ. Воздухъ, большое количество выпиваемой до обѣда воды, гимнастика — вотъ трилистникъ и разгадка долгой жизни и трудоспособности А. И. Добрянскаго......

Жизнь Адольфа И. Добрянскаго въ Тиролѣ не была черезчуръ монотонной и его пребываніе въ Инсбрукѣ нельзя назвать заточеніемъ Адольфъ И. Добрянскій былъ въ живой перепискѣ со своими родными. Часто писалъ и получалъ письма о семейныхъ дѣлахъ, о хозяйствѣ въ своихъ имѣніяхъ отъ супруги Элеоноры Добрянской, женщины очень умной и представительной. Ему писали почти всѣ дѣти и многіе внуки. Самъ-то старикъ былъ въ живой перепискѣ съ ректоромъ юрьевскаго университета, зятемъ А. С. Будиловичемъ и съ дочкой Ольгой Грабарь, сынъ которой Игорь Грабарь извѣстенъ нынѣ всему образованному міру. Игорь Грабарь — я опять отойду немного отъ предмета — переселился послѣ львовскаго процеса вмѣстѣ съ матерью въ Россію. Какъ молодой художникъ написалъ онъ нѣсколько замѣчательныхъ картинъ и былъ нѣкоторое время преподавателемъ въ академіи художествъ въ Мюнхенѣ. Какъ критикъ и историкъ искусства онъ составилъ знаменитую исторію русскаго искусства, въ которой, кстати, изобразилъ много деревянныхъ храмовъ его родной страны, Прикарпатской Руси. Игорь Грабарь нынѣ академикъ и работаетъ безпрерывно на пользу русской науки и искусства въ Петроградѣ.

Помимо семьи А. И. Добрянскій былъ въ перепискѣ съ многими русскими и славянскими дѣятелями и учеными. Много писемъ приходило изъ Вѣны и Галиціи, меньше изъ Подкарпатской Руси. Въ мой бытность въ Инсбрукѣ переписывались съ А. И. Добрянскимъ лишь нѣкоторые угрорусскіе священники (Ставровскій, Фенцикъ, Ханатъ). Кстати, съ пріѣздомъ въ Инсбрукъ, показывалъ мнѣ А. И. русское письмо Фирцака, бывшаго уже въ то время мукачевскимъ епископомъ. Послѣ того епископъ Фирцакъ не лишь по руски, но вообще не писалъ. Изъ Будапешта получалъ Адольфъ Ивановичъ письма отъ протоіерея Кордасевича и предсѣдателя судебной палаты Рубого. Часто приходили письма изъ Рсссіи отъ русскихъ профессоровъ, историковъ и славистовъ, нерѣдко отъ нѣкоторыхъ, православныхъ архіереевъ. Снимки кіевскаго и московскаго митрополитовъ съ подписями находились въ альбомѣ фотографій на видномъ мѣстѣ, кромѣ сего были снимки и письма отъ епископовъ западной Руси.

Въ живой перепискѣ состоялъ Адольфъ И. Добрянскій съ ученымъ протоіереемъ о. Мальцевымъ, издавшимъ въ Берлинѣ много богословскихъ книгъ. Изъ политическихъ дѣягелей писали старику выдающіеся чешскіе политики, Браумеръ, извѣстный моравскій депутатъ, каноникъ Вурмъ, депутаты Грегръ, Вашатый и мн. другіе. И съ Юго-Славіей былъ А. И. Добрянскій въ живыхъ сношеніяхъ, получалъ загребскія научныя изданія, получалъ газеты и письма отъ хорватскихъ и словинскихъ дѣятелей. Не забывалъ на своего бывшаго шефа и гофрата, его сослуживецъ, президіальный секційный шефъ т. е. статсъ-секретарь министерства внутреннихъ дѣлъ, баронъ Эрбъ. Другъ большой галицко-русскаго народа т. зов. старорусской партіи, баронъ Эрбъ до конца жизни былъ въ большой дружбѣ съ Адольфомъ И. Добрянскимъ. Эрбъ вышелъ въ отставку за временъ министерства Казиміра Бадени. Почтенный, вѣнскій бюрократъ не пожелалъ служить и въ первые мѣсяцы правительства Бадени подалъ въ отставку. Кровавые выборы въ Галиціи, введеніе фонетическаго правописанія, переведеніе іезуитской реформы въ галицко-русскихъ, василіанскихъ монастыряхъ, церковный соборъ въ Львовѣ для введенія целибата — тѣ дѣла бывшаго польскаго губернатора, назначеннаго послѣ такой широкой дѣятельности министромъ-президентомъ в Вѣнѣ, они не могли внушить довѣрія у исполнительнаго и маломальски честнаго бюрократа. Въ талантъ польскаго министра-премьера баронъ Эрбъ не вѣрилъ, подъ нимъ служить не пожелалъ.

Разнообразности жизни въ Инсбрукѣ пособствовали посѣщенія старика знакомыми и друзьями. До моего пріѣзда въ Инсбрукъ посѣтителей и знакомыхъ въ домѣ А. И. Добрянскаго было много. Предупредительная хозяйка дома, г-жа Геройская и ея мужъ д-ръ Юліянъ Геровскій, любили общество. У А. И. Добрянскаго были гостями знакомые его и Геровскихъ. Послѣ переѣзда Геровскихъ въ Черновцы, число посѣтителей значительно сократилось. Въ хорошихъ сношеніяхъ и дружбѣ былъ А. И. Добрянскій съ директоромъ государственныхъ доменовъ въ Инсбрукѣ, гофратомъ Главачкомъ. Главачекъ и его супруга заходили обязательно разъ въ недѣлю къ А. И. Добрянскому. За то Адольфъ Ивановичъ былъ по воскресеньямъ и праздникамъ обязательнымъ гостемъ въ домѣ Главачковъ. Всякій праздникъ и воскресенье была у Главачковъ партія виста. Партнерами были Адольфъ Ивановичъ. Главачекъ и еще два совѣтника. Самъ-то Главачекъ служилъ когда-то подобно барону Эрбу, молоденькимъ секретаремъ въ отдѣленіи, въ то время извѣстнаго шефа департамента А. И. Добрянскаго. Будучи въ Инсбрукѣ уже дольше время Главачекъ считалъ себя болѣе нѣмцемъ, чѣмъ чехомъ. Таковы были и прочіе партнеры виста, Главачекъ былъ высокимъ чиновникомъ, въ политику не вмѣшивался, но лично высоко цѣнилъ знанія и характеръ бывшаго начальника департамента, Отъ поры до времени, въ нашц русскіе праздники Адольфъ Ивановичъ принималъ гостей у себя. Это было лишь въ большіе праздники и въ день рожденія. Нерѣдко являлись къ нему въ такіе дни студенты съ музыкой, иногда особенно на Рождество на первый или вторый день былъ А. И. Добрянскій гостемъ православныхъ, сербскихъ студентовъ, которые по всѣмъ правиламъ сербскаго обряда шумно праздновали свой „Божичъ.”

Кромѣ знакомыхъ въ Инсбрукѣ Адольфъ Ивановичъ имѣлъ мало посѣтителей. Зимой его родные или знакомые въ Тироль не заѣзжали. Скорѣе лѣтомъ или осенью. Изъ родныхъ были съ визитомъ въ Инсбрукѣ помимо уважаемой Элеоноры Добрянской и ея дочери Вѣры, зять Будиловичъ, сынъ Мірославъ и его супруга. Сынъ Мірославъ былъ всего разъ и то съ особаго разрѣшенія вѣнскаго правительства. Въ Австріи считали Мірослава Добрянского долгое время виновникомъ львовскаго процеса и въѣздъ въ Австрію былъ ему долгое время воспрещенъ. Мірославъ Д. былъ дѣйствительнымъ статскимъ совѣтникомъ при варшавскомъ генералъ-губернаторѣ, онъ пособствовалъ много отдѣленію Холмщины отъ Царства польскаго. Къ сожалѣнію этого проекта, иниціатива коего родилась въ Инсбрукѣ, Мірославъ Д. не дожилъ. Онъ скоро потомъ отъ разрыва сердца скончался.

Изъ профессоровъ университета заходили къ Адольфу Ивановичу отъ поры до времени докторъ богословія и библіофилъ, фамиліи котораго нынѣ уже не помню, затѣмъ баронъ Мирбахъ, Клеменчичъ и палеографъ Калгенбрунеръ. Послѣдній читалъ въ университетѣ въ Инсбрукѣ и о календарномъ вопросѣ. Его появленіе у Адольфа Ивановича не было однакъ безъ политического значенія. Министерство просвѣщенія; во главѣ котораго стоялъ полякъ Ритнеръ приказало нѣмцу-профессору написать брошюру о превыходствѣ календаря григоріянскаго надъ юліанскимъ. Изъ Львова были присланы Калтеноруннеру разныя статьи о календарномъ вопросѣ, появившіяся въ гадицкой, польской и русской печати полемического и не совсѣмъ научнаго характера. Калтенбрунеръ не зналъ славянскихъ языковъ, пришлось мнѣ быть переводчикомъ. Галицкіе матеріалы церковно-политическаго характера почтеннаго профессора не убѣдили. Его окончательно разубѣдилъ въ несвоевременности календарной реформы въ Галиціи А. И. Добрянскій. Калтебруннеръ отстрочилъ свою работу на неопредѣленное время. Польскій министръ Ритнеръ ушелъ вь отставку, брошюра не появилась, календарная реформа въ Галиціи на время провалилась.

Случилось, что въ Инсбрукъ заѣхали необыкновенные гости. А. И. Добрянскаго посѣщали иногда видные политики и дипломаты изъ Балканъ и Россіи. Графъ Н. Игнатьевъ, министръ внутреннихъ дѣлъ и извѣстный иниціаторъ „Земского Собора,” Константинъ Петровичъ Побѣдоносцевъ, оберпрокуроръ св. Синода и митрополитъ, гр. Шептицкій — были въ послѣдніе годы съ визитомъ у Адольфа Ивановича. Изъ русскихъ ученыхъ были въ Инсбрукѣ профессора Ламанскій (двукратно), Петровъ, Соколовъ, Пальмовъ, Флоринскій и Марръ. Посѣщеніе Побѣдоносцева было для старика неожиданностью. Побѣдоносцевъ явился у Адольфа И. Добрянскаго въ 7 часовъ утра, засталъ старика послѣ ванны полунагимъ и за гимнастикой. Два дня я А. Ивановича на глаза не видѣлъ. Старые знакомые были все время вмѣстѣ, дѣлали экскурзіи, гуляли, вечеромъ до поздней ночи оставались въ гостинницѣ Europe. Лишь на третій день я былъ представленъ человѣку, который 25 дѣтъ вѣдалъ судьбами Россіи и русскаго народа. Константинъ ІІ. Побѣдоносцевъ показался мнѣ статнымъ и представительнымъ джентльменомъ. Его бритое, умное лицо въ разговорѣ ниразу не шевельнулось, лишь изрѣдка изъ подъ огромныхъ, американскихъ очковъ блеснулъ огонекъ его какъ сталь холодныхъ очей. Не то римскій патрицій-полководецъ, не то выхоленный испанскій іезуитъ временъ Торквемады. Такимъ и былъ знаменитый авторъ „Московского Сборника,” приспособлявшій съ безпощадной святостью и слѣпымъ фанатизмомъ — словно Андрей Первозванный — подъ крестнымъ знаменемъ выписанные кличи: Самодержавіе, православіе и народность! Но въ краеугольномъ строительствѣ русской государственности этотъ безспорно выдающійся государственный дѣятель забывалъ часто на просвѣщеніе русскаго мужика. Въ своихъ теоретическихъ выводахъ и на практикѣ считалъ Побѣдоносцевъ общее образованіе темныхъ, русскихъ, народныхъ массъ несвоевременнымъ и ненужнымъ обремененіемъ государственной казны.

Въ экстреннымъ посѣщеніямъ слѣдуетъ присчитать и визитъ митрополита графа Шептицкаго. Назначенный львовскимъ митрополитомь, графь Шептицкій прямо изъ Рима заѣхалъ вь Инсбруку та тамошнюю іезуитскую коллегію. При инсбрукскомъ университетѣ былъ, какъ извѣстно, католическій, богословскій факультетъ. Богословскія науки продолжались здѣсь полныхъ шесть лѣтъ. Профессорами были выдающіеся католическіе богословы разныхъ народностей. Здѣсъ воспитывалась польская и мадьярская шляхта, здѣсь выводились кандидаты въ епископы и архіепископы Австро-Венгріи. Тутъ учился нѣкоторое время графъ Щептицкій. Будучи съ визитомъ у своихъ протекторовъ, графъ Щептицкій счелъ нужнымъ посѣтить православнаго схизматика и панслависта, Адольфа И. Добрянскаго. Гр. Шептицкій не быль самъ. Отправивъ часть галицкихъ пилигримовъ изъ Рима обратно въ Галицію, явился гр. Шептицкій въ Инсбрукѣ съ выбранными, русскими патріотами, архидіакономъ Литвиновичемъ, помѣщикомъ Малецкимъ, совѣтниками Проскурницкимъ и Лѣсковацкимъ. Адольфъ Ивановичъ Добрянскій личній другъ архидіакона Литвиновича, любезно принялъ графа Шептицкаго и до нѣкоторой степени увлекся въ то время молодымъ, уніятскимъ архіереемъ. Но увлеченіе Адольфа Ивановича было краткосрочно. Графъ Шептицкій не исполнилъ требованій, касавшихся церковно-политическихъ дѣлъ въ Галиціи, онъ скоро потомъ показалъ свое настоящее лицо. Изъ Павла сталъ Сауломъ и гонителемъ всего, что такъ или иначе носило отпечатокъ русскости. На этомъ конечно вопросъ сближенія востока съ католической церковью не выигралъ а проигралъ. Адольфъ Ивановичъ былъ именно тѣмъ человѣкомъ который своимъ вѣскимъ словомъ могъ проторить дорогу начинаніямъ графа Шептицкаго. Но тѣ начинанія и церковная политика графа Шептицкаго ввиду русскихъ не были искренни. Поэтому и его стремленія имѣли, по моему мнѣнію, въ виду лишь личною карьеру, его пробы сближенія съ восточной церковью носили характеръ не дѣловой, онѣ были театральнымъ экспромитомъ безъ серіезности и положительныхъ успѣховъ. Пріѣздъ графа Шептицкаго для меня и моихъ настоящихъ воспоминаній былъ послѣднимъ, крупнымъ эпизодомъ. Нѣсколько мѣеяцевъ позже я оставилъ Инсбрукъ. Въ Инсбрукъ переѣхала супруга Адольфа Ивановича Элеонора Добрянская. Незадолго послѣ моего отъѣзда сталъ Адольфъ Ивановичъ Добрянскій серіезно болѣть и въ нѣсколько недѣль позже онъ скончался. Его бренные останки были, согласно его послѣдней волѣ изъ Инсбрука перевезены въ родную землю, въ Подкарпатскую Русь и тамъ похоронены (Чертежъ, Земплияская жупа). Своимъ имуществомъ распорядился покойный такимъ образомъ, что свою супругу Элеонору назначилъ тестаментарнымъ экзекуторомъ своей послѣдней воли. Своимъ дѣтямъ и внукамъ установилъ Адольфъ Ивановичъ легаты. Крестьянамъ деревень Чертежное и Габура завѣщалъ покойный подъ выкупъ всѣ свои помѣщичьи земли (парцеляція). Мнѣ, его последнему ученику, досталась, согласно завѣщанію, нѣкоторая доля инсбрукской библіотеки покойнаго Адольфа Ив. Добрянскаго.

Такова была, на сколько нынѣ вспоминаю, семейная и частная жизнь Адольфа Ив. Добрянскаго въ Инсбрукѣ. Чтобы дать вѣрную картину дѣятельности Адольфа Ивановича необходимо составить не бѣгло и наскоро написанный очеркъ а нужно составить біографію этого выдающегося карпаторосса. Дѣла Адольфа Ивановича Добрянскаго, которыхъ было очень много, хранятся въ его сочиненіяхъ, брошюрахъ и статьяхъ, разбросанныхъ и часто безъименныхъ по разнымъ русскимъ и славянскимъ изданіямъ. У меня имѣлись до войны, нѣкоторыя сочиненія и брошюры Адольфа И. Добрянскаго. Къ сожалѣнію жестокая война лишила меня свободы (3 года военныхъ казематовъ!) она лишила меня и библіотеки. Книги были конфискованы и переданы въ Красный Крестъ въ Вѣнѣ для раздачи и чтенія по госпиталямъ и лагерямъ русскихъ военноплѣнныхъ. Тѣмъ самымъ пропали матеріалы, на основаніи которыхъ можно-бы избрать извѣстную схему, установить данныя и составить вѣрную характеристику всей дѣятельности А. И. Добрянскаго. Русскій патріотъ, націоналистъ, знаменитый богословъ, историкъ, филологъ и широко образованный ученый и политикъ Подкарпатской Руси вполнѣ заслужилъ на то, чтобы его мысли и его взгляды сдѣлались въ Подкарпатской Руси общеизвѣстными, популярными. Многіе взгляды Адольфа И. Добрянскаго не потеряли значенія понынѣ, они могутъ быть достояніемъ новой, нынѣ воспитываемой карпаторусской интеллигенціи. Задача будущаго карпаторусскаго исторіографа собрать всѣ матеріалы, касающіеся выдающагося политика и ученаго Поркарпатской Руси — Адольфа Ивановича Добрянскаго. Такимъ образомъ пополнится исторія Подкарпатской Руси, это и будеть monumentum aere perennius.

....Въ концѣ 1611 года Московское государство представляло зрѣлище полнаго видимаго разрушенія… Государство стало распадаться на составныя части… и превращалось въ какую то безформенную, мятущуюся федерацію. Но съ конца 1611 года, когда изнемогли политическія силы, начинаютъ пробуждаться силы религіозныя, которыя пошли на выручку гибнувшей земли…