Недалеко отъ Свидника изъ стороны угорской, а 4 мили отъ Горлицъ, на самой границѣ нашихъ прекрасныхъ горъ Карпатъ, жилъ богатый крестьянинъ Сергій Теодоровъ. У него было 10 семинъ земли, 25 штукъ худобы, 4 кони и много господарскихъ снарядовъ. Маетокъ той одѣдичилъ Сергій по своемъ отцу ибо онъ былъ единакомъ.

Разомъ съ маеткомъ достался Сергію въ посѣданье старый слуга Фіодоръ, который прійшолъ до Угорщины еще въ 1848 г., съ русскими войсками, которыи усмиривши мятежъ мадьяръ, повернули въ Россію, а Фіодоръ заболѣлъ и остался въ Карпатской Руси, а выздоровѣвшися, сталъ на службу у богатого крестьянина, — отца Сергія, — оженился, по смерти старого хозяина, — остался на дальше служити у его сына Сергія.

Теперь онъ былъ уже старый, — овдовѣлъ и доживалъ старость своихъ лѣтъ у Сергія, который не дѣлалъ ему кривды.

Фіодоръ былъ родомъ съ кіевской губерніи былъ грамотный, зналъ множество повѣстей, байокъ съ родинной стороны — которыи радо вечерами розсказовалъ дѣтями Сергія и другой челяди.

У Сергія было трое дѣтей, Алексѣй, или, якъ лемки называютъ, Лешко, Анастазія — Наця и Марія. Алексѣй и Анастазія посѣщали школы въ Бардіевѣ, а Марійка, 8-лѣтная дѣвочка, оставила въ дома. Отецъ ихъ, Сергій, старался о дѣти, щобы они были грамотны и свѣтъ знали, а такъ якъ онъ самъ щирорусскимъ патріотомъ, то ходило ему о тое, чтобы дѣти учились по русски и дальше русского духа плекали въ своихъ сердцахъ.

Самъ Сергій звыкъ говорити: „Я самъ неграмотный и съ тѣмъ менѣ планно, не хотѣлъ бы я чтобы и мои дѣти такима были.”

Но кто-жъ долженъ научити дѣтей патріотизма, коли мадьярская власть тое сокровище изъ сердца русского искорзняла. Якъ разъ понадобился къ тому старый Фіодоръ. За его откровенную русскую душу, за его повѣстки и байки съ родной русской землѣ дѣти Сергія такъ полюбили, что онъ сталъ на время свободное отъ школы, — когда дѣти на стпочинокъ пріѣзджали до дому, — ихъ домашнимъ учителемъ по русской граматикѣ и исторіи былъ Фіодоръ.

Люди въ селѣ любили Фіодора за тое, что онъ оповѣдалъ якъ живется русскому народу на его безпредѣльныхъ просторахъ, на богатой русской землѣ, где не запрещаютъ по русски говорити, учитися и вѣровати въ Бога.

— Чѣмъ больше власть мадьярская выдерала изъ сердца русского народа на Угорщинѣ его народныи русскіи идеалы, тѣмъ больше Фіодоръ потѣшалъ народъ, что народъ русскій великій, что прійде время соединенія единого русского народа и тогды и угорская Русь заживе своею жизнію.

Въ одинъ зимовый вечеръ, предъ Рождествомъ, посходилося много селянъ въ кухню хозяина. Одны перебирали пшеницу, жены дерли перя, а старый Фіодоръ скалилъ дрова на подпалку. Якъ звычайно, дѣти Сергія, та старша челядь, начали просити старого чтобы имъ яку сказку оповѣлъ.

Начиналъ старый Фіодоръ то тоту то другую сказку але всѣ сказки присутны уже слышали отъ него, — такъ онъ задумался и пригадалъ собѣ одну сказку про св. Владиміра, котору онъ слышалъ еще отъ покойной своей бабы и началъ:

„Давно, давно, — кажется буде 1,000 лѣтъ тому якъ на нашей св. Руси княжилъ славный великій князь Владиміръ. Царство его было великое куда окомъ глянешь, тамъ где днесь русскій народъ, где Москва, Новгородъ, Кіевъ, Перемышль — ажъ по Чорное море и Дунай, то была якъ и днесь русская земля и князь Владиміръ былъ однымъ владѣтелемъ и крѣпко держалъ въ своихъ рукахъ свое царство и любилъ свой русскій народъ. Народъ любилъ и чтилъ и слухалъ своего князя для того, что видѣлъ якъ онъ боронитъ ихъ передъ ворогами, якъ отбиралъ ворогамъ русскіи земли, которыи они завоевали, якъ освобождалъ съ плѣна страждущій русскій народъ. Много-много военъ провадилъ великій нашъ князь, и тому то онъ сталъ славнымъ на цѣлый свѣтъ.

Тогды еще великій сей князь былъ поганиномъ, не зналъ правдивого Бога, але доокола своего царства онъ видѣлъ другіи вѣры, которыи здавалися ему быти лучшими отъ поганьской, тожъ задумалъ и онъ пріяга якусь иншу вѣру, котора бы больше припадала до сердца русского человѣка. Для того избравши изъ среды бояръ розумныхъ людей, выслалъ ихъ на западъ и полудне слѣдити которая бы то вѣра была найлучша.

Послы пошли. За якій то часъ возвратились и ознаймили, что были всюда и видѣли красныи обряды и чули пѣнія приносимыя Богу единому; — но нѣгде имъ такъ до сердца не припала вѣра, такъ якъ у грековъ, где они были въ Цареградѣ въ храмѣ, видѣли прекрасный обрядъ и пречудны пѣнія.

Князь Владиміръ принялъ вѣру греческу и велѣлъ весь русскій народъ въ обрядѣ той св. вѣры окрестити. И такъ вся его Русь припяла христіанскую вѣру востока и Богъ благссловилъ его за тое, давалъ ему побѣды надъ врагами и одарилъ долгимъ вѣкомъ.

Князь Владиміръ былъ благочестивымъ, онъ любилъ не только богатыхъ бояръ, но и бѣдный русскій робочій народъ. Прежде всего онъ старался улегчити крестьянамъ ихъ убогую простую жизнь. Онъ посылалъ на села хлѣбъ, мясо, рыбу, овощи, бочки съ медомъ и казалъ роздѣляти бѣднымъ и немощнымъ. — Кто зналъ русскую грамоту тѣмъ казалъ обучати крестьянъ даромъ, а всего больше старался о тое, чтобы народъ зналъ читати и писати. За тое народъ горнулся къ нему съ великою любовію якъ до отца и восхвалялъ его даже въ пѣсняхъ, называя его „краенымъ солнишкомъ”, „ласкавымъ князомъ Владиміромъ.”

Народъ за владычества князя Владиміра забогатѣлъ, жилъ свободно и спокойно.

И такъ жилось на русской земли русскому народу спокойно, — только якіи-то печенити иногда нападали на русскіи землѣ, нищили, палили и убивали русскій народъ. Тое непокоило князя и онъ началъ свои земли на окраинахъ укрѣпляти, чтобы оборонити русскихъ передъ нападами ненасытныхъ враговъ.

Князь Владиміръ построилъ три великіи крѣпости, якіи укрѣпилъ сильнымъ муромъ, осадилъ войскомъ и ждалъ отвѣтной хвили, чтобы зломити врага своего царства.

Недалеко отъ города Кіева, бо лишь 2 дни хода, жилъ крестьянихъ Михаилъ Вурловъ при рѣкѣ Днѣпрѣ подъ лѣсомъ. У Бурлова, была жена и пятеро дѣтей, съ которыхъ найстаршна была Христина, десятилѣтная дѣвочка. Вурловъ былъ давно богатый человѣкъ, довольно много было у него землѣ, имѣлъ много скота и хорошую хату, — но на его хозяйство напали печениги, ограбили, спалили хату, забрали весь скотъ и хлѣбъ, а Вурловъ съ родиною ледво бѣгствомъ спасъ свою жизнь предъ врагами и сталъ бѣднымъ. Слышалъ онъ о добротѣ своего князя, пошолъ въ Кіевъ просити у него милости. Князь Владиміръ выслухалъ прошенія, велѣлъ изъ своей стайнѣ вывезти корову, коня, пару овецъ, наладовати полный возъ поживы и отослати тое все Бурлову. Урадованый Бурловъ вернулъ до своей осадьбы, благодарилъ Бога, и молилъ о здоровье доброго князя. Скоро построилъ собѣ хату, побралъ землю, и поволи его хозяйство вертало до своего нормального стану — и онъ съ родиною жилъ спокойно.

Однажды, а было то въ позной осени падалъ дощъ съ снѣгомъ черезъ цѣлу недѣлю, дороги порозмакалися, годѣ было показатися на свѣтъ. Бурловъ не выходилъ съ хаты, кормилъ скотъ въ стайни, молотилъ зерно. Буря не уставала а въ одну ночь такъ зашалѣла, что ломила и выдерала въ лѣсѣ дерева съ корѣнями. Бурловъ съ семьей удался на спочинокъ, но не спалъ, боячись, что буря розрушитъ его хату. По полночи застучалъ кто-то въ двери. „Господи Іисусе, — прошепталъ перестрашеный Бурловъ — кто же въ таку бурю приходитъ до мене?... Бурловъ перекрестился и выйшолъ. Ночь была темная но онъ узрѣлъ передъ собою узброенныхъ людей. Страшно стало Бурлову, — онъ отвернулся и хотѣлъ затворити двери, но якій то старый чиномъ человѣкъ задаржалъ двери и крикнулъ: „пускай, видишь яка буря, а чей переночуешь насъ?”

— Кто есте господа? — спросилъ переляканый Бурловъ.

— Мы къ князю въ Кіевъ, на дворѣ телѣга и кони, поставъ въ теплѣ — заплатимъ!

— Кое дѣло вамъ къ князю, его въ Кіевѣ нѣтъ, онъ крѣпости строитъ на печинигъ — отвѣтилъ Бурловъ.

— Ничего, намъ въ Кіевъ пильно, давай стелити солому въ хатѣ, ляжемъ, спочинемъ и пойдемъ куда намъ дорога.

Открылъ Бурловъ двери и пустилъ незнакомыхъ узброенныхъ людей въ хату. Что то, подумалъ, не иечениги ли идутъ князю русскому въ Кіевъ зла натворити? Бурловъ розстелилъ въ хатѣ содому, подорожныи лягли спочивати и за малу хвилю уже всѣ спали твердымъ сномъ. Бурловъ побѣгъ въ сусѣдную осаду русскихъ крестьянъ разбудилъ и оповѣлъ, что якіи-то незнакомы люде напали на его хату, — не печениги ли то будутъ — кажутъ „рано въ Кіевъ идемъ къ князю!” Осада зворушилась — узброилась и рушила къ хутору Бурлова и небавомъ хата окружена была множествомъ вооруженныхъ людей.

Кромѣ подорожныхъ никто не спалъ всю ночь. „Убьемъ до одного” говорили узброены крестьяне, — „не дамо князью зла учинити.”

Крестьяне до рана стояли коло хаты Бурлова. Подорожныи вставши рано, знашлися въ опасномъ положенію, — они поняли, что крестьяне на нихъ узброилися и просили ихъ разойтись, а сами ладилися до отызду. Но крестьяне стали имъ угрожати убійствомъ. Десятилѣтна донька Бурлова — Христина сказала имъ „не выйдете отсюду, бо вы хочете нашему князю въ Кіевѣ зла натворити.” На дворѣ крестьяне кричали: „убьемъ до одного — они на русского князя?!

Оденъ съ незнакомыхъ спросилъ Христину:

— А ты знаешь вашого князя?

— Знаю, — отвѣтила Христина. — Нашь князь православный, онъ крестился въ Христову вѣру и насъ крестилъ.

— А и мы Христу Богу вѣримъ, и якъ же бы мы хотѣли зла князью православному?

— Если бы вы были православны христіане, у васъ былъ бы крестъ, якъ у мене, — и она показала крестъ висящій у ней на груди.

На тіи слова старшій изъ дружины изъ-за панцирія досталъ большій золотый крестъ и показалъ его дѣвчинѣ.

Христина поглянула съ недоумѣніемъ.

— Такъ, вы христіане — сказала.

— Если бы не были христіане, то нз носили бы того знамена — отвѣтили.

Христина увѣровала. За хатой ревѣла дальша толпа: „убьемъ враговъ, сни на русского князя въ Кіевъ важились!”

— Лячно было слухати грозьбъ крестьянъ — но тутъ крестъ снасъ дружину отъ неминуемой смерти. Бурловъ вышелъ и розсказалъ о всѣмъ возволнованымъ мужикамъ и они успокоились. Христина пустила дружинну. Она открыла двери и сказала до крестьянъ:

— Ничего злого не творите имъ, они христіане православны яко и нашъ князь.

Спокойно пращавшись незнакомы сѣли на телѣгу и уѣхали въ сторону Кіева.

Въ два или три дни передъ св. Богоявленіемъ задержался на подворю осадьбы Бурлова якій то въ панцирѣ одѣтый воинъ на кони. У него въ рукахъ былъ большій звитокъ паперу.

— Здѣсь жіе Михаилъ Бурловъ?

— Такъ — отвѣтилъ самъ Бурловъ.

— До васъ дѣло отъ великого князя, — сказалъ воинъ злѣзши съ коня.

— Въ хату просимъ загостити — знявши покорно шапку Бурловъ я открылъ двери хаты.

Воинъ сѣлъ за столъ.

— Яка то даннна яаложена, — сказалъ Бурловъ. — много я князю долженъ, онъ милостиво обдарилъ мене, теперь, благодарити Бога, есть съ чого и данину отложити.

— Нѣтъ — отвѣтилъ воинъ — тутъ не о данинѣ дѣло, вамъ великій князь свою милость переслалъ. — Тутъ розвинулъ лицаръ звитокъ паперу, на которомъ якъ звѣзды сіяли золотіи буквы, которыхъ Бурловъ перечитати не зналъ. Лицарь началъ читати: „По Божіей милости крестьянина Михаила Бурлова передвигаемъ съ сословія мужецкого въ боярское, даровуемъ ему земли надъ Днѣпромъ, яже ему и его потомству иматъ по вѣчны вѣки принадлежати, рады гостинного пріюта въ Филиповую ночь, рады крѣпкой любви къ русской землѣ и князью. Богъ да благословитъ тебе за твое человѣколюбіе и дастъ силъ любити свою русскую отчизну и твоему поколѣнію. — Богу Отцу и Сыну и св. Духу да будетъ честь и слава на вѣки. Аминь — Владиміръ, князь всей Руси.”

Бурловъ, чуючи волю князя, заплакалъ съ радости, онъ не радовался тѣмъ, что его князь передвигнулъ съ крестьянского сословія въ боярское, — но радовался тѣмъ, что князь призналъ вѣчистимъ документомъ его любовь къ св. Руси, къ русской отчизнѣ! Онъ въ слезахъ высказовалъ тую гордость, что онъ русскій не съ имени но съ душѣ, онъ въ той часъ готовъ былъ не только майно свое, но и жизнь свою жертвовати за св. имя Руси.

— Боже праведный — сказалъ Бурловъ — кто зналъ о томъ, что тогды самъ князь у мене ночевалъ, — а мы якъ на враговъ князя узброились и кто знае что было бы сталося если бы моя Христина съ крестомъ не выступила. — Тутъ Бурловъ розказалъ лицарю цѣлу исторію доли до его хаты прійшли незнаны люди.

— Ничего — успокоивалъ воинъ крестьянина — ваша преданность князью понадобилась лучше, чѣмъ приналежная ему честь, вы отъ сегодня бояринъ и богатый человѣкъ, теперь ладѣтся на новое жительство въ помѣстье самого князя званое „Орловкою” надъ Днѣпромъ. Тамъ заживете хорошо, бо земля богатая, дворъ великій и статки и хлѣбъ есть готовъ.

Бурловъ гостилъ воина и радовался милостію князя. Переночевалъ посланецъ, на другій день рано возвратился въ Кіевъ.

На Орловцѣ было возвѣщено людямъ о новомъ властителѣ и народъ его ожидалъ.

Наступающая весна запала Бурлова уже въ новомъ великомъ дворѣ на Орловкѣ. Бурловъ оглядалъ свое имѣніе, наслаждался землею, множествомъ скота, ласкаво принималъ народъ страны и зажилъ съ нимъ спокойно и счастливо.

Однажды, — былъ то день святочный, — сидѣлъ Бурловъ съ своей семьей и сусѣдами подъ дубомъ и отпочивалъ. Дячокъ сусѣдней осадьбы читалъ имъ св. Письмо, а присутны слухали внимательно. Осадьба была осаджена громадными деревами за которыми вела дорога до Кіева, понадъ Днѣпрь черезъ степы, ажъ до крѣпостей. Сквозь деревъ видно было, якъ дорогою переѣхала тройка запряженая до барской коляски, за нею другая и третая, и всѣ они направились до брамы осадьбы Бурлова.

— Въ дома бояринъ Бурловъ — спросила съ коляски богато одѣтая барышня.

— Въ дома — отвѣтилъ Бурловъ, — я самъ Бурловъ, чѣмъ можу служити?

— Вотъ, я княгиня Анна, прибыла къ вамъ, чтобы посмотрѣти ваше хозяйство.

Бурловъ озаботился, якъ приняти такихъ великихъ гостей, не зналъ что отвѣтити, не зналъ якъ просити, но княгиня поняла его заботу и выручила его сама. Она приступила до Бурлова и ласкаво поздоровилась съ нимъ, а узрѣвши Христину, отразу спросила — „не тая то дѣвочка которая спасла жизнь своему князю?” Коли Бурлбвъ сказалъ, що тая, то княгиня попросила чтобы Бурловъ далъ ей Христину на воспитаніе.

— Доброе дитя — отвѣтилъ Бурловъ, — только знаете ваша милость, она крестьянская дѣвочка и не знаетъ по барски жити.

— То ничего, — сказала княгиня — она пріучится.

Бурловъ задумался, — онъ дитя любилъ, но тутъ-же сказалъ:

— Будь по вашой воли — и спросилъ Христину, чи рада она итти въ Кіевъ.

Дѣвчина росплакалась и притулилась до матери.

Княгиня приступила до Христины обняла и поцѣловала ей и запевнила, что она буде учитися всему, что нужно ей знати при дворѣ князя.

И такъ Христина рѣшилася замѣняти свободную деревенску жизнь на шумну столичною.

Княгиню гостили Бурловы чѣмъ могли, и она все время не спущала очей съ красивой Христины и много задавала вопросовъ то ей, то родителямъ удивляючись незвычайному уму маленькой дѣвочки.

— Якъ то вы, маменька, таку умницу выплекали? — пытала княгиня.

— А Богъ ей далъ такой даръ, — отвѣчала мать.

Христину ладилася въ дорогу и радовалась и плакала за мамою. Попращались — уѣхали — Въ Кіевъ въѣзджала Анна съ дѣвчинкою. Народъ княгиню виталъ якъ родную мать, и любопытно присматривался крестьянской двѣчинѣ котору съ гордостію княгиня пригартала къ себѣ.

Княгиня Анна привела Христину къ князью Владиміру. — Князь всталъ, обнялъ дитя, цѣловалъ и задавалъ вопросы о всемъ, что касалось ей родителей и ей самой. Дѣвчина отвѣчала смѣло и розумно.

Христину переодѣли по барски, отвели въ особую богато заставленую комнату. Послѣ нѣсколькихъ дней отдыха взялася Христина до науки, яку удѣлялъ ей нѣкій Атаназій Бранинъ, сынъ воеводы на Окраинѣ русской земли. Одновременно онъ училъ сыновъ князья Владиміра между которыма былъ и Брячеславъ, внукъ князя. Христина приноровилася до способу жизни барской на великой княжомъ дворѣ, — но всегда памятовала о своихъ дорогихъ ей сердцу родителяхъ, которыхъ она а и они посѣщали.

Крестикъ деревяный, который она имѣла во время пребыванія у нихъ князя Владиміра, — она носила всегда на грудехъ, такъ якъ онъ напоминалъ ей родную ей сторону, ей милыхъ сестеръ и братей, съ которыми она на свободѣ гуляла, не заботясь якъ то жити въ великомъ свѣтѣ. Каждый день порану, держалъ съ нею уроки молодый красивый Бранинъ, онъ удивлялся быстроумію молоденькой прекрасной тѣломъ и душею дѣвочки, которой честнота, доброты, крѣпкой волѣ, чистоты, вѣрующей душѣ, привлекали его къ себѣ — и онъ полюбилъ ей... Христина училась всему примѣрно такъ, что черезъ три лѣта она доровнала и молодымъ князямъ, а за то время выросла и розвивалась на красивую уже не крестьянскую а барскую дѣвочку.

Такъ якъ разомъ съ нею учился и молодый князь Брячеславъ, внукъ великого князя, такъ послѣ, науки, они обое гуляли въ товариствѣ другихъ князей. Въ лѣтахъ дѣтинныхъ между ними были чисто дѣточіи невинныи отношеніяся, но когда Брячеславъ змужнѣлъ и зналъ о томъ, что онъ стане удѣльнымъ княземъ въ Полоцку, онъ взбился въ душу и строго относился къ своимъ подданнымъ и придворной службѣ. — Одну только Христину любилъ и оказовалъ ей свою приклонность, — однакъ она неприхильно относилась къ нему, такъ якъ на ей очахъ онъ истязалъ то солдатъ, то службу придворну, то крестьянъ ему ввѣреныхъ. За тое она его зненавидѣла в относилась къ нему съ почтеніемъ только ради его сродства съ великимъ княземъ.

Съ часомъ Бранинъ кончилъ свое дѣло обучанія дѣтей князя и внуковъ, которы повырастали и начали жити удѣльно. — Попращавшись съ любимымъ княземъ и его родиною, отъѣхалъ въ помѣстье своего отца, оставляя Христину, которою горячо полюбилъ. О томъ зналъ Брячеславъ и старался усильно, чтобы Бранинъ оставилъ дворь такъ якъ видѣлъ наклонность Хритсины къ нему. Онъ хотѣлъ розбити тую горячую любовь двоихъ невинныхъ сердецъ и въ конецъ ему удалось.

Врячеславу казалось, что онъ теперь завладѣе сердцемъ красивой Христины.

По отъѣздѣ Вранина, Христина змѣнилася, она посумнѣла, змарнѣла и часто плакала. Видѣла тое княгиня, она старалася ей невеселость розорвати. Княгиня брала Христину съ собою на прогулки, ѣздила въ Орловку, спроваджала родителей ей до Кіева и всѣмъ старалась перервати тоску молодой души.

Христинѣ минуло уже 16 лѣтъ. Хорошое личко и нѣжная дѣвочая душа проникли такъ въ сердце молодого князя Брячеслава, что онъ задумалъ съ нею подружитись, о чомъ сказалъ самой княгинѣ Аннѣ. Христина еще прежде о томъ знала, но она его ненавидѣла, ей вбился въ сердце Бранинъ, ей учителъ, потому что она знайшла въ его душѣ прехорошіи качества, честность, совершенно отвѣчающихъ ей натурѣ и чувствамъ. По его отъѣздѣ она каждый день ожидала отъ него якой нибудь вѣдомости о поворотѣ, но слухъ за нимъ пропалъ и такъ Христина въ безнадежной тоскѣ за нимъ, пережила цѣлыхъ долгихъ два лѣта. За тое время сердце ей плакало за тѣмъ которого она искренно любила. Прошли два года, а онъ не возвращался. Въ томъ времени предложилъ ей свою любовь князь Брячеславъ, — она испугалась такого предложенія, такъ якъ онъ въ ей очахъ былъ страшнымъ жестокимъ человѣкомъ — узнавши якъ онъ однажды послѣ охоты (польовачки) избилъ одного слугу такъ безмилосердно, что ранилъ его смертельно, а то за мелочь, не стоящую даже малѣйшого вниманія. Слуга оставилъ на охотѣ свое мѣсто и чекалъ князл, думаючи, що князь змѣнилъ свою позицію на засѣдкѣ. Въ тотъ часъ яка-то звѣрина перелетѣла черезъ позицію слуги. Тое видѣлъ князь, избилъ слугу такъ, что онъ послѣ нѣсколькихъ мучительныхъ недѣль страданія скончался. Еще больше отъ того часа сталъ князь Брячеславъ въ очахъ нѣжной Христины отвратительнымъ. Что онъ сдѣлаетъ съ крѣпостными рабами, съ холопами, если онъ убилъ слугу — думала Христина и отвергла отъ себе разъ на всегда преджоженіе Брячеслава, она бросила его любовь недостойную ей нѣжныхъ человѣколюбивыхъ чувствъ, и молилась Богу въ слезахъ всю ночь о помощь цѣловала деревяный крестикъ и просила въ молитвѣ возвратити ей потерянную крестьянскую спокойную долю.

Крестина сама не знала о что просила, ей умъ мутился, ею обнимала дрожь и она уснула въ лихорадкѣ. На другій день когда еще никто не зналъ что Христина заболѣла, въ палатѣ князь радостно виталъ милого гостя, молодого Бранина и задавалъ ему вопросы дѣлахъ на русскихъ Окраинахъ.

— Хорошо, — отвѣчалъ Бранинъ, — стоятъ дѣла, печениги сдались, спокойно, но у мене другое дѣло до вашой милости.

— Якое, — спросилъ князь вѣжливо.

— Я полюбивъ Христину и безъ ней мнѣ не жити. Два лѣта я страдалъ по ней, ажъ тоска выгнала мене съ хаты просити вашу милость о ей руку.

Бесѣду прервала княгиня Анна, что войшла въ комнату князя.

— Ахъ, Бранинъ, дорогій ты, откуда тутъ взялся — протягнувши руку боярину, спросила она.

Князь розъяснилъ женѣ причину нечаянного пріѣзда молодого боярина.

— Бѣдная Христина, она тяжело больна, ты не розговоришься съ нею, она безпамяти въ лихорадкѣ, кличе неоднократно тебе.

Бранину стали слезы въ очахъ и самъ князь прослезился, онъ понялъ въ чѣмъ дѣло.

— Тяжело больная — сказалъ сумный князь.

Бранинъ не выдержалъ, удалился въ сусѣдную комнату, сѣлъ на столъ и плакалъ.

Князь и княгиня успокоивали молодого храброго воина, но тое ничего не помагало. Онъ ушолъ въ комнату больной, сѣлъ у ей головы и смстрѣлся съ жалемъ въ ей лице.

Такъ миновало нѣсколько дней. Помощь больной давано якъ найлучшую. Княгиня не оставляла больной якъ день такъ ночь. Бранинъ не ѣлъ, не спалъ а въ отчаяніи сидѣлъ у постелѣ любимой Христины.

По якомъ-то часѣ жара начала упадати и больная все время спала и слала. Рано открывши очи, она увидѣла Бранина и познала его.

— Ахъ, то вы Атаназій, якъ вы тутъ взялись, — я така больная ослабла.

Бранинъ обнялъ ей высохліи руки, цѣловалъ и орошалъ слезами.

— Бранинъ — слабымъ голосомъ пробесѣдовала Христина, — чи ты уѣдешь зновъ? а то николи уже не побачишь мене живою.

— Не знаю, чи уѣду, но если уѣду, то только съ тобою — отвѣтилъ.

— Со мною? За чѣмъ, вѣдь я дочь крестьянская — ты бояринь, сынъ воеводы.

— Нѣтъ, мнѣ не жити безъ тебе дорогая Христина и я за тобою тутъ пріѣхалъ, — отвѣтилъ Бранинъ, — за тобою я страдалъ два долгихъ лѣта, теперь опять печаль — ты больная.

— Вранинъ! ты за мной страдалъ? — спросила больная стиснувши руку любимого молодца.

— За тобой, — отвѣтилъ Вранинъ, цѣлуючи ей руки и всматриваючися въ голубіи очи полны слезъ.

— Вранинъ, дорогій мой, никогда не оставляй мене, съ собою возьми, куда бы ты не пошелъ, всю жизнь мою, я вѣрнымъ остану тебѣ другомъ, до гроба я тебя буду любила...... мене сваталъ Брячеславъ, но я бросила его предложеніе, мое сердце плакало и тосковало за тобою, мнѣ жаль князя Владиміра и княгинѣ, они мнѣ другіи родители, добрыи, а всетаки я должна была причинити имъ скорбь моимъ отказомъ Брячеславу, но они дали мнѣ до воли, не принудили отдати жизни моей жестокому внуку.

Христина вскорѣ оправилась. Князь и княгиня уложили свадьбу молодыхъ жениховъ на Орловкѣ, въ имѣніи отца Христины, и тамъ она состоялась въ присутствіи самого князя Владимѣра, его жена Анны и множества знатныхъ князей и бояръ. Всѣ благославили молодыхъ отъ душѣ на новую счастливую жизнь.

Князь Владиміръ въ доказъ любви къ молодому Бранину, именовалъ его воеводою на Окраинахъ русской землѣ. Обое счастливыи молодята послѣ свадьбы уѣхали въ свое богатое имѣніе.

За нѣсколько лѣтъ умиралъ великій князь Владиміръ. Онъ позвалъ къ себѣ Христину, она опечаленая пріѣхала и горько заплакала у постели отца всей Руси. Князь тихимъ заумирающимъ голосомъ успокоивалъ ею и такъ сказалъ:

— Пращаюсь съ свѣтомъ Христино, ты съ дѣтьми твоими и мужемъ должна молитися о мнѣ, ты должна любити Бога и крѣпко хранити въ сердци Его законъ. Возьми тотъ золотый крестъ, который спасъ мнѣ жизнь.

Князь подалъ ей той самъ крестъ который она видѣла въ хатѣ у ея родителей въ памятную ночь. Князь возложилъ руку на голову плачущей Христины, благословилъ и тихо скончался.”

Такъ кончилъ повѣсть старый Фіодоръ.