Въ теперешную эпоху отрожденія и самоопредѣленія многихъ малыхъ порабощенныхъ народовъ, мы наблюдаемъ съ одной стороны стремленіеся къ усовершенію тѣхъ идеаловъ, о которыхъ до войны, многіи изъ малыхъ народовъ, казалось, перестали даже думати. Съ другой стороны мы видимъ, що стремленія тѣхъ народовъ, которы были хорошо съорганизованы вполнѣ усовершились или усовершаются. Извѣстно и то, що по уконченію войны, порабощенныи народы могутъ свободно говорити о многомъ такомъ, о чомъ до войны и мыслити не было свободно. Къ такимъ народамъ належитъ тая часть русского народа въ Прикарпатью, которой прійшлось жити сотни столѣтій подъ властію шляхотской Польши и швабско-мадьярской Австро-Венгріи.

Въ продолженію столѣтій, русскій народъ въ подъяремной Прикарпатской Руси, или же Карпатской Руси, не могъ свободно говорити о томъ, куда инстинктовно стремился, — не могъ откровенно высказатись и о томъ, що онъ признавая культурное единство всего русского народа, задушевно желаетъ быти также соединеннымъ политично съ державою русского народа — Россіею.

Не могъ русскій народъ въ порабощенной Карпатской Руси свободно говорити и писати также о томъ, якъ угнетали его враги — поляки, нѣмцы, мадьяры, румыны и жиды.

Но, вотъ, грянула война Австро-Венгрія розлетѣлась, съ порабощенныхъ народовъ спало вѣковое ярмо рабства, — они почувствовали себе свободными и свободно заговорили о томъ, що вѣками наболѣвало на ихъ организмѣ.

Извѣстно, що рядомъ съ польско — мадьярско — румынско — нѣмецкимъ политичнымъ ярмомъ, — несъ нашъ русскій народъ въ Карпатской Руси, также ярмо экономичное, которое вложили на него жиды. Тое жидовское ярмо пригнело русскій народъ въ Карпатской Руси до земли, — онъ подъ его тягаромъ упадалъ — пропадалъ.

Якъ безпощадно вызысковали спекуляторы русскій народъ въ Карпатской Руси, якъ пускали его оборваннымъ за море, въ Америку, о томъ говорятъ статистичныи данны указующіи, що во многихъ русскихъ округахъ въ восточной Галичинѣ, Буковинѣ, Угорской Руси, жиды передъ войною занимали майже половину грунтовъ.

Въ рукахъ жидовъ находилась почти вся торговля. Экономичный жидовскій гнетъ споводовалъ массовую эмиграцію русскихъ крестьянъ изъ Подъяремной Руси въ Соад. Штаты, Канаду, Бразилію и Аргентину.

Въ Америкѣ, нашъ народъ освободившись отъ политичного и экономичного гнетовъ, съумѣлъ въ короткомъ часѣ, своими силами, выдвинулись на культурную и экномическую уровень другихъ народовъ.

Нашъ фармеръ въ Канадѣ, опинившись неразъ съ своею семьей подъ корчемъ, где довелъ его колонизаційный чиновникъ и оставилъ безъ всякой опѣки при мѣшку муки, та лахматью привезенномъ съ старого краю, въ продолженіи 15—25 лѣтъ усильного труда, не маючи надъ ссбою немилосердного спекулянта, сталъ богатымъ человѣкомъ и часто, подъ взглядомъ экономичнымъ и господарчимъ, перевысшилъ своего сосѣда-фармера англичанина или француза, якій осѣлъ на фармѣ далеко раньше и съ капиталомъ.

Въ Соед. Штатахъ нашъ эмигрантъ-роботникъ, подъ взглядомъ экономичного и организаційного розвитія также не остался позаду другихъ культурныхъ народовъ.

Якъ тяжко жилося русскому народови въ Угорской Руси доказательствомъ того свѣдчитъ ниже напечатаный документъ-меморіялъ венгерского комиссаря Эгана, которому мадьярское правительство поручило изслѣдовати экономичное положеніе русскихъ крестьянъ на Угорской Руси.

Пока непечатаемъ документъ составленный Эганомъ, — считаемъ необходимымъ освѣдомити читателя съ личностью Эгана.

Эдмундъ Эганъ, былъ по происхожденію ирляндецъ (айришъ). Отецъ его прибыль на Угорщину на початку минувшого столѣтія и покупилъ собѣ землю въ Бороштансковѣ (ком. Ваш.) Тамъ родился Эдмундъ. По уконченію гимназіи молодый Эганъ передался студіямъ господарско-земледѣльческимъ. Практиковалъ яко студендъ, а затѣмъ яко завѣдующій великими поземельными маетками въ Чехахъ и въ Пруссіи, а также по смерти отца своимъ имѣніемъ въ Бороштянковѣ. Мадьярское правительство, знаючи способности Эгана, поручило ему розслѣдити экономичное положеніе русскихъ крестьянъ снагчала въ берегскомъ комитатѣ, позднѣйше и въ другихъ русскихъ комитатахъ нынѣшной Карпатской Руси.

Эганъ передался всецѣло врученной ему должности и безсторонно изъучалъ экономичное положеніе русскихъ крестьянъ, та по можности, старался имъ помагати.

О томъ, о чомъ онъ наочно переконался и що самъ видѣлъ, Эганъ написалъ долшій меморіялъ, который ниже печатаемъ.

Вправдѣ меморіалъ Эгана былъ напечатаный при конци 1902 т., — онъ выдаесь старымъ, но до войны мадьярскіи жиды не допускали тотъ важный документъ въ руки крестьянъ, а тѣ, кто зналъ о немъ, молчали, бо боялись помщенія-переслѣдовань со стороны жидовъ. Для-того то теперь, коли власть жидовъ значно обмежена, меморіялъ Эгана долженъ прочитати каждый карпатороссъ, щобы набрати бодрости до культурной борьбы съ зкономичнымъ игомъ съ жидами-спекулянтами.

Въ своемъ меморіялѣ Эганъ безсторонно и безстрашно представилъ всѣ тѣ обманства и насилія якихъ уживали жиды къ знищенью и порабощенію угрорусского народа.

Меморіалъ Эгана вызвалъ со стороны венгерскихъ жидовъ-по-мѣщиковъ адскіи протесты, откликъ которыхъ отозвался даже въ венгерскомъ парламентѣ, гдѣ приклонники жидовъ старались оправдати обвиняемыхъ, а обвинити Эгана.

Однакъ всѣ усилія жидовскихъ защитниковъ кончились неудачно и угорское правительство мусѣло признати то, що Эганъ высказалъ въ своемъ меморіялѣ яко неопровержимыи факты. Эгана оправдано и онъ началъ дальше трудитись въ пользу русского народа.

Но вотъ, сталось то, чого можна было надѣятись. Середъ бѣлого дня ви Ужгородѣ на Эгана посыпались выстрѣлы и онъ, смертельно раненый, померъ въ шпитали.

Для характеристики якъ значенія меморіяла такъ и трагичной смерти Эгана, приводимъ часть отзыва нѣмецкой газеты „Ватерляндъ” въ которой между иншимъ написано:

„Мадьярскій министръ земледѣлія, Дараній, не откликалъ министеріального своего комиссара Эгана за тое, що въ Мункачевѣ держалъ будьто „антисемистскій” отчитъ про необходимость опѣки надъ русскимъ крестьянствомъ въ угорскихъ Карпатахъ, хотя мадьярско-жидовская пресса накинулась съ цѣлою завзятостью на сего комисаря и на самого министра. Дараній не могъ откликати своего урядника и лишити его безъ оправданія, если не хотѣлъ засѣсти на лавѣ обвиненныхъ и выявити себе орудіемъ въ рукахъ жидовской мафіи.”

Къ сожалѣнію, угорское правительство, на мѣстце Эгана не знайшло другого такого комиссаря, который продолжилъ бы начатое дѣло: — борьбу съ жидовскими вызисковачами и слѣдовательно, жиды дальше продолжали свой „гешефтъ” на Угорской Руси.

Головное жерело теперешной недоли русскаго крестьянства въ полночной Венгріи лежитъ въ неотвѣтномъ переведеніи урбаріальныхъ отношеній. Власти, що переводили тѣ справы, держались буквы закона и не увзглядняли въ ничомъ господарскихъ потребъ крестьянина. Они не думали о томъ съ чого крестьянинъ, привязанный выключно до земли, будетъ жити. Крестьянамъ отнято сѣножати — луки, пасовиска и даже въ части тѣ земли, которы они уживали раньше якъ общую власность.

Большая фиде-комисовая собственность (недвижимое имущество переходящое къ собственнику черезъ руки третьяго лица) отдавала и отдаетъ свои земельныи просторы въ большинствѣ аренду или поодинокимъ предпріемцамъ или наемцамъ, а тѣ арендуютъ — отнаймаютъ крестьянамъ потребны имъ до управы и годовли скота земли, пасовиска и сѣножати за подвойную или потройную цѣну.

Но не только большіи имѣнія прогрѣшилися тяжко противъ крестьянства. И сама держава или правительство провинилися тѣмъ, що совсемъ не подбали о основанія существованія крестьянъ въ тѣхъ окрестностьяхъ. Держава не подбала именно по тому, щобы удержати ровновѣсъ между населеніемъ и земельными вдадѣльцами. Крестьянинъ жилъ съ бѣдою пока малъ б—10 морговъ землѣ. По роздробленю тѣхъ морговъ между 4—5 дѣтей, сойшолъ на жебрака.

Не дивно, отже, що цѣлое угорское Подкарпатье заселено теперь крестьянскимъ пролетаріатомъ (населеніе не мающое имѣнія и жіющое изъ повседневного труда), у которого нѣтъ столько земли, щобы съ ней можна выжити. Могъ бы сей обѣднѣлый крестьянинъ снайти, отвѣтно до климатичныхъ обстоятельствъ тѣхъ сторонъ, свой прожитокъ въ годовли скота, но къ тому онъ не мае ни сѣножатей ни полонинъ. А вынаймати то все онъ може выключно черезъ посередника, якій забираетъ весь зыскъ для себе.

Фабричной индустріи въ тѣхъ сторонахъ нѣтъ ніякой. Нѣтъ также и ніякихъ копалень. Домашный промыслъ, якій обмежался на вовняныхъ выробахъ для домашнього ужитку счезъ совсемъ, бо нѣтъ гдѣ годавати овцы. Крестьянинъ покупаетъ для себе уже крамничную одежду. Могъ бы кто думати, що въ тѣхъ сторонахъ забытыхъ отъ свѣта, бодай прожитокъ дешевый. Совсемъ нѣтъ, якъ разъ на отворотъ. До половины зимы съѣдаетъ господарь свои хлѣбини запасы, а до жнивъ жіе дорого купленымъ хлѣбомъ. За все платилъ онъ 8 — 10 проц. дорожше отъ городскихъ цѣнъ.

Къ бѣднотѣ крестьянъ причиняются и иншій обстоятельства. Якъ въ абсолютной Угорщинѣ, неограниченной верховной власти за часовъ австрійскихъ министровъ Метерника и Баха, никто не дбалъ про экономичныи отношенія въ тѣхъ окраинахъ, такъ и теперь въ конституційной эрѣ, наша администрація обмежается на удержанію якого такого державного порядка въ комитатахъ, но экономичное положеніе населенія ей очень мало интересуетъ. Власть въ комитатахъ кенцентруется при комитатныхъ нотаряхъ. А якіи съ того, послѣдствія? Женатый греко-католицкій священникъ, съ годичною платнею 200 згр., отецъ дѣтей, муситъ въ значной части жити изъ крестьянина. Епископъ не заѣздитъ въ тѣ глухіи стороны. Онъ и не контролюетъ высокость церкорныхъ требъ. Учитель хочетъ выгодно жити, а инспекторъ заѣздитъ до него разъ на 3 — 8 лѣтъ. Нотарь — громадскій писарь, бачитъ свого „штульрѣхтера” (судію) разъ на чверть года и неудивительно, що онъ навыкнетъ, въ селѣ разпоряжатись по своей вподобѣ и самоволи. Много нотарей дретъ съ народа що можетъ и тиранизуетъ (переслѣдуетъ) кресдвянъ. Въ иншихъ сторонахъ Угорщины земельная посѣлость, которая можетъ быти взорцемъ для малоземельныхъ сельскихъ господарей. Тутъ такой посередничой власности нѣтъ. Тутъ никто не дбаетъ про контролю администраціи, про школы, дороги и вообще про публичны справы. Крестьянскій пролетаріятъ отданный божой ласкѣ и опѣкѣ.

Тѣ обстоятельства вытворили то, що въ переважно хлѣбородной Угорщинѣ умираетъ крестьянское населеніе. Русскій крестьянинъ не видитъ цѣлый годъ ни мяса, ни яйца, хиба выпье нѣсколько стакановъ молока, а въ велико-святочный день, съѣсть кусень житного или пшничного хлѣба. Зрештою, его поживою есть овсяный ощѣпокъ и коли не бракне картофля. Неудивительно, що коли въ иншихъ горскихъ сторонахъ видимъ рослыхъ, сильныхъ и здоровыхъ людей, то у русскомъ Подкарпатью встрѣчаемъ только недокровны, нужденны пожолклыи тѣни, — безсильны, вялы не придатны до войсковой службы. карликовати, скрофуличны, отданы изъ нужды пьянству, лѣнивы знуждованы и темны.

Розпука бере дивитися на той умираючій народъ. Теперь можна бы наветъ предсказати день, въ которомъ остатній русинъ утечетъ съ краю. Доси не найшлося бодай двохъ-трехъ людей, которыи занялись бы улучшеніемъ доли тѣхъ пролетаріевъ. Не занялися, бо и не могли занятися, коли застановимось, що той бѣдный та темный народъ, исключительно хлѣборобный, достался въ руки найсильнѣйшого и найпроворнѣйшого торговельного элементу въ Европѣ, жидовъ.

Начало иммиграціи того элемента, що удержуется исключительно съ торговли и съ „гешефту” припадаетъ на данную давнину. Однакъ небезпечная его пропорція до мѣстного населенія вытворилась доперва въ 70-ыхъ годахъ (минувшого столѣтія) на що зложились — по моему мнѣнію — два обстоятельства: угнетеніе россійскимъ правительствомъ своихъ иновѣрцевъ (жидовъ), и отъ фактъ, що иммигранты (жиды) тамъ поселяются, где снаходятъ для себе придатную почву.

Богатшіи жиды вышли съ Россіи за море до Америки и на европейскій западъ. Бѣднѣйшіи опинились въ Галичинѣ, а съ отти зайшли на Угорщину, а именно на русскую территорію, где жіетъ экономично подорванный, одже и слабый народъ, якій можна всесторонно вызыскати. Якъ паразиты (дармоѣдъ жіющій на счетъ другихъ), кидаются на слабшіи организмы, такъ и жиды—лихвари, кинулись на цѣлое русское Подкарпатье грубою массою, бо тамъ добачили для себе доброе поле для вызыску. Съ того часу началася завзята борьба между русскимъ, темнымъ, добродушнымъ крестьяниномъ и міровымъ, хитрымъ „торговельникомъ ”

Въ нѣкоторыхъ окрестностьяхъ засѣли вже тѣ „торговельники” (тѣмъ терминомъ называетъ Эганъ дальше въ своемъ докладѣ — жидовъ) понадъ 50 проц. крестъянскихъ земель. Нѣтъ ни одного поселенія, хотя бы оно склалось съ 8 хатъ, где бы не жилъ хотя бы одинъ изъ тѣхъ экземпляровъ, посредниковъ до всего. Въ центрахъ большого руху являются они въ значнѣйшомъ числѣ. Напримѣръ у Воловца маемъ на 1,115 христіанъ 212 не-христовъ (20 процентъ), — въ Свалявѣ на 1836 христіанъ 373 (25 проц.); въ Верецкихъ на 1836 христіанъ — 639 (42 проц.); въ Мункачевѣ на 11,000 жителей 6,000 (60 проц.); въ цѣломъ Свалянскомъ комитатѣ съ 56 громадами находимо 3 833 не-хрестовъ, одже 16 проц. всего населенія.

Они вынаймаютъ майже всѣ полонины и сѣножати большой посѣлости (отъ дѣдичей, помещиковъ) и отнаймаютъ ихъ опосля кретьянамъ. Они держатъ у своихъ рукахъ всѣ корчмы, где розпиваютъ и тѣмъ подрываютъ ихъ моральное и матеріальное существованіе. Здеморализованы и обѣднѣлыи крестьяне стаютъ позднѣйше для нихъ неминуемою жертвою. Всѣ комуникаційны подводы, особенно подводы до вывозу паньского лѣсного матеріалу, или збожа, находятся выключно въ ихъ рукахъ. Они посередничатъ при всякого рода торговли, они торгуютъ поживою, одежью, земледѣльничими снарядами, будовлянымъ матеріаломъ, каменоломами, шутромъ, вообще всѣмъ.

Маючи всякій „гешефтъ” въ своихъ рукахъ они орудуютъ цѣлымъ житьемъ селянства, его годичнымъ доходомъ и всею его будучностью.

Селянинъ сталъ тутъ невольникомъ тѣхъ „торговельниковъ” въ полномъ значенію того слова.

Найнисшая процентовая стопа, якую я засталъ въ тѣхъ сторонахъ, выносила 3 злр. отъ 10 злр., отже 30 проц. Можетъ быти, що где инде процентъ отъ пожичокъ меншій, но менѣ про тое не извѣстно. И скоро только довжникъ трохи обѣднѣетъ, то тутешный лихварь сейчасъ подтягаетъ процентовую струну на 1 зр. тыжнево отъ 10 зр. Въ гдеякихъ мѣстцяхъ той процентъ росте до 2 зр. тыжнево. Въ берегской верховинѣ на галицк. граници коло Ляторки и въ сусѣднихъ громадахъ, торгуютъ и женутъ ихъ на торги до Мункачева. Тамъ платятъ селяне за 10 зр. пожички тыжднево правильно 2 зр.

Стараніемъ наджупана (начальникъ округа — староста) берегского комитату, наше правительство прійшло селянами съ гдеякою грошевою помощею. Тамъ давано крестьянамъ завдатки на новыи полевы сборы. За метричный сотнаръ давано напередъ 4.50 зр. и крестьянинъ могъ спродавати свои плоды по людской цѣнѣ. Тамъ лихварѣ были сневолены попустити мало довжникамъ-крестъянамъ. Въ найновѣйшихъ часахъ розпорядилъ также министръ справедливости слѣдство за лихварями. Однакъ теперь они умѣютъ боронитись и то терроризмомъ. Самъ довжникъ не зробитъ на нихъ донесеніе до суду, бо тогдѣ утратилъ бы всякій кредитъ на будуще. А коли якогось лихваря заденунціюе священники или урядникъ, то лихварѣ сейчась спалятъ его или просто убьютъ.

По моей гадцѣ правительство взялось незручно до выкоренованья лихвы. Треба было въ каждой околици вынайти головного лихваря и покарати съ полною строгостью. Тѣмчасомъ ударено на всѣхъ отразу и черезъ тое ослаблено справу. Доносы сроблено явно (не тайно), и лихвари звернулись опосля противъ доносчиковъ и стерроризовали ихъ. Зрештою годѣ свящ. що жіютъ окружены жидами, доносити про все властьямъ, бо на томъ тратитъ опосля достоинство священниковъ.

На сколько теперь можна судити, то лихва розвиваесь тутъ дальше, только въ иншихъ видахъ и тайно. Крестьянинъ не признаесь передъ судомъ, якіи проценты онъ платитъ лихвареви, бо тогдѣ не пожичилъ бы ни крайцаря. Якъ придетъ до лицитаціи крестьянской земли, тогдѣ уже поздно слѣдити за лихваремъ. Врочемъ найбольше процвитаетъ тутъ лихва худобою. Якая же ей форма? Вотъ примѣръ:

Жидъ купуе пару бичковъ за 70 зр., и отдаетъ ихъ до „ровного подѣлу” селянинови въ цѣнѣ 100 зр. По уплывѣ года спродаетъ ихъ купцеви за 140 зр., жидъ оттягнулъ собѣ теперь 100 зр. (фальшиву цѣну купна), а оставшими 40 зр. дѣлится съ крестьяниномъ, що годувалъ тѣхъ пару воловъ цѣлый годъ своею пашою на своей оборѣ. При томъ онъ оттягаетъ крестьянину припадковый долгъ изъ процентами такъ, що спольникъ крестьянинъ получаетъ съ спродажи чисте зеро. А що заробилъ жидъ? Онъ заробилъ: 30 рз. при перепродажи бичковъ селянинови, 20 зр. яко половину зыску при продажи воловъ по одногодичной годовлѣ, що найменьше 10 зр. якъ продентъ отъ давнѣйшого долга селянина за всякіи виктуалы и другихъ 20 зр. при продажи воловъ, тому, що онъ тѣ волы спродалъ тихцемъ купцеви не за 140 зр., а за 160 зр. Разомъ, отже, заробилъ тотъ „торговельникъ” въ одномъ году за 70 зр. капитала 80 зр., то значитъ 115 проц.

Подобно дѣесь и при вставлюваню селянамъ коровъ. Корова стояла жида 35 зр., однакъ онъ отдалъ ей крестьянинови (вставилъ въ его стайню) въ цѣнѣ 50 зр. Въ 3-хъ годахъ отелилась корова три разы. По 3-хъ годахъ ведетъ жидъ чотыри штуки и продаетъ ихъ опять тихцемъ за нисшу цѣну. Заробокъ жида еще большій. За 4 штуки беретъ онъ такіи гроши, що вложеный капиталь (35 зр.) принесъ ему чистого зыску що найменьше 125 зр. Селянинъ одержуетъ только нѣсколько золотыхъ, бо черезъ три года доилъ корову. Въ недописавшомъ году крестьянинъ мусѣлъ еще докупити у „свого” жида и добродѣя паши на про годованье тѣхъ 4-хъ штукъ худобы, или вынаймити у жида полонину. Иначе може худобина змарнѣти или сгинути, а тогдѣ всю втрату вынагороджуетъ жидови спольникови крестьянинъ-спольникъ. Розумѣется, що за „выгоды” (за вставленье коровы) возитъ крестьянинъ свого добродѣя по всѣхъ торгахъ и робитъ на его грунтахъ даромъ.

Съ такимъ грестьяниномъ-невольникомъ обходится угорскій „торговельникъ” деспотично, по тирански. Онъ кланяется только перецъ „верхами’» (панами-урядниками) немилосердно. Русскій крестьянинъ дуже боится своего жида и не осмѣлявся наветъ іойкнути. А „свой” жидъ дретъ „свого” селянина до самой шкуры. Такъ, напримѣръ, платятъ въ Долѣшныхъ Верецкихъ всѣ земскіи властители женцеви денно 60—70 крайцаровъ и даютъ еще три чарки горѣлки и пачку тютюну. „Свому” жидови робитъ крестьянинъ въ жнива за 30 кр., а въ деякихъ сторонахъ, где нѣтъ дворовъ, получалъ крестьянинъ за порѣзанье и порубанье стоса дровъ пачку тютюну вартости 3 кр.

Наколи бы кто отважился нарушити тѣ относины (невсльницво) мевду русскимъ крестьянствомъ и клясою т. зв. „торговельниковъ”, то „торговельники” готовы на все. Они сейчасъ порозумѣются съ собою и не перебираютъ въ нищеніи. Священника въ Вербяжи пустили они въ трехъ лѣтахъ три разы съ дымомъ за тое, що онъ отважился станути до лицитаціи полонины, що была въ жидовскихъ рукахъ. Священникови въ Дол. Верецкихъ загрозили за лицитацію сѣножатей подпаломъ, а коли онъ обезпечилъ все свое майно отъ огня, то „торговельники” помстилися на немъ тѣмъ способомъ, що въ ночи повырѣзовали четыремъ его конямъ языки. Съ Галичины привозятъ много кльоцовъ до тартаку въ Воловци. Частина возниковъ не ставала у жида въ корчмѣ, а въ русского крестьянина въ Ляторцѣ на попасъ. За тое спалено того селянина. Въ мармарошскомъ комитатѣ основано въ деякихъ селахъ задатковыи кассы и крамницы на галицкій способъ. Що-жъ сталося? Про тое дозналися „торговельники” и сейчасъ выслали двохъ своихъ людей до русского священника (занявшогося организацїею), въ Долѣшной Быстрѣ и представили ему, щобы сейчасъ залишилъ его роботу. Священникъ засмѣялся и сказалъ, що кромѣ него, въ томъ дѣлѣ тудится 10 другихъ людей и про тое его выступленіе съ организаціи не спинило бы дѣла. Невдовзѣ но томъ подпалено обойстье того священника на чотырохъ углахъ и онъ утратилъ весь своей необезпечный маетокъ. Деканови въ Долѣшныхъ Верецкихъ поручилъ министръ земледѣлія списати въ своемъ деканатѣ число крестьянской худобы и подати до вѣдомости правительства просторы полонинъ и сѣножатей, якіи находятся въ крестьянскихъ рукахъ. Деканъ ѣздиль отъ села до села и списувалъ крестьянскіи потребы. У декана явились „торговельники” и радили ему добрымъ способомъ залишити тую роботу, бо можетъ найтися ктось (?) такій недобрый, що могъ бы за тое подпалити декана. Послѣ того деканъ былъ примушеный зречись своей задачи. Священникъ у Сусковѣ выслалъ просьбу до своихъ властей, щобы его чѣмъ скорше перемѣстили на другій пароходъ тому, що онъ тутъ непевный нѣ свого, нѣ своихъ дѣтей житья. И той священникъ припадково належалъ до тѣхъ, що донесъ до суду про лихварей въ его селѣ, и отъ нѣсколькихъ лѣтъ доставлялъ разомъ съ приходомъ матеріалъ до будовы комитатской дороги.

Можна бы навести еще много примѣровъ того, якъ тѣ „торовельники” станули супротивъ интересовъ державы и державныхъ урядниковъ.

Въ ужгородскомъ комитатѣ удержуетъ держава, въ Турѣ-реметѣ розплодовую конскую стайню. Не посѣдаючихъ своихъ сѣножатей, стайня муситъ куповати сѣно и овесъ. Но доставу маютъ въ своихъ рукахъ виключно „торговельники.” Въ послѣднихъ часахъ подали они собѣ руки и змовились доставляти стайни 100 кильо овсе, только по 8 зр. Команда въ Дебрецѣнѣ, що завѣдуетъ стайнею въ Турѣ, была примушена спроваджати овесъ ажь изь Дебрецѣна, що снова попало въ руки не приватнихъ доставцевъ, а въ руки збожевыхъ купцевъ, однакъ дешевше, по 6 20 зр. При вннайманію пропинаціи въ Воловцы и сусѣднихъ селахъ бережского комитата не поважился никто станути до лицитаціи, бо всѣ боялись шинкаря, що отъ лѣтъ вынаймаетъ тую пропинацію. Послѣдствіе того било такое, що эраръ, щобы покончити дѣло, мусѣлъ воловецкій округъ случити съ мункачевскимъ.

Наколи тая клясса „торговельниковь” важитея такъ выступати противъ державныхъ урядниковъ и урядовъ то можна собѣ представити, съ якою тиранскою самоволею выступаетъ онъ противъ крестьянскихъ громадъ, где писаръ чи судія просто подчинены тѣмъ „торговельникамь”, або где „торговельникъ” самъ судіею, или належитъ до кружка крестьянскихъ вызыскувачей.

Тѣ „торговельники” исполняютъ свои обовязательности относительно державы дуже слабо, недокладочно. Я не встрѣчалъ до теперь такихъ, щоби были венгерскими горожанами, хотяй они тутъ жіютъ уже долшій часъ. Знаю численныи случаи, що богатшіи „торговельники” залягаютъ по два и больше годовъ съ податками въ надѣѣ, що имъ удастся ихъ не заплатити.

А якъ зручно они знаютъ выкрутитись отъ военной службы! Они нарочно калѣчатъ себе, или натираютъ части тѣла ѣдкими мастями, щобы при бранцѣ ихъ узнали за неспособныхъ до войска. Усуванье отъ военной службы приходитъ имъ тѣмъ лекше, що метрики уроженія ведутся дуже недбало. За старшого 20-лѣтнього брата ставится молодшій, а старшій за той часъ гуляетъ за границею. Блискость галицкой границы есть имъ дуже на руку. Богатшіи „торговельники” нанимаютъ рекрутовъ и посылаютъ подъ своимъ родиннымъ именемъ до бранки, до Галичины. За Петра ставится Павелъ, розумѣется, якійсь нѣмый, тупоумный или горбатый, нездатный до войска.

Подкупства урядовъ, судовъ, суть тутъ на денномъ порядку, и крестьянинъ въ справѣ съ жидомъ рѣдко коли дойдетъ до права. Каждого умѣютъ они подкупити. Неподкупного они терроризуютъ наветъ угрозою смерти.

Окружный судыя въ Долѣшныхъ Вередкихъ оповѣдалъ мнѣ передъ нѣсколькими недѣлями, що онъ не поважилбыся безъ стрѣльбы выйти вечеромъ за городъ. Ѣдучи возомъ, онъ постоянно держитъ рушницю между колѣнами. А мушу замѣтити, що тому судіи одобрано карныи справы. Извѣстного „торговельника” съ Воловца завсегда судитъ судія делегованый изъ Берегсагу, а то на приказъ высшихъ властей. Свалянскій старшій судія извѣстный изъ справедливости и энергіи. Народъ обожаетъ его и любитъ. Онъ старается помагати населеннію, но на его житье робили нападь „торговельники” уже два разы. Въ роздѣльскихъ суткахъ засѣлись на него и были бы его убили, если бы случайно другіи люди не задержали его силою въ чардѣ Данила.

„Торговельникъ” завсегда певный, що въ судѣ выграетъ справу. Вотъ примѣръ: Передъ годами зайшолъ тутешный лѣсничій въ фиде-комисныхъ (недвижимыхъ) добрыхъ, вѣрный старый слуга, до того богатшій человѣкъ, до склепу въ Свалявѣ, щобы купити кильо шроту. Не маючи съ собою грошей, онъ взялъ шротъ на боргъ за 30 крайцаровъ. Вернувшись до дому, неожиданно заслабъ и по тыждни померъ. Умираючи, при свѣдкахъ сробилъ завѣщанье и сказалъ выразно, що не маетъ ніякихъ долговъ кромѣ 30 кр. за шротъ и упомянутого купца. Въ десять дней по его смерти явилась у вдовы урядова комиссія съ склепникомъ изъ Свалявы и зафантовала за фальшивый долгъ вдовы покойного на сумму 20 зр. — часть спадщины. Справа пошла передъ судъ, склепникъ поставилъ своихъ свѣдковъ, свѣдковъ вдовы не допущено, и конецъ былъ такій, що судъ присудилъ склепникови 200 зр. съ процентами, а въ додатку вдова заплатила кошта процессу и кару за тое, що въ своемъ часѣ выкинула за двери урядовую комиссію. Народъ трепещетъ на видъ „торговельниковъ.”

Рабунки и обвѣшованье срабованыхъ особъ есть тутъ звычайнымъ дѣломъ. Во всѣхъ случаяхъ провѣрено, що злочинства допустились „торговельники.” Между русскими крестьянами было въ остатныхъ десяткахъ лѣтъ только два розбишаки изъ которыхъ одинъ, Володиміръ, сидитъ за убійство отъ 4-хъ лѣтъ въ криминалѣ. Число подпалячевъ, розбишакъ та злодѣевъ съ кляссы „торговельниковъ” доходитъ до нѣсколька сотъ.

Старшій командантъ кошицкой жандармеріи, где належатъ комитаты бережскій, унгварскій и другіи, заявилъ менѣ минувшого тыждня, що публичное обезпеченіе загрожено въ тѣхъ комитатахъ только изъ стороны тѣхъ прихожихъ элементовъ. Русскій крестьянинъ спокойный и если бы не тѣ „торговельники,” то въ цѣлой окрестности не треба бы нѣ одного постерунку жандармовъ. Народъ русскій говоритъ, побожный и богобоязливый. Я тое провѣрилъ самъ моимъ досвѣдомъ. Я съобовязуюсь цілѣій годъ ходити безъ оружья по всѣхъ полонинахъ, лѣсахъ та дебрахъ, розумѣесь подъ условіемъ, що не встрѣчусь съ „торговельникомъ.” Тѣ зайды тревожатъ людей, а терроризуючи все населеніе, пануютъ надь нимъ. Они тутъ неограничены паны.

Банкъ или задатковая касса не маютъ силы тутъ оперовати. Два или три разы пробовали тутъ заводити пожичковыи кассы, щобы людямъ помагати дешевымъ кредитомъ. Но „торговельники” сейчасъ змовилися и всѣхъ довжниковъ кассы снищили матеріально. А якъ затѣмъ пришло до лицитаціи довжника, то на лицитацію не явился ни одинъ купець довжника и пожичковая касса утратила свою пожичку. Гроши можна тутъ пожичати только у „торговельника,” розумѣесь на лихву. „Торговельникъ” пожичаетъ гроши безъ риска. Крестьянинъ попадаетъ въ первую залежность отъ такого вѣрителя при „вставлюваню” худобы на половину зыску. Ся худоба покрываетъ вже можливую страту вѣрителя. Часомъ самъ крестьянинъ беретъ такую худобу съ рукъ „торговельника”, но въ большинствѣ „торговельникъ” всякими обѣцянками, наклонюетъ крестьянина до той, нѣбы то корыстной спекуляціи. Если селянинъ случайно ведесь легкодушно, то „торговельникъ” навѣдуетъ его дуже часто и доглядаетъ, щобы не змарновалъ вставленой худобы. Такою худобою не смѣетъ крестьянинъ ѣздити нѣ на поле, нѣ на торгъ. Бываетъ, що и до плуга не вольно ему впрягати вставленого вола. По продажи вставленной худобы обчислюетъ „торговельникъ” съ крестьяниномъ, а на случай долга, кажетъ себѣ сейчасъ выставити вексель или т. зв. тратку. При другомъ обрахунку наросъ звычайно долгъ. Тогдѣ „торговельникъ” продаетъ звычайно маетокъ крестьянина, а якъ того замало, то частину грунту интабулюетъ на себе. Такая процедура продолжается нѣсколько лѣтъ, вѣритель обмотуетъ своего довжника що разъ новыми интересами — вставлюваньемъ худобы, а за третьимъ вставленьемъ худобы переходитъ звычайно цѣлое недвижимое имѣніе на „торговельника.” Бываетъ и такъ, що „торговельникъ” не перепишетъ набытое имѣніе на свое имя, и крестьянинъ платитъ за него еще и грунтовый и домовый податокъ.

На томъ мѣстци запримѣчу, що хотяй якъ бѣднымъ былъ бы будущій „торговельникъ” на початку, — прибывши съ Галичины или Россіи на Угорщину, — онъ жіетъ просто съ милостыни своихъ одновѣрцовъ — то таки не занедбуетъ образовати своихъ дѣтей. Въ глубокой Верховинѣ, где въ русскихъ селахъ кромѣ священника и учителя, есть дуже мало письменныхъ людей, „торговельники” на свой коштъ удержуютъ покутныхъ учителей т. зв. „бохеровъ.” Они ходятъ отъ хаты до хаты, собираютъ жидовскою молодежь отъ 4-хъ лѣтъ почавши и учатъ ей вѣры, читати, писати и головно раховатм. Такое водится въ окрестностяхъ Ужгорода и въ цѣломъ мараморошскомъ комитатѣ. Въ Мараморошскомъ Сигетѣ отбывается наветъ два раза въ годъ торгъ на тѣхъ бохеровъ.

Якъ только лихваръ набылъ собѣ тутъ и тамъ нѣсколько крестьянскихъ имѣній по высше указаннымъ способомъ, а всѣхъ разомъ управляти не въ силѣ, — тогдѣ обезпечуетъ онъ господарскіи будинки отъ огня. Въ короткомъ часѣ подпалюетъ самъ тіи будинки, ховаетъ въ карманъ получены отшкодованія, а землю вынаймаетъ опять крестсьянамъ. Деякіи „торговельники” были вже такъ добре знаны угорскимъ ассекураційнымъ товариствамъ изъ того ремесла, що ихъ жадна ассекурація не хотѣла принимати. Они, длятого, мусѣли обезпечати свои недвижимости въ заграничныхъ ассекураційныхъ обществахъ. Деякіи „торговельники” забогатѣлись наветъ съ того „ремесла” и жіютъ теперь по мѣстахъ съ цѣлымъ комфортомъ — выгодами.

Чужинецъ, що першій разъ зайдетъ въ русское село не зауважитъ сразу бѣдноты тамошиыхъ крестьянъ. Въ деякихъ большихъ селахъ при головныхъ дорогахъ „торговельники” становлятъ уже четвертую или даже третую часть населенія, а мѣстцями наветъ половину, только въ глубокой Верховинѣ займаютъ они только три до пять хатъ. Въ селѣ треба розглянутись и розслѣдити маетковыи относины крестьянъ, то ажъ тогдѣ покажется, що третина, половина или большая половина крестьянъ не маетъ уже ніякой земельной посѣлости, бо вся ихъ земля перейшла въ руки 2—3 „торговельниковъ.” Крестьяне жіютъ только въ комѣрномъ, а землю отнаймаютъ отъ „торговельниковъ. ” Ни худоба, ни збоже, ни сѣно не належитъ до нихъ, хотя они коло того всего роблятъ. Имъ отпускаетъ „торговельникъ” только малую пайку на прожитье, а решту забираетъ собѣ.

Весь господарскій инвентарь такого „торговельника” складается въ селѣ съ одной великой шопы, где зложена кукуруза. Изъ величины такой шопы можна познати, сколько крестьянскихъ груптовъ проглотилъ сей „торговельникъ.” Самъ онъ цѣлый годъ не занимается ніякою роботою въ поли. Его робота полѣгаетъ въ томъ, що въ осени скажетъ крестьянинъ: „Теперь звозѣтъ мою кукурузу.”

Кто съ прихожихъ побачитъ въ селѣ худобу, тотъ не маетъ понятія, що переважная частина той худобы належитъ также до „торговельниковъ.” Крестьянинъ годуетъ ей только и уживаетъ. Въ цѣломъ свалявскомъ округѣ есть 6,500 коровъ и воловъ. Съ того належитъ до „торговельниковъ” 3,192 штукъ. Въ поодинокихъ громадахъ, есть еще большая диспропорція (несоразмѣрность). Въ Ганковици маютъ крестьяне 33 штукъ власной худобы, а до „торговельииковъ” належитъ 229 штукъ. Въ Воловци маютъ крестьяне 122 штукъ худобы а жиды 226. Въ Гукливомъ — крестьяне 160, жиды 165 штукъ. Въ Кичорнѣ — крестьяне 35, жиды 81. Въ перехрестной — крестьяне 21, жиды 46. Въ Сербовцяхъ — крестьяне 50, жиды 58. Въ Малыхъ Ростокахъ — крестьяне 34, жиды 88. Въ Бербяжи — крестьяне 56, жиды 100. Въ Завадцѣ — крестьяне 46, жиды 150. Въ Тисовой — крестьяне 26, жиды 60. Въ Котильници — крестьяне 16, жиды 70. Въ Выжной Выстрѣ — крестьяне 26, жиды 70. Въ Мискаревици — крестьяне 11, жиды 16. Въ Борсучинѣ — крестьяне 5, жиды 20. Въ Ляторцѣ — крестьяне 61, жиды 150. Въ Плавѣ — крестьяне 25, жиды 74. Въ Великихъ Растокахъ — крестьяне 10, жиды 74. Въ Ветлинѣ — крестьяне 16, жиды 65 штукъ.

Въ такихъ обстоятельствахъ нѣтъ уже ратунку для крестьянъ. Земля до половины въ рукахъ чужинцевъ, що не сутъ и не будутъ николи Мадьярами, що не сутъ и николи не будутъ хлѣборобами, що ссутъ только землю, а николи ей не справляютъ, що уважаютъ сю землю за предметъ торговли и оставлятъ ей, якъ только земля опустароватѣетъ. Жители тѣхъ окрестностей мусятъ загинути, земля муситъ опустаруватѣти. Худоба, що съ года на годъ числеино зменшается — пропадатъ.

Народъ, що не маетъ ни земли, ни худобы, якого судьба почиваетъ въ рукахъ лихваря, народъ, що зависитъ отъ гумору и самоволи сего лихваря; народъ нарочно розпіяченый и сдеморализованный, которому вже ни священникъ, ни войтъ не можутъ придти на помочъ, а якого всякій администраційный урядникъ выкорыстуетъ и кривдитъ; народъ, якому загально никто въ свѣтѣ не подаетъ помощной руки сей народъ будетъ постепенно упадати матеріально и морально чѣмъ разъ низше, пока не загинетъ.

Наколи Эксцеленціо (министръ земледѣлія) думаете помогти сему народови, наколи хочете надоложити тое, що держава и общество тутъ черезъ столѣтія занедбали и по силамъ направити зло, якое сдѣлано; наколи хочете въ послѣдной годинѣ та въ крайней опастности подати руку симъ що борются съ смертью и бодай одну частину ихъ спасти отъ загибели, то тутъ только одинъ выходъ. Оставьте на боцѣ всякіи палліативныи (на короткій часъ облегшаючiи) дробныи способы, и берѣтся за удовлетвореніе цѣлого больного организма.

Найперше треба подбати про долгорочный кредитъ земельный, щобы опять поднести штучно обмеженную вартость земли. Кромѣ того треба подбати про короткосрочный особистый кредитъ. затѣмъ треба „вставити” селянамъ розплодовую худобу. Ся худоба остане пока що власностью державы, а корысть съ ней припадетъ крестьянинамъ. Дальше треба подъ руководствомъ мѣстцевыхъ священниковъ съорганизовати господарскіи селянскіи кооперативы. Надъ тѣми кооперативами треба завести контролю, выслати туды путешествующихъ инструкторовъ, а поодинокіи кооперативы случити въ одную цѣлость подъ контролею министеріального комиссара. Организацію такую треба перевести (для пробы) найперше въ одномъ округѣ. По уплывѣ года можна будетъ довести до того, що въ данномъ округѣ не будетъ ни въ одного крестьянина „вставленной” худобы „торговельникомъ,” а довги его черезъ тое не взроснутъ. Тое заохотитъ крестьянъ до працѣ и ощадности. Крестьянинъ взбудится съ просонья въ якое попалъ. Онъ почувствуетъ себе свободнымъ, освобожденнымъ изъ лихварского ярма и наберетъ силы и бадрости до труда.

Декто думаетъ, що русскій народъ такъ подупалъ физичио, духово такъ нерозвитый и морально, такъ ослабъ, що вже неспособный до ніякой працѣ и до твердого нормального житья. Кто такъ думаетъ, тотъ не знаетъ русского народа. Русскій народъ съ врожденія добрый, послушный, говорливый и приличный. Онъ переймется поступомъ и онъ знаетъ дуже добре, где зло сидитъ Только у него нѣтъ возможности, щобы власиыми силами выдобытись изъ теперѣшиого положенія. Розумѣется, що нынѣ той народъ неспособный до роботы. Онъ — же годуется только овсянымъ ощипкомъ, капустою, а въ найлѣпшомъ выпадку картофлею. Тая пожива не подаетъ ему физической силы и вытревалости. Его организмъ немощный и нерозвинутый. Въ войску, где его добре кормлятъ, русскій селянинъ не только сполияетъ свою службу на ровнѣ съ другими, но онъ вытревальшій отъ угорского подолянина, бо загартованый до бѣды.

Въ Галичииѣ, где русское населеніе въ деякихъ окрестностяхъ жіетъ лучше, русскій розвивается духово дуже добре, понятливый и способный до всякой ручной роботы. 3а двѣ десятки лѣтъ змѣнятся обстоятельства въ нашомъ Подкарпатью на лучше, скоро только держава подастъ его жителямъ скорую и добрую помощъ.

Декто сумѣвается, чи зможемо мы той народъ выховати для себе, коли вытягнемо его съ теперешной бѣды. По моей мысли, намъ поведесь зближити той народъ до насъ, наколи, передовсемъ, подамо ему лучшіи условія жизни. Русскій вопросъ есть наразѣ вопросомъ желудка. Ужіетъ держава всѣхъ своихъ силъ для поратованья тѣхъ людей, то мы позыскаемъ въ нихъ трудолюбивыхъ хлѣборобовъ.

Теперешиая хвиля надобится до акціи въ томъ направленіи якъ найлучше. Вся публика прихильна акцiи, и ожидаетъ ей отъ Васъ Эксцеленціо!

Сѣ Карпатскіи верховины были колись пралѣсомъ. Тѣ, що выкорчували и справили тую землю, тѣ, що тысячи лѣтъ срошовали ей своимъ потомъ и жіючи тутъ сполняли совѣстно свои горожанскіи и патріотичныи должности въ мирныхъ и военныхъ часахъ взглядомъ державы — тѣ хлѣборобы заслугуютъ на державную помощъ въ той тяжкій для нихъ хвили. Поддвигнути ихъ лежитъ въ нашомъ державномъ интересѣ.

Якъ Эганъ, такъ и много иншихъ безсторонныхъ изслѣдователей жизни угрорусского народа, — положительно доказовали, що русскій народъ въ Угорщинѣ совершенно сруйнованый и если не настанетъ перемѣна, то онъ совершенно пропадетъ.

И, вотъ, перерѣмна настала. Угорская Русь получила автономію, съ ей сыновъ спали вѣковыи оковы и они свободно могутъ говорити о томъ, що тяжкимъ каменемъ вѣками лежало на иѣъ народномъ организмѣ.