Страйкъ!..........

Всюда слышно было то слово. Не только среди рабочихъ массъ, не только среди тѣхъ, що тотъ страйкъ устроивали, говорено о немъ, о страйку всюда говорено. Онъ былъ злободневнымъ вопросомъ, такъ якъ отъ исхода того страйка надѣялися радикальной смѣны въ отношеніяхъ капитала и труда. То не былъ простый страйкъ, въ которомъ росходилося о нѣсколько центовъ надбавки, то была борьба на смерть и жизнь. Обѣ стороны сознавали то и обѣ стороны рѣшили не уступати. Знали, що кто первый поддастся, тотъ проиграе и долгіи годы треба буде ждати, щобы мати таку случайность свести счеты между собою.

И обѣ стороны не уступали. Ждали.

Трудъ съ капиталомъ сводилъ счеты, а все населеніе терпѣло. Но що кому до того? Въ первой мѣрѣ борьба о существованье, а що въ той борьбѣ есть жертвы, то не отводитъ борющихся отъ своей цѣли. Що имъ о кого? Щобы имъ было добре.....

Между страйкующими опинился Иванъ Смага. Своими гадками онъ былъ далеко отъ страйку. Що ему страйкъ? Война кончилася, получилъ съ дому письмо, що жена и дѣти живутъ, що нужда огромна, що все знищене и треба непремѣнно хозяйской руки и онъ только думалъ о томъ, якъ вертати до краю. Центовъ пришпаровалъ, робилъ, не докладаючи рукъ, думалъ, що еще що-то заробитъ передъ своимъ отъѣздомъ въ старый край, а тутъ на, маешь страйкъ. И не знати, що теперь дѣлати. Ни оставати и проживати то, що тяжкимъ человѣкъ трудомъ добылъ, чѣмъ думалъ привести въ порядокъ свое хозяйство тамъ въ старомъ краю, ни вертати. Поворотъ не дуже беспечный, не можно того всего, щобы человѣкъ хотѣлъ, взяти съ собою, а вертати съ порожными руками и може еще стратити гроши въ дорогѣ черезъ разны задержки, также не хотѣлось. И тяжко приходило теперь Ивану. Ни сонъ его не чепался, ни пожива не смаковала, а якъ на нѣсколько минутъ удалось ему задремати, то ставали передъ нимъ страшны привѣдѣнія, сдавалося ему, що страшный кошмаръ его дуситъ, що не може дыхати, що пришелъ конецъ на него.

И такъ проходили дни за днями. Страйкъ принималъ що разъ то большіи розмѣры, вмѣсто того, щобы ишло къ лучшему, шло що разъ то къ горшему, сдавалося, що не буде никогда конца страшному состоянію.

Хотя отъ роботъ вздержалися всѣ организованны рабочіи, то однако было много такихъ, що по нѣкоторомъ часѣ вернули назадъ до роботы. Разны были къ тому причины. Одны просто не соглашилися со страйкомъ, такъ якъ по ихъ мнѣнію страйкъ былъ совершенно не на мѣстцѣ, другіи нужды ради ишли въ роботу. Не всякому легко сидѣти безъ роботы, когда семья велика, а нѣтъ ей що ѣсти дати.....

Иванъ долго не зналъ що дѣлати. Съ одной стороны совѣсть не казала ему ломати солидарности съ прочими рабочими, съ другой сновь стороны мучили его сомнѣнія. Онъ самъ не поможе выграти страйку, впрочемъ, дни его пребыванія на американской земли почислены. Може мѣсяцъ, може два еще посидитъ, а тамъ поѣде въ старый край. И по що ему сидѣти даромъ? По що тратити гроши, когда тѣ гроши ему тамъ придадутся? И то треба купити и друге, хорошо оставити гроши на чорну годину, жаль дармо сидѣти. Нехай другіи добиваются лучшей доли, а онъ пойде еще заробити нѣсколько долларовъ. Богъ милостивъ, чей же не встрѣтитъ его несчастье.....

Такъ бился Иванъ съ гадками, наконецъ не выдержалъ и пошелъ до роботы. Не смѣлъ дивитися по сторонамъ, шелъ шибкимъ крокомъ, якъ бы хотѣлъ чѣмъ скорше укрытися подъ землею, якъ бы хотѣлъ пропасти съ очей людей.

Шли дни за днями. Иванъ ходилъ каждый день до роботы, привыкъ уже къ новому положенью и только считалъ, сколько зарабатывалъ А зарабатывалъ хорошо. Стоило теперь жизнь свою наражати, такъ якъ робота ишла каждый день и человѣкъ могъ робити и заробити, сколько хотѣлъ. То Ивану подобалося и чувствовалъ себе хорошо.

Однажды вечеромъ зашелъ къ нему землякъ. Сейчасъ на вступѣ сказалъ:

— Иване, не ходи больше до роботы.

— Чему? — спросилъ Иванъ.

— Може быти несчастье.....

— Що за несчастье? Чи менѣ первый разъ итти подъ землю?

— Не о то иде. Страйкъ тревае за долго, робочій народъ начинае нетерпеливо къ всему относитися. И винуе тѣхъ, що не заперестали роботы, въ томъ, що до сихъ поръ страйкъ не выигранъ.

— Чи я самъ хожу до роботы? Не я началъ, не я буду кончити. Не пойдутъ другіи, не пойду и я.

— Я только тебе остерегаю. Я на твоемъ мѣстцѣ може бы и самъ пошелъ до роботы, но иногда треба послухати доброй рады. Я прошу тебе, не ходи до роботы. Кто знае, чи не прійде де борьбы. На то заносится.

— Съ кѣмъ? Полиція вѣдь стереже копалень, — отвѣтилъ Иванъ. — Лидеры страйку вѣдь не схотятъ провадити борьбы съ полиціею.

— Лидеры того не хотятъ, то правда, и если бы то было въ ихъ силѣ, то никогда бы до того не допустили, но ты знаешь, що среди рабочихъ крутятся разны агитаторы, которы намавляютъ людей къ рѣшительной борьбѣ. Говорятъ они, натурально тихцемъ, що безъ крови не може обойтися, що только кровью достигаеся улучшенія доли.

— И находятъ такихъ, що ихъ слухаютъ?

— Сегодня за каждымъ преступникомъ пойде горстка людей. И я опасаюся, що и у насъ прійде къ проливу крови. И по той причинѣ еще разъ тебе остерегаю: не ходи больше до роботы.

— Увижу — отвѣтилъ Иванъ неохотно и поблагодарилъ за совѣтъ.

По отходѣ краяна долго не могъ онъ рѣшитися, що дѣлати. И такъ добре бы было, щобы не нойти и не наражатися на небеспеченьство и добре бы было заробити нѣсколько долларовъ, которы, перемѣнены на короны, давали бы огромну сумму. Сонъ его не чепался. Долго не могъ уснути, только надъ раномъ заснулъ на нѣкоторе время. Но сонъ его не подкрѣпилъ. Все таки всталъ о обыкновенной порѣ, захватилъ съ собою обѣдъ и пошелъ до роботы.

Въ копальню нужно было итти доброй полъ годины. Иванъ шелъ рѣзко, свѣжій воздухъ повліялъ на него благотворно и онъ даже началъ посвистовати. Дорога вела поподъ лѣсокъ собственно корчи. Иванъ съ презрѣніемъ дивился на корчи и думалъ, якій то у него славный лѣсокъ, якъ онъ нарубае въ немъ прекрасныхъ деревъ и побудуе хорошу хату. Не таку, якъ дотеперь малъ, а свѣтлу, высоку, просторну, щобы радость была въ ней посидѣти. И будутъ ему въ селѣ всѣ завидовати. Правда все дороге теперь, но у него грошей не мало. Здоровлье служило, грошей можно было заробити и онъ ихъ заробилъ. Що то буде за радость, когда поверне.

Незамѣтно для него прошло время и онъ очутился въ близости копальни. Нечаянно пропали всѣ гадки о старомъ краю. Иванъ пригадалъ себѣ о вчерашней бесѣдѣ съ землякомъ и въ груди що то защемило его. Яке то нехороше предчувствіе его охватило и внутренній говорилъ ему голосъ: Иване, вертай, не иди до роботы. Но розумъ ему говорилъ: Шкода грошей. Статися тобѣ не може ничего, войско недалеко, полиція также тутъ, що кто може сдѣлати?

И Иванъ смѣло пошелъ къ обыкновенному занятію. При входѣ замѣтилъ якихъ то подозрѣнныхъ людей, неизвѣстныхъ ему, но не обратилъ на то вниманіе. Може глядаютъ роботы, а може то также рабочіи? Равны люди шляются по свѣтѣ, на всѣхъ не молено обращати вниманія.

Въ роботѣ Иванъ забылъ о всемъ. Не было часу думати о другихъ рѣчахъ, треба было настрѣляти угля и наладовати, сколько можно. Вагонетки даютъ, сколько хочешь, слѣдуе корыстати изъ того. И не замѣтно среди тяжкого труда прошелъ день. Иванъ благодарилъ Бога, що все прошло благополучно и смѣялся въ душѣ, що сновь прибыло ему грошей.

Изъ копальни ишло богато людей. Одны кончили роботу скорше, но всѣ ждали, щобы разомъ выходити. Неровный часъ, лучше разомъ итти.

Когда громадка прошла нѣкоторе розстояніе отъ входа въ копальню, изъ корчей посыпалися на ню камени и палки. Громадка встановилася, глядала очами напастниковъ. И скоро узрѣла кучку людей, стоящу въ корчахъ. Нѣкоторы рабочіи кинулися въ бокъ, щобы оминути напастниковъ, но съ другой стороны такъ само встрѣтмъ ихъ градъ каменей. Выхода не было, треба было имъ пробити собѣ дорогу впередъ или вертати.

На шумъ надбѣгла полиція, стерегуща майновъ и кинулася на нанастниковъ. Но тѣ, видно, знали о томъ и рѣшилися на все, такъ якъ вмѣсто каменей начали стрѣляти изъ револьверовъ. При первой сальвѣ палъ Иванъ на землю. Изъ его груди струилася поволи тепла кровь и ярко отбивалася на рабочей черной одеждѣ.....

Ивана, разомъ съ другими жертвами человѣческого звѣрства, подобрано и повезено въ госпиталь. Лѣкарь сконстантовалъ у него, що куля загрязла внутрѣ гдѣ то около легкихъ, що нужна операція и що исходъ операціи непевный.

Но Ивана то ничего не обходило. Онъ лежалъ безжизненный. Сдавалося, що жизнь изъ него утекла, що онъ безжизенный трупъ. Но сердце въ немъ еще билося. На лицѣ не видно было жадныхъ страданій, видно лежалъ въ безпамятствѣ.

Предпринято операцію. Операція была довольно трудна, такъ якъ кулька передъ тѣмъ, чѣмъ попала въ тѣло, розбилася на чѣмъ то твердомъ и поодинокіи кусники треба было выбирати. Лѣкарь заявилъ, що если не послѣдуе закаженіе крови, то паціентъ выйде съ жизнію.

Но Иванъ вправдѣ не умеръ, но и не приходилъ къ здоровлю. Кидался въ горячкѣ, говорилъ на непонятномъ для окружающихъ людей языкѣ, горячка не уступала.

Самъ Иванъ чувствовалъ себе счастливымъ. Що сталося съ нимъ, онъ не зналъ. Ему сдавалося, що заробилъ богато грошей, що ѣде первою классою изъ Америки въ родну сторону, що около него ходятъ слуги, якъ около великого пана, не кажутъ ему ставати съ постели и все ему доносятъ, щобы не мордовался самъ, но ему то панство не было до подобы. Ему хотѣлося чѣмъ скорше пріѣхати до дому.

И вотъ сдаеся Ивану, що онъ дома. Тамъ все по старому, жена только постарѣла черезъ то время и дѣти повырастали. Но все якъ то не свойско ему, смѣлости одны къ другимъ не маютъ, а то все черезъ ту прокляту службу. И дома его въ постели держатъ, ходятъ коло него, якъ бы не знати, що за велика съ него особа. И злоститъ то Ивана, проганяе ихъ отъ себе, но все то не помагае. Сдаются ему говорити, що разъ онъ великимъ паномъ, разъ онъ мае гроши, то такъ муситъ быти. А жена и дѣти черезъ то чуждаются, утѣкаютъ, сдаются говорити: ты не нашъ уже, ты богачъ, ты тутъ не будешь оставатися.

И въ горячкѣ переносится Иванъ назадъ въ Америку. Жаль ему оставляти родне гнѣздо, къ которому такъ стремѣлся жаль оставляти жэну и дѣти, но если они не хотятъ его, если зимно къ нему относятся, то нехай побудутъ безъ него. Поѣде собѣ, гроши сложитъ въ банкахъ, пріѣде обратно безъ слуговъ, то тогда скорше его схотятъ.

И сдаеся ему, що онъ на старомъ мѣстцѣ собираеся до роботы. До него приходитъ его землякъ и не пускае его. Онъ злый, хоче его отъ себе отрутити, но землякъ хватае его за груди и тисне, тисне немилосердно. Иванъ хоче крикнути, но голосъ не добываеся съ грудей. Только очи розширилися съ болю.

На минуту опритомнѣлъ Иванъ. Широкими очами дивится вокругъ, но не видитъ земляка, не видитъ знакомыхъ стѣнъ. Только боль въ груди остала.

Що съ нимъ? Куда онъ попалъ? Гдѣ землякъ?

Блудными очами розглядаеся Иванъ кругомъ и поволи стае ему все въ памяти. Такъ, онъ не дома, онъ навѣрно въ госпитали. Была схватка, его що то ударило въ грудь, а що больше — не помнитъ.

Къ нему подошла сестра милосердія. Смѣряла горячку и недовѣрчиво подивилася на него. Горячка куда то пропала. Съ участіемъ спросила:

— Якъ чувствуете себе?

— Зле.... Що то ломитъ въ груди..... дыхати не дае, — отвѣтилъ съ трудомъ Иванъ.

Сестра милосердія позвала доктора. Тотъ поглянулъ на больного, покивалъ головою и спросилъ Ивана:

— Знакомыхъ маешь?

— Маю — отвѣтилъ Иванъ.

— Хочешь съ ними видѣтися? — Такъ.....

— Подай ихъ адресъ и имена.

Иванъ подалъ адресъ земляка.

— А священника не желаешь?

— Такъ..... — Которого?

Иванъ подалъ, которого.

И попалъ сновъ въ безпамять.

Пришелъ священникъ, пришелъ и землякъ. Иванъ лежалъ блѣдный, ледво помнилъ, що вокругъ него происходитъ. Священникъ далъ ему розрѣшеніе отъ грѣховъ и съ участіемъ спросилъ.

— Не маете ніякихъ желаній?

— Вотъ землякъ..... — проговорилъ Иванъ, — я умираю. Не увижу уже родной стороны, дѣточекъ, жены..... Для нихъ я робилъ, робилъ для матери-земленьки, но не дождалъ утѣхи..... Передай имъ кровавый трудъ нѣсколькихъ лѣтъ.....

Иванъ на хвильку пересталъ говорити. Съ трудомъ далъ еще земляку нѣсколько информацій, и видно бесѣда его умучила, такъ якъ силы его постепенно гаснули. Но жизнь еще не улетѣла. Еще разъ набралъ силъ и прерывающимся голосомъ сказалъ:

— Пращай, родна стороно,..... Пращайте..... дѣточки и жено..... Я для васъ.....

Но не кончилъ уже.

Немилосердна смерть перетяла нить его жизни.

И дармо ждутъ его дѣточки, дармо жде жена его пріѣзда.

Не верне больше Иванъ.....