Среди огромныхъ лѣсовъ на склонѣ горы лежалъ замокъ. Хорошій былъ замокъ, рѣдко можно такій встрѣтити. Вокругъ замка находились разны пристройки, а тамъ садъ и зеленый лугъ. Замокъ былъ крѣпостью, окруженъ каналомъ и муромъ, но давно тишина не нарушалась. Стражникъ ходилъ по мурѣ, но больше изъ привычки, якъ изъ потребы.

Замокъ былъ богатый. Чего въ немъ не было, якихъ украшеній, якихъ богатствъ. А владѣтель замка жилъ въ мирѣ, творилъ судъ надъ вассалами, мирилъ сосѣдей, розговоривалъ съ крестьянами, давалъ имъ совѣты.

Наконецъ по разныхъ приключеніяхъ онъ оженился на знатной дѣвицѣ. Его жена отзначалася гордостью и суровостью и ей служницы жили, якъ въ монастырѣ.

Нѣсколько лѣтъ не мали дѣтей. Наконецъ Богъ выслухалъ ей молитвы и далъ ей сына.

Въ замкѣ была радость огромна. Три дни и четыре ночи пировали. Число пируюшихъ все росло и росло, наконецъ не стало для всѣхъ кубковъ и рыцари пили изъ роговъ и шлемовъ.

Молода мати не присутствовала на учтѣ, она лежала въ постели. Разъ вечеромъ проснулась и при свѣтлѣ луны увидѣла яку то тѣнь. То былъ старецъ съ четками у пояса, во власяницѣ, походилъ на пустынника. Приблизившись къ постели, онъ сказалъ, не рознимаючи губъ:

— Радуйся, мати! твой сынъ буде святымъ!

Она хотѣла крикнути, но онъ поволи поднялся на воздухъ и счезъ.

Крики пирующихъ роздалися голоснѣйше, но она ихъ не чула. Ей послышались голосы ангеловъ и ей голова снова упала на подушку, надъ которою въ кивотѣ висѣли мощи.

На другій день спрашивала она службы, чи не видѣли кого, но тѣ заявили, що не видѣли ніякого пустынника. Но все таки, думала она, чи то было во снѣ, чи на яву, то былъ небесный посланникъ. Но о томъ, що было, не сказала никому. Боялася, щобы ей не обвинили въ гордости.

Гости на розсвѣтѣ розъѣхались. Проводивши послѣдного съ нихъ, отецъ Юліана, якъ названно новорожденного, стоялъ у входа въ замокъ. Нечаянно передъ нимъ выросъ въ туманѣ нищій. Съ пылающимъ видомъ пробормоталъ онъ несвязны слова:

— Ахъ, твой сынъ!... Много крови... Много славы... Во всѣмъ удача!... Родня императору!

Нагнувшися за милостынею, онъ безъ слѣда пропалъ. Рыцарь оглядался на всѣ стороны, кричалъ, но никого не было, только вѣтеръ свистѣлъ.

Онъ пояснилъ то привидѣніемъ и никому не сказалъ о томъ, боячися, що его высмѣютъ. Но слова, хотя неясны и слабо розслышанны, ослѣпляли его.

Супруги скрыли свою тайну, но обое любили горячо сына, видячи въ немъ Божого избранника. Его окружено всякими выгодами.

Когда Юліану окончилося семь лѣтъ, мати начала его учити спѣву. Отецъ сновь, щобы розвити въ сынѣ мужество, посадилъ его на коня и училъ ѣздити. Юліанъ скоро научился управляти конемъ. Старый, дуже ученый монахъ, перешелъ съ нимъ Святе Письмо, научилъ его читати по латинѣ и гречески, научилъ его писати и рисовати на пергаментѣ. Съ монахомъ училися на высокой вежѣ, а по оконченіи науки ишли въ садъ и тамъ гуляли и изучали цвѣты.

Часами загостилъ въ замокъ иностранный купецъ, часами загостили странники и розсказовали о разныхъ заморскихъ чудахъ, о пустыняхъ, о звѣрствахъ поганъ, о гробѣ Господнемъ.

Часами владѣлецъ замка созывалъ своихъ товарищей боевыхъ на учту. Тогда розсказывали о своихъ подвигахъ и Юліанъ не проронилъ ни одного слова. И отецъ не сомнѣвался, що онъ буде завоевателемъ. А когда мати видѣла, якъ онъ смиренно давалъ нищимъ милостыню, то была убѣждена, що онъ колись стане архіепископомъ.

Когда Юліанъ подросъ, отецъ началъ учити его полеваню. На его услуги были стаи собакъ, были разны соколы, громада слугъ, но онъ не любилъ такого полеваня. Онъ волѣлъ полевати одинъ, далеко отъ всѣхъ. Обыкновенно бралъ съ собою сокола и любилъ дивитися, якъ соколъ ловилъ птицъ. Любилъ также полевати со своими собаками и когда затравленный олень начиналъ стогнати, онъ поволи убивалъ его своимъ ножемъ и любовался бѣшенностью псовъ, пожиравшихъ кровавящеся мясо.

И полевалъ онъ день за днемъ. Старый монахъ на дармо его звалъ. И когда вертался ночью, покрытый грязью и кровью, то походилъ на дикихъ животныхъ. Юліанъ убивалъ медведей ножомъ, дикихъ быковъ топоромъ, а разъ, не маючи при себѣ ничего, кромѣ палки, отбился отъ цѣлой стаи волковъ, которы грызли трупы у подножія висѣлицы.

Одного зимного поранка отправился верхомъ на полеванье. Скоро въѣхалъ въ лѣсъ. На галузи замѣтилъ глухаря. Со всею силою Юліанъ отрубалъ ему обѣ ноги и оставилъ такъ. Наконецъ очутился на вершинѣ горы. Передъ нимъ надъ бездною лежала скала, а на ней стояли два дикіи козлы и смотрѣли въ пропасть. Юліанъ не захватилъ съ собою лука, оставилъ его при коню. Но Юліанъ не пустилъ даромъ своей жертвы. Босо, ползаючи по скалѣ, добрался онъ до первого козла и впаковалъ ему въ брюхо кинжалъ. Вторый кинулся въ пропасть.

Спустившись въ долину, Юліанъ ѣхалъ надъ рѣкою. Птицы лѣтали такъ низко понадъ нимъ, що онъ кнутомъ убивалъ ихъ.

И гдѣ только палъ его взоръ, всюда встрѣчалъ то дикого звѣра, то птицу и онъ ихъ убивалъ. Убивалъ одныхъ, появлялись другіи и чѣмъ дальше шелъ, тѣмъ больше ихъ было. Ихъ взоръ молилъ о пощадѣ, но Юліанъ убивалъ ихъ безъ устали то изъ лука, то мечемъ, то кололъ ихъ ножемъ. Сдавалося ему, що онъ въ якой то чудесной странѣ, съ такою легкостью ему все давалось. Нечаянно Юліанъ остановился. Передъ нимъ въ полукругу, изъ якого не было выхода, было цѣле стадо оленей. Онъ сошелъ съ коня и началъ стрѣляти. Скоро въ стадѣ появились впадины, роздалися жалобны рыки, цѣле стадо заметалося. Но не могли нигдѣ уйти. И Юліанъ ихъ до одного поубивалъ. Передъ нимъ была цѣла масса убитыхъ, окровавленныхъ оленей.

Наступила ночь. Юліанъ съ удивленіемъ смотрѣлъ, якъ онъ могъ столько оленей убити. Нагло съ другой стороны увидѣлъ оленя и самку съ молодымъ оленемъ. Олень былъ огромного роста, роги съ 16 отростками, съ сѣдою бородою. Самка щипала траву, оленя на ходу ссало ей вымя. Юліанъ натягнулъ лукъ. Оленя пало отъ его стрѣлы. Тогда его мать, поднявши очи къ небу, закричала глубокимъ, роздирающимъ, человѣческимъ голосомъ. Юліанъ остервенѣлъ. Стрѣла ударила ю просто въ грудь и она упала на землю.

Олень увидѣлъ то и скочилъ къ нему. Юліанъ пустилъ въ него послѣдню стрѣлу, яка застряла ему въ головѣ.

Но олень якъ бы не чувствовалъ того. Перескочивши черезъ трупы оленей, онъ кинулся на Юліана, и сдавалося, що готовъ подняти его на роги. Юліанъ отступилъ въ страху. Но необыкновенный олень нечаянно остановился, якъ вкопанный и повторилъ трижды, съ горящими очами, якъ патріярхъ или судія:

— Будь проклятъ! будь проклятъ! будь проклятъ! Прійде день, когда ты, безсердечный, убьешь своего отца и мать!

И олень палъ мертвый.

Юліанъ стоялъ, якъ громомъ пораженый и почувствовалъ страшну усталость. Невыразиме отвращеніе, бегранична тоска овладѣли нимъ. И онъ долго плакалъ, закрывши лице руками.

Стратилъ онъ коня, собаки утекли отъ него, сдавалося, що окружающа его пустыня непремѣнно его погубитъ. Юліанъ побѣжалъ черезъ поле, свернулъ на перву попавшуся стежку и почти сейчасъ очутился передъ воротами замка.

Ночью онъ не замкнулъ очей. Ему постоянно сдавалося, що видитъ передъ собою оленя и чуе его проклятіе.

— Нѣтъ, я не могу ихъ убити! — говорилъ до себе Юліанъ. И при томъ думалъ: — А якъ явится у мене таке желаніе?

И онъ боялся, що діяволъ его соблазнитъ.

Черезъ три мѣсяцы лежалъ онъ въ постели, мати молилася у его изголовья, а отецъ ходилъ взадъ и впередъ по коридорамъ, созываючи разныхъ лѣкарей. Поволи начали ему вертати силы. Онъ при помощи монаха и отца ходилъ по двору.

По выздоровленіи Юліанъ не хотѣлъ полевати. Отецъ, щобы ему сдѣлати пріятность, подаровалъ ему велику сарацинску саблю. Щобы ю достати, треба было ажъ драбины. Юліанъ влѣзъ на драбину, досталъ саблю, но такъ неосторожно, що та упала и задѣла одежду отца. Юліянъ подумалъ, що убилъ его и палъ безъ чувства.

Съ тѣхъ поръ онъ боялся оружія и блѣднѣлъ при видѣ обнаженного меча. Та слабость приводила въ отчаяніе отца. Наконецъ старый монахъ, заклинаючи его именемъ Бога, приказалъ ему вернутися къ занятіямъ, достойнымъ человѣка благородного происхожденія.

Прислуга каждый день забавлялася киданьемъ стрѣлъ. Юліянъ скоро достигъ въ томъ такого совершенства, що на сто шаговъ попадалъ въ гвоздъ воротъ.

Разъ вечеромъ сидѣлъ въ садѣ. Было темно и не можно было ясно розличити предметовъ. Вдали видѣлъ онъ два бѣлы крыла, которы то поднималися, то опускалися. Юліанъ думаючи, що то бузько, кинулъ стрѣлу.

Роздался роздирающій крикъ.

То была его мати, чепецъ которой съ долгими лентами былъ прибитый до стѣны.

Юліанъ убѣжалъ изъ замка и больше не показывался.

Юліанъ присталъ къ шайкѣ бродягъ, глядающихъ приключеній.

Попробовалъ всего: голода, жажды, болѣзни, грязи. Онъ привыкъ къ битвамъ, привыкъ къ виду умирающихъ. Его кожа огрубѣла отъ вѣтра, онъ закалился въ бояхъ. Скоро сталъ онъ начальникомъ отряда. Мужеству его не было равного. Всюда шелъ первый, всюда искалъ смерти. Неразъ его товарищи думали, що погибъ уже, а онъ всегда выходилъ цѣло. Сталъ онъ защитникомъ обездоленныхъ и униженныхъ и скоро у него образовалася цѣла армія изъ тѣхъ, що у него глядали защиты.

Армія росла и Юліанъ сталъ славнымъ. Всѣ глядали съ нимъ союза.

Поочередно помагалъ онъ разнымъ королямъ, бился съ разными расами, и въ разныхъ климатахъ. Побывалъ онъ и на скрайнемъ сѣверѣ, гдѣ руки отпадали отъ морозовъ, побывалъ и тамъ, гдѣ отъ солнечныхъ лучей загорались волосы сами собою.

Къ нему за помощью обращалися всѣ угнетенны. Если который король угнеталъ своихъ подданныхъ, то онъ являлся и заступался за нихъ. Онъ освобождалъ народы и выпускалъ на свободу увязненныхъ монарховъ.

Случилось такъ, що императоръ, побѣдивши мусулманъ, взялъ собѣ въ наложницы сестру калифа. У ней родилася дочь, котору императоръ казалъ выховати въ Христіанской вѣрѣ. Но Калифъ, дѣлаючи видъ, що хоче креститися, посѣтилъ его въ сопровожденiи численной свиты, перебилъ весь его гарнизонъ, посадилъ императора въ подземну тюрьму и мучилъ разными способами, щобы тотъ указалъ ему, гдѣ мае скарбы.

Юліанъ поспѣшилъ на помощь къ императору, знищилъ войско невѣрныхъ, началъ осаду города, убилъ Калифа, отрубалъ ему голову и кинулъ за городскій муръ. Послѣ того онъ вывелъ изъ темницы императора и посадилъ на тронъ въ присутствіи всего двора.

Въ нагороду за то все императоръ хотѣлъ ему давати цѣлы коши золота, но Юліанъ не хотѣлъ золота. Императоръ, думаючи, що то мало для него и онъ хоче больше, предложилъ ему три четверти своихъ богатствъ, но и тутъ Юліанъ отказался. Наконецъ онъ заявилъ, що готовъ подѣлити съ нимъ царство, а когда получилъ отказъ, заплакалъ съ досады, не знаючи, якъ отвдячитися Юліану. Но тутъ ударилъ себе по челѣ, сказалъ що то придворному, занавѣсъ роздвинулася и появилася молода дѣвушка.

Ей черны, великіи очи горѣли, якъ звѣзды. Дорогіи камени украшали ю, а прозрачна туника позволяла видѣти живу прелесть ей тѣла. Отъ ней вѣяло красотою и жизнью.

Сердце Юліана на видъ такой красавицы забилося любовью.

И онъ оженился съ дочкою императора и въ придание взялъ замокъ, доставшійся ей отъ матери. Послѣ свадьбы молоды отправилися туды.

Замокъ былъ прекрасный. Весь сіялъ онъ золотомъ и дорогими украшеніями, было въ немъ все, що только человѣческій геній придумалъ для выгоды и утѣшенія человѣка.

Юліанъ больше не воевалъ, онъ отдыхалъ, окруженный мирнымъ народомъ. И только вспоминалъ о своихъ похожденіяхъ въ разныхъ странахъ свѣта. Его друзья просили его на полеванье, но онъ не хотѣлъ. Онъ думалъ, що судьба его родителей зависитъ отъ того, чи онъ буде убивати животныхъ, или нѣтъ. Онъ тосковалъ по полеваню. Жена, щобы его розвлечи, призывала разныхъ комедіянтовъ.

Неразъ жена, когда разомъ гуляли, спрашивала его, що съ нимъ, но онъ не отвѣчалъ или начиналъ плакати; наконецъ открылъ ей всю страшну тайну.

Она старалася розогнати его тоску. Говорила, що родители навѣрно не живутъ, а хотя бы и жили, то прецѣнь онъ не могъ бы сдѣлати такого чудовищного преступленія, що онъ долженъ начати охотитися за дикимъ звѣремъ Юліанъ слухалъ того всего, но не рѣшался удовлетворити свою страсть.

Въ одинъ день августа обое находилися въ спальнѣ. Она що только легла, а онъ молился еще. Нечаянно на дворѣ послышалося тявканье лисицы и въ темнотѣ мелькнули тѣни якихъ то звѣрей. Покуса была за велика. Юліанъ снялъ со стѣны лукъ.

Жена удивилася.

— Я слухаю тебе и иду на охоту, — сказалъ онъ. — Съ восходомъ солнца буду дома.

Но жена боялася, щобы съ нимъ не случилось несчастье. Онъ успокоилъ ю и вышелъ, удивляючися перемѣнчивости ей настроеній.

Черезъ короткій часъ доложили женѣ Юліана, що якихъ то двое неизвѣстныхъ людей хотятъ сейчасъ ю видѣти, если нѣтъ ей мужа.

Въ спальню ввели опирающихся на палки старика и старуху. Объявили они, що принесли Юліану вѣсть о его родителяхъ. Но прежде, чѣмъ начати оповѣдати, спросили, чи любитъ онъ своихъ родителей и чи сгадуе за нихъ когда-нибудь.

— Такъ, неразъ! — отвѣчае она.

— Родителями его мы!

И сѣли, не могучи устояти отъ умученья на ногахъ.

Молода женщина сомнѣвалась въ томъ, що ей мужъ ихъ сынъ. Щобы убѣдити ю въ томъ, они описали всѣ его примѣты. Тогда увѣрила и позвала прислугу, щобы подати вечерю.

Родители Юліана, хотя были голодны, почти ничего не ѣли. Замѣтила она, якъ дрожали ихъ костлявы руки, когда брали за кубки. Спрашивали о сынѣ, она отвѣчала имъ, но не сгадала ничего за страшну тайну, котора касалася ихъ самихъ. Со своей стороны оповѣдали родители о своихъ пригодахъ.

Когда пропалъ Юліанъ, они покинули замокъ. Ходили о немъ слухи и они черезъ нѣсколько лѣтъ глядали его, не тратячи надежды, що его найдутъ. Черезъ разны пригоды пошло золото, яке съ собою забрали и шли о милостыни, щобы къ нему добратися. Но теперь они у своей цѣли и скоро обнимутъ сына. Не могли надивитися на красавицу сынову и часто ю цѣловали.

Поражала ихъ роскошь замка. Когда увидѣли на стѣнахъ императорскій гербъ, старикъ спросилъ, по що гербъ императора.

— То мой отецъ — отвѣчала она.

Старикъ вздрогнулъ. Пригадалъ собѣ на предсказаніе нищого. А старухѣ пришло на гадку предсказаніе богомольца. Теперѣшня слава сына то только заря небесной славы.

Жена Юліана убѣдила ихъ не ждати на сына. Уложила ихъ въ свою постель и ушла въ другу комнату. Они скоро заснули.

Уже свѣтало, когда Юліанъ входилъ въ лѣсъ. Съ наслажденіемъ вдыхалъ онъ свѣжій воздухъ. Оперся о дерево и задумался. Около него перебѣжалъ огромный кабань, но онъ не успѣлъ натягнути лукъ.

Пошелъ дальше. На полянѣ узрѣлъ волка, пустилъ въ него стрѣлу, но волкъ побѣжалъ. Юліанъ пошелъ за нимъ. Шелъ далеко, зашелъ на кладбище. Тутъ спотыкался о кости мертвецовъ, вокругъ него были гіены, онъ вытягнулъ саблю, щобы убивати ихъ, но они убѣжали.

И встрѣчались ему разны звѣри, но не малъ счастья; ни одного съ нихъ не убилъ. Всѣ животны, которы онъ когда то убилъ, окружили его, онъ стрѣлялъ въ нихъ изъ лука, рубилъ саблею, кидалъ каменями, но никого не задѣвалъ. Юліанъ началъ задыхатися отъ бѣшенства.

Хотѣлъ уйти отъ нихъ. Но животны не оставляли его. Побѣжалъ, животны также побѣжали. И въ ихъ очахъ видно было яку то угрозу.

Нагло далося чути пѣніе когута. Наступали день и онъ увидѣлъ верхъ своего замка. Юліанъ замѣтилъ въ трехъ шагахъ отъ себе куропатки. Онъ кинулъ на нихъ свой плащь, но когда поднялъ его, то оказалась подъ немъ только одна куропатка и то сдохла, сгнила уже.

То еще больше роздражило его. Въ немъ загорѣлася жажда крови и онъ готовъ былъ убивати и людей.

Юліанъ побѣгъ на замокъ, выбилъ кулакомъ дверь, но идучи по сходахъ, смягчился, вспомнилъ о милой женѣ и хотѣлъ ю удивити своимъ появленіемъ. Снявши сандаліи, онъ осторожно вошелъ въ комнату.

Въ комнатѣ было темно. Юліанъ запутался въ одеждахъ, лежавшихъ на подлозѣ. Сдѣлавши еще нѣсколько шаговъ, онъ наткнулся на столъ, уставленный посудою. Видно, ѣла вечеру. Поволи подвигался къ постели. Прійшовши, наклонился, щобы поцѣловати жену, и увидѣлъ, що рядомъ лежали двѣ головы и прикоснулся губами къ чіей то бородѣ.

Юліанъ думалъ, що сходитъ съ ума. Но еще разъ приближился и доткнулся чіихъ до долгихъ волось. Потягнулъ рукою къ другой головѣ, нашелъ бороду. Сомнѣнія нѣтъ! якій то мужчина лежалъ рядомъ съ его женою!

Безъумно Юліанъ кинулся на нихъ и началъ наносити имъ кинжаломъ удары. Топалъ ногами, рычалъ, якъ звѣръ, съ пѣною у рта. Остановился наконецъ. Обое были убиты, не успѣли даже рушитися. Онъ прислушивался внимательно къ ихъ предсмертному хрипѣнію и по мѣрѣ того, якъ оно ослабѣвало, началися доносити до него другіи стоны. Стоны роздавалися щоразъ ближе и голоснѣйше, звучало въ нихъ що то безпощадне и Юліанъ съ трепетомъ узналъ въ нихъ крикъ оленя — великана.

Повернувши голову, онъ увидѣлъ въ дверяхъ свою жену со свѣчею въ рукахъ. Щумъ совершаемого убійства привлекъ ю. Она сразу поняла все и въ страхѣ кинулася вонъ, упустивши свѣчу.

Юліанъ поднялъ ю.

Передъ нимъ лежали на взнакъ отецъ и мати. Раны зіяли у нихъ на груди... Кровь виднѣлась на ихъ бѣлыхъ тѣлахъ и одѣялахъ.

Подъ вечеръ Юліанъ станулъ передъ своею женою, и якимъ то чужимъ, не своимъ голосомъ, приказалъ ей найперше не приближатися до него и не говорити, даже не глядѣти на него и исполняти подъ страхомъ проклятія всѣ его приказанія.

Въ комнатѣ для умершихъ она найде предписаніе, якъ похоронити умершихъ. Онъ завѣщае ей весь дворецъ и все майно, всѣ свои богатства, даже своею одежду и сандаліи, оставшіи на верху на сходахъ. Будучи невольною виновницею его преступленія, она была лишень орудіемъ въ рукахъ Бога и должна молитися за упокой его души, ибо отъ нынѣ онъ больше не существуе.

Покойниковъ похоронили пышно въ церкви монастыря, находившогося въ трехъ дняхъ дороги отъ замка. Монахъ съ закрытымъ лицемъ шелъ за процессіею сдалека отъ всѣхъ. Никто не смѣлъ съ нимъ зоговорити.

По похоронѣ видѣли, якъ онъ пошелъ въ горы. Оглядывался нѣсколько разовъ и счезъ.

Юліанъ скитался, жіючи подаяніемъ.

Онъ протягивалъ руку къ проѣзжающимъ, на колѣнахъ просилъ о милостыню жнецовъ, неподвижно стоялъ передъ оградою дворовъ и его лице было такъ печальне, що никто не отказывалъ ему въ милостынѣ.

Онъ розсказывалъ всѣмъ свою исторію и всѣ утѣкали отъ него. Если онъ переходилъ вторично черезъ села, то двери передъ нимъ замыкали, кидали въ него каменями. Милосердны люди ставляли подаяніе на дорогѣ, закрываючи двери, щобы не видѣти его лица. Всюда его гонили и онъ ѣлъ травы, корени и дикіи плоды.

Юліанъ сталъ глядати пустынныхъ мѣстцъ. Но вѣтеръ приносилъ съ собою хрипѣніе умирающихъ, падающа роса напоминала ему капли крови. Кажду ночь ему снилось, що онъ убивае отца и матерь.

Юліанъ надѣлъ на себе власяницу и желѣзны вереги. Онъ на колѣнахъ ползалъ къ каплицамъ, находившимся на верхахъ горъ, но страшне воспоминаніе все его терзало во время мукъ покаянія.

Юіланъ не ропталъ на Бога за наложенье на него такой кары, но гадка о совершенномъ преступленіи приводила его въ отчаяніе.

Щобы избавитися отъ самого себе, онъ глядалъ небеспеченьства. Выносилъ людей изъ горѣющихъ домовъ, вытѣгалъ изъ глубокихъ пропастей, но огонь его не чепался, пропасть обратно выкидала. И терпѣлъ онъ такіи страданія, що рѣшился умерти.

Разъ наклонился надъ водою глядаючи глубокого мѣстця. Нечаянно увидѣлъ передъ собою старика съ сѣдою бородою. У него былъ такій несчастный видъ, що Юліанъ не могъ удержатися отъ слезъ. Старикъ также заплакалъ. Лицо выдавалося ему знакомымъ. Нечаянно крикнулъ: то былъ его отецъ.

И Юліанъ оставилъ гадку о самоубійствѣ.

Въ своемъ скитаніи пришелъ онъ надъ рѣку, черезъ яку переправа была небеспечна. Никто не важился черезъ ню переправлятися. Юліанъ увидѣлъ на берегу лодку и ему пришла гадка, щобы посвятитися служенію ближнимъ. Найперше устроилъ стежку въ липкомъ болотѣ, щобы можно было пройти къ водѣ. При той роботѣ неразъ о мало не погибъ. Потомъ поправилъ лодку и поставилъ шаласъ изъ глины и галузья.

Якъ только розпространился слухъ, що началася переправа, началися появляти люди. Пришлось перевозити не только людей, но и ихъ животны и тягары. Юліанъ ничего не просилъ за свой трудъ. Часами видали ему объѣдки, или ненужну имъ одежду.

Въ его шалашѣ кромѣ маленького столика, лавки и кучи сухихъ листьевъ, служащихъ ему за постель и трехъ глиняныхъ чашекъ, ничего не было. Весною вохка земля издавала запахъ гнили, лѣтомъ поднималась страшна пыль, позднѣйше появлялись комари, не дающіи спокоя ни днемъ ни ночею, а послѣ приходила страшна зима.

Цѣлыми мѣсяцами Юліанъ никого не видѣлъ.

Разъ ночью Юліанъ услышалъ черезъ сонъ, що кто-то его зове. Онъ сталъ надслухивати, но только ревъ водныхъ филь долеталъ до него.

Но тотъ самъ голосъ повторилъ:

— Юліанъ!

Голосъ доносился съ другого берега. Поразило то Юліана такъ якъ рѣка была дуже широка.

Роздалось по разъ третій:

— Юліанъ!

Тотъ голосъ походилъ на звукъ церковного звона.

Юліанъ засвѣтилъ лѣхтарню и вышелъ. Буря бушевала кругомъ. Ничего не было видно.

Юліанъ поколебался на хвилю, но скоро отвязалъ лодку. Волненіе сейчасъ утихло, лодка понеслася скоро и прибила къ другому берегу, гдѣ дожидался якій то человѣкъ. Лице его походило на гипсову маску, а очи горѣли, якъ угли. Юліанъ поднесъ къ нему лѣхтарню и увидѣлъ, що онъ весь покрытъ проказою.

Когда вошелъ въ лодку, лодка погрузилась глубоко подъ его тяжестью. На ново началася буря. Градъ билъ Юліана по лицѣ, онъ напрягалъ всѣ силы, щобы добити до берега.

Долго пришлось ему боротися съ бушевавшою рѣкою. Уже отъ устали переставалъ грести, но сновь принимался, когда видѣлъ устремленны на него горѣющіи очи прокаженного.

Наконецъ добили до берега и вошли въ шаласъ. Прокаженный сѣлъ на лавку. Былъ онъ одѣтъ въ родъ простыни, опустившейся до бедеръ. Его грудь, плечи и руки были покрыты гноящимися ранами. Вмѣсто носа у него была яма, якъ у скелета. Изъ его устъ исходило смердяще дыханіе.

— Я голоденъ! — крикнулъ онъ.

Юліанъ далъ ему кусокъ старой солонины и немного черного хлѣба, якій былъ у него. Когда прокаженый ѣлъ, то на посудѣ и столѣ появлялися такіи самы пятна, которыми было покрыте его тѣло.

— Я хочу пити! — сказалъ по хвили прокаженный.

Юліанъ пошелъ за збанкомъ. Когда его взялъ, то почувствовалъ запахъ, отъ которого забилося его сердце. Въ збанкѣ было вино. Но прокаженный протягнулъ руку и все выпилъ, що было въ збанкѣ, и проговорилъ:

— Менѣ холодно!

Юліанъ роспалилъ середъ хаты огонь.

Прокаженный началъ грѣтися у огня. Дрожалъ онъ на цѣломъ тѣлѣ и видимо ослабѣвалъ. Его очи померкли, гной потекъ изъ ранъ и онъ прошепталъ угасавшимъ голосомъ:

— На твою постель!

Юліанъ помогъ ему добратися до ней, и накрылъ, чѣмъ могъ.

Прокаженный стоналъ. Онъ закрылъ очи. Тихимъ голосомъ прошепталъ:

— Якъ бы ледъ въ моихъ костьяхъ! Ходи до мене!

Юліанъ отодвинулъ прикрывало и легъ рядомъ съ нимъ.

Прокаженный повернулъ къ нему голову:

— Роздѣнся до нага, щобы я могъ отчути теплоту твоего тѣла!

Юліанъ снялъ одежду и нагій, якъ въ день рожденія, снова легъ на постель. Почувствовалъ онъ дотыкъ хроповатой кожи прокаженного, зимнѣйшей, отъ змѣи.

Юліанъ старался ободрѣти его, но тотъ отвѣчалъ, задыхаючися:

— Ахъ, я умираю! Ходи до мене ближе, огрѣй мене! Но не руками! Нѣтъ! Всѣмъ своимъ тѣломъ.

Юліанъ легъ на него, устами къ устамъ, грудью къ груди.

Тогда прокаженный стиснулъ Юліана въ своихъ объятіяхъ. И очи его нагло заблистали, якъ звѣзды, волосы стали походити на солнечны лучи, дыханіе сдѣлалось благоухание, якъ роза, облако кадила поднялоея изъ костра, волны запѣли. Безпредѣльный восторгъ, нечеловѣческа радость огорнули душу изнемогающого Юліана, а тотъ, кто держалъ его въ своихъ объятіяхъ, все росъ и росъ, касаючися головою и ногами стѣнъ хижины. Дахъ пропалъ куда то, небесный сводъ розкинулся кругомъ и Юліанъ поднялся въ высь, лицомъ къ лицу съ Господомъ нашимъ Іисусомъ Христомъ, уносящимъ его на небо.