Братъ, Іоаннъ Салей, принялъ мене сердечно, угощаючи всякими американскими яствами; приказалъ отпочати, чѣмъ пойду до роботы. Въ тиждень я удался за роботою въ Интерпрайсъ коло Шамокинъ, где получилъ роботу при малой локомотивѣ, котора довожала углье отъ „шльопу“ до „брехи“: за 6 дол. въ недѣлю. Робилъ тамъ черезъ шесть мѣсяцей, счастливый, що могу заробити на свое скверне удержаніе. По шесть мѣсяцахъ я удался подъ землю, где яко помощникъ майнера робилъ за рокъ и полъ; а потому сталъ робити яко майнеръ черезъ четыри роки.

Прибывши до Шамокинъ, я засталъ всего двохъ русскихъ, а именно Тудея изъ Снѣтницѣ или Брунари, грибовского повѣта, который тамъ былъ — якъ менѣ сдаеся — три роки и Іоанна Салея изъ Квятонѣ, горлицкого повѣта, рокъ и полъ. На станціи были мы оба съ братомъ у поляка, родомъ изъ Торуна, княжества познанского, а жена изъ Россіи, братъ которой говорилъ по россійски хорошо. И тутъ я въ первый разъ малъ счастье почути русску мову, а дальше и литовску, котора однакъ менѣ не подобалася,

Въ початкахъ ходили мы до ирляндского костела, а позднѣйше поляки побудовали свой и мы — сказати правду — мусѣли ходити до польского, бо было наказано не тримати никого на станціи, если не платититъ на польскій костель, и такихъ по просту выкидано изъ костела. Разъ, помню, ксендзъ Клоновскій отъ проповѣди зайшолъ коло дверей и выгналъ всѣхъ стоящихъ, яко не платящихъ на костелъ.

По року было уже споре число русскхиъ въ Шамокинъ и околици, особливо на Екселсіоръ. Всѣ они были изъ грибовского и сандецкого повѣтовъ.

Въ концѣ моего пребыванія въ Шамокинъ, я робилъ въ склепѣ (шторѣ) г, Кляфеты. Въ томъ часѣ чути было, що русины въ Шанандоа задумали удатися съ просьбою до львовского митрополита о священника, що наполнило наши сердца великою радостію.

Помню, якъ нынѣ, коли мы, знающіи уже себе, сойшлися на Ватеръ Стейшонъ или Екселсіоръ и тамъ тримали раду, що намъ почати и урадили прилучитися до Шенандоа.

(Мыльна есть совсѣмъ исторія шамокинска, подана въч. 2 „Душпастыря“ изъ 1909 року. Жадного изъ тѣхъ русскихъ не то въ 1880, но и 1881 роцѣ тамъ не было).

Дѣло шенандорскихъ русскихъ увѣнчалось успѣхомъ. Митрополитъ Сильвестеръ Сембратовичъ выслалъ о. Ивана Волянского, который на превелику радость прибылъ до Шенандоа 1885 року. 

Що то была за радость — годѣ описати. Люди горнулись до Шенандоа изъ всѣхъ сторонъ Америки. Я былъ на первой Службѣ Божой. Що то былъ за подъемъ духа — годѣ описати. Всѣ дяки, якихъ было немало такъ изъ Галичины, якъ и изъ Угорской Руси, каждый старался перевысшити другого. Можно представити собѣ, що то былъ за спѣвъ. По просту хаосъ, мовь въ сирійской церкви города Нью Іорка въ часѣ архіерейской службы.

Я вернулъ до Шамокинъ, хотя, мое сердце было уже въ Шенандоа. Одного разу вечеромъ я зайшолъ до польского костела на gorzkie żale, где пришлось выслухати менѣ отъ ксендза Клоновского всякіи руганины на о. Волянского, а именно кс. Клоновскій выражался, що то не ксендзъ, бо женатый, що до него учены люди до исповѣди не ходятъ, только хлопы и т. п.

Я не могъ того стерпѣти и вернувши до штору, я съ негодованіемъ представилъ тую мудростъ кс. Клоновского Клафетѣ, о чомъ онъ ему и донесъ. Изъ того часу г. Кляфета сталъ дивитися криво на мене, изъ чого я собѣ, конечно, ничего не робилъ и въ короткомъ часѣ покинулъ Шамокинъ на всегда.

Прибывши до Шенандоа, сталъ я съ другими трудитися около побудованя церкви, котору въ концѣ концовъ зачато будовати. Но закѣмъ приступлено до будовы, было очень много перешкоды. Насампередъ треба было о. Волянскому удатися до дотычной власти церковной, т. е. архіепископа въ Филаделфіи и получити юрисдикцію. Выбрано значнѣйшихъ людей, которы удалися съ о. Волянскимъ до Филаделфіи. Но представивши архіепископу Райну, що о. Волянскій женатый, онъ даже слухати не хотѣлъ и не узналъ о. Волянского за священника.

Люди, по поворотѣ изъ Филаделфіи, стали въ недоумѣніи, що имъ почати, а тутъ еще изъ польскихъ и ирляндскихъ амвонъ посыпалися всякіи суспензы, ругнѣ и проч. Но найшолся розумный полякъ, именемъ Раисъ, который примкнулъ сейчасъ по пріѣздѣ о. Волянского къ русскимъ, сталъ имъ помагати и словомъ и дѣломъ, и всѣ поляки изъ Россіи попирали русскую справу, съ которыми русскіи мали стычностъ. Той то Казиміръ Раисъ и порадилъ о. Волянскому и русскимъ не уважати на ніякіи перепоны, а маючи всякіи документы отъ митрополита, начинати сейчасъ будову церкви.

Покуплено лоты и зачали будову. Коли фундаментъ былъ готовъ, устроено посвященіе, на которе сойшлося множество народа. Были тамъ поляки, ирляндцы и разны. Погода была очень хороша. Коли начался актъ освященія, слезы радости оросили землю. Тую радость годѣ менѣ описати, хотя видѣли мы кощунство ляховъ надъ нами, не сдоймившихъ капелюховъ предъ знаменіемъ креста святого, но они дѣлали тое изъ страху ксендза Ленартовича, который загрозилъ всякому поляку выкиненьемъ изъ костела, если отважится присутствовати на освященію фундамента.