Муж Марины Ковач, старый Стефан, умер пред самом войном. По смерти мужа Марина продала дом и пошла жити до кревнячкы Юлька, такой самой тихой жены, як она сама. Кревнячкы мали загороду, тримали козу и обі молилися за упокой души грішника Стефана: небощик старый был добрым шевцом, но любил выпити й сквернословити.

Пожар войны, який охопил маленьке польске місточко, спочатку обышол тихе житя старушок. С німцами им приходило встрічатися головно в особі старшого полицая — пана Зяблера. Його они знали давно. Предтым он назывался паном Зябликом, был субъєктом в мішаном гандлю “Комета” и добрым танцором, за што получал премии на маскарадах.

Тепер он зробился важным начальством, но ку старушкам все зазерал. Он приходил, коли пану коменданту або начальнику полиции потребны были даякы домашны річы: брал то шкло для лампы, то кофейник, то коврик.

Пришовши раз за щитком до чищиня чоботов, пан Зяблик повіл, што у пана коменданта завелися мыши, и взял зо собом роспачливо мяукавшу котку Розу. Потом пришол справджати документы и заявил, што старой Юлькі не пятдесят літ, а всього тридцет и єй придеся идти на роботу в маєток німецкого пана.

Так Марина осталася в домі сама. Єдином єй утіхом было, што котка Роза утекла от коменданта и вернулася дому. . .

И вот раз зо сіверозапада донеслася далека канонада. Меж німцами, якы не ждали небеспеченства зо стороны Германии, выбухла паника. Пан комендант втюк, забывши мундир; його помочника виділи в женском футрі з лишкы.

Коли Марина вышла рано на обору, то очам своим не повірила, увидівши на сусідной оборі дымячу зелену походну кухню и русского кухара, який накладал гречану кашу в котликы червеноармейцам. Марина зажмурила очи, перекрестилася и знов позріла понад плот. Всьо было на місці: и кухня, и кухар в білом фартуху, и сміючыся червеноармийцы.

Марина набрала в пивниці соленых огурцов и помидоров и пустилася ку новым сусідам.

— Вот дарунок принесла, не згордійте, — и положила кухару на вазу свои присмакы. — Як треба выпрати або земякы скрептати, — я поможу. Мой дом — ту о, дораз за плотом, заходте. . .

Кухар-украинец понял єй польску бесіду и отповіл по-украинекы, што дуже вдячный за огуркы и помидоры.

На слідуючий день Марина пошла до костела: говорили, што ксьондз повернул з ліса, где был с партизанами. Марина помолилася за упокой души грішника Стефана и за поворот дому рабы божой Улькы.

Дома было чисто поспрятувано, всьо было готово для повернення кревнячкы.

Вечером, коли Марина збералася спати, в сінях кто-си зашелестіл, а потом постукал в двери.

— Улька! — обрадувалася Марина и скочила ку дверям.

Двери отворилися, но заміст Улькы в комнаті появился чорт. Высокий, с невеличкыми рожками, покрытый шерстью, он тримал свой хвост перекинутым через руку, як бы плащ. То был самый правдивый чорт, недармо котка Роза так скочила и скрылася за пец.

— Тфу, тфу, пропала бы нечиста сила! . . . оторопіла Марина.

— Ніт, не пропаду, — рюк чорт скучным голосом. — Я ку тобі в одной справі. Сідай, побесідуєме.

— Та ци ты при свойом розумі, пане чорте? — заляментувала Марина. — Я все посты заховую: покаль ту были німцы, то я мяса ни раз не іла, яка-ж у мене може быти справа с чортами? Ты мене, напевно, помішал с дакым другым!

— Дораз справиме, — озвался чорт и, заглянувши в папер, звідал официальным тоном:

— Ты жена Стефана Ковача, шевца?

— Його вдова. . . отпуст душу на покаяние. Вот біда, німцов выгнали, так сам чорт ку мі пришол. . . 

Чорт бавился своим хвостом и продолжал:

— Так вот я посланый ку тобі с пекла. Твой старый, Стефан, привіт передає. Он до нас недавно трансфируваный с чистилища. Тепер роспечены до червена пательни лиже, а с понеділка положиме го на двіста літ варитися в кипячой смолі. Зрештом, старому ище мож помочи. Як внесеш добрый выкуп за його душу, — мы приспособиме старого по шевскому ремеслу: буде точити желізны чоботы для грішников. А потом переведеме назад в чистилище, а оттамаль, може, и в рай попаде.

— Який же тобі выкуп потребный? — перевела дых Марина.

— Половину грошей за дом и полный комплект одежи старого: кожух, чоботы, шапку и всьо инше. И не скупся. Старый рюк: “Передайте супругі, што прокляну єй, єсли буду кипити в смолі, и почну являтися єй ночами и кричати страшным голосом.” Давай гроши и одежу!

Грошей у Марины при собі не было. То, што оставалося, было закопано пред німцами в огроді на похороны. Тепер, в потемках, Марина найти тото місце не могла. Дознавшися о том, чорт засмутился.

— Ну, як так, то што робити. Прилечу завтра в тот сам час, лем, штобы гроши и одежа были готовы. И никому ни слова, а то и тебе зо собом до пекла возму, — пригрозил он и, махнувши хвостом, скрылся за двери.

Марина не спала цілу ноч. А рано пошла до бывшой костумеркы мужа акушеркы Косачевской, яка радила людям в такых трудных справах.

— Раз вышла така справа, то треба чорта послухати. На чортов на землі суду ніт, — порадила акушерка, коли Марина под великым секретом росповіла єй свою справу.

Вернувшися дому, Марина пошла откопувати гроши. Но замерзла земля не поддавалася лопаті. Починало змеркатися, а гроши не выкопаны.

— Над чым вы так трудитеся, мамо? Може, вам помочи? — перемахнул через ограду и подошол ку Марині кухар, здивуваный тым, што она почала копати огород серед зимы.

— Ту у мене одна річ схована. Треба достати, штобы спаСти чоловіка. А лопата не бере. . .

— Якого чоловіка спасти? — звідал кухар с таком симпатиом, што Марина не выдержала и росповіла йому всьо.

— Так, справа серьозна, — покрутил головом кухар. — Не грызтеся, мамо, кидайте тоты роскопы, а я пойду достати грошей и за годину приду. Всьо буде в порядку.

За годину кухар пришол зо солдатом польской армии с місцевых партизанов. Кухар объяснил, што они с солдатом люде молоды, чортов видіти им ище не трафлялося и дуже интересно для них увидіти гостя с пекла. Но Марина настрашилася, што они почнут стріляти, и показати им чорта становчо отмовила.

Тогды кухар подал Марині пакуночок с грошами и рюк:

— Вот вам гроши, мамаша. Отдайте их вашому чорту, коли он приде, но лем мі здаєся, што они не придадутся, потому што вся тота история вам просто приснилася.

— Як же то так приснилася, — образилася Марина.

— Померешилося и тилько, — отозвался польский солдат. — Подме, мі в комендатуру час, шкода часу тратити.

— Ніт уж, почкайте, — становчо стала в дверях Марина. — Раз вы так думате, то я вам докажу. Станте собі ту, — показала она за шафу кухару. — А ты — ту, под кожухы. . .

Чорт явился ровно о девятой годині. Он был такий сам, як вчера, — в серсти, с хвостом и рожками, и при його виді котка Роза знов заметалася по комнаті и с мурчаньом втекла под лужко.

— Ну, гроши и річи приготовила? — остро звідал он.

— Та як-же, пане чорт, та як-же. Всьо готове. Сідай, пиш реситку, што получил выкуп за душу Стефана Ковача, — отповіла старуха.

— А то што зас захотіла? — нахмурился чорт. — Ліпше скаж, ци осталися даякы документы твого старого? Давай их ту. Они также в чистилищу придадутся.

Для чого документы потребны в чистилищі, чорт объяснити не мал часу, так як с визгом заметался в руках схопившого го зозаду кухара. Чорт пробувал вырватися и норовил выскочити в окно, но, у видівши польского солдата с автоматом, ослабнул и, жалобно врявкнувши, замолк.

— Пан Зигмунт Зяблик! — всплеснула руками здивувана Марина, познавше поблідле лице старшого полицая, яке показалося зо-за маскы.

— Приємне спотканье, пане Зяблик, — рюк польский солдат, тримаючи в руках маску. — Дзень добры. Ладный у вас тот пепельный костюм, недармо за него премию дали на маскараді. Но, штобы почати нове житя под именем помершого Стефана Ковача, того костюма мало.

— То акушерка Косачевска придумала, — рюк страченый чорт.

— А, акушерка Косачевска? Што-ж, дораз зможете подякувати єй в комендатурі. Она также у нас разом с начальником полиции, — рюк солдат и пхнул чорта ку дверям.

— А хвост, хвост його забыли, — подняла Марина оторваный чорный хвост с рыжом щиточком на конці.

— Toto собі, мамаша, на памятку сохранте, — рюк кухар. — Был чорт и скончился, лем хвост остался. Спокойной ночи!

Тот долгий чорный хвост с рыжом щиточком хранится у Марины Ковач на дивані, на котром она сидит зо свойом вернувшом кревнячком Ульком и котком Розом и вспоминат о німецком чорті и веселом русском кухарі.