ПРИ КАПИТУЛЯЦИИ БЕРЛИНА

Переговоры о капитуляции Берлина с німецкой стороны провадил генерал Вейдлинг, а с совітской стороны генерал Чуйков зо штабу маршала Жукова.

Чекаючи на копию угоды, Вейдлинг, командант обороны Берлина, ходил взад и вперед по кабинеті Чуйкова. Чуйков, зверненый плечами до окна, слідил за ним. Вейдлинг остановился и звідал:

— Ци вы знате, генерал, в чийом домі находится ваш штаб? Ци вы знате, куды мене привели сего рана?”

— Я не можу вам сказати, — отповіл Чуйков, котрый всьо ровно не интересувался том справом.

— В мойом власном домі. Ваш полковник сидит за моим столом, в мойом власном кабинеті.

Послі того Вейдлинг втих.

Одна совітска команда, яка отберала трофеи, спостерегла на зеленом лафеті німецкой гаубицы мапу и много дат, якы указували, где она побывала — в Парижі, Атенах, под стінами Москвы, на Кавказі.

— Оберлейтнанте, — звернулся совітский офицер до німецкого артиллерийского командира, — мы даме вам пензель и фарбу. Напиште на каноні послідне місце, где и коли тот канон зробил послідный выстріл и мы вышлеме тоту гаубицу до Москвы на выставку.

Он написал: “Берлин, 20 апріля — 2 мая 1945 р.”

При вході до собвею в Берлині, совітский офицер встрітил подозрілого чоловіка с малым мішком в руках.

— Вашы документы?

— Я барбер, — отповіл німец. — Мои документы дома.

Німка, што стояла близко, втрутила:

— Ци долго вы были барбером, доктор Фриц? 20 апріля вы ище говорили по радио, як Геббельсов персональный представитель.

Меж руинами на одной улиці совітскы бойцы нашли раненого німецкого генерала. Они наткнулися на него як раз в тот момент, коли он стягал зо себе свой генеральский мундур. Но в совітском госпиталі он розбесідувался:

— Я называмся Бауер. Я генерал-лейтенант, персональный пилот Гитлера и командант райхс-авиацийной части. Я працувал с Гитлером от 1932 року. Я был пилотом для Геринга, Геббельса, Риббентропа, Муссолини, Антонеску и короля Бориса. Я освободился от Гитлера пару дней тому. Он подякувал мі за добру службу и порадил мі полетіти на один из аеродромов, оккупованых англичанами. 1 мая я пошол до Тиргартен с надійом, што подоймуся на малом самолеті, но был раненый.

Пауль Гейнхель розбесідувался:

— До войны я отповідал за Боамбитску тюрьму. Под час войны я служил во Франции, Югославии и на Украині.

— Ци вы росстрілювали совітскых граждан?

— Особисто ніт. Для того были солдаты.

— Поляков?

— Так, я росстрілювал поляков.

— Где ваша родина?

— Она была в Берлині.

— А где она тепер?

— Моя жена и двоє дітей отровилися вчера.

— Што заставило вас остатися в живых?

— Я надіялся придатися ище для Германии.