Карл Штайн, вызначный фашистский урядник, нагло померший на сердце, як доносили о том берлинскы газеты, сиділ в свойом персональном бомбосхоронищі и читал наголос свойой жені Амалии долге жалобне повідомление о свойой смерти.

“ — Покойный Штайн, — зо задоволением читал покойный Штайн, — был вірным слугом фюрера, и мы скорбиме, што в тот тяжкий для нас час провидінню было угодно. . ."

— Коли-ж твои похороны, Карл? — нервно прервала мужа фрау Штайн, округленька блондинка, подобна на спугану овцу.

— Завтра. Запамятай, што тепер мене зовут Вильгельмом Крафт.

— А мене?

— А тебе — Штайн. Ты же моя вдова!

Фрау всхлипнула, приложила хустинку до оч и рекла:

— Я не хочу быти твойом вдовом, Карл. Най ліпше. . . Вильгельм Крафт отразу зо мном женится. Я згодна!

— Не бесідуй глупостей, Амальхен! И постарайся завтра голоснійше заводити над моим гробом. Тото зробит вражиня.

— Боже мой, но кто буде лежати в гробу?

— Та ци тобі не всьо ровно, кто там буде лежати? Не я, на всякий выпадок. Гестапо всуне там дашто зо своих запасов. Трумна буде закрыта. Ты полож локти на віко, сховай лице и рыдай собі на здоровье. Поняла?

— Поняла, Карл . . . то єст, Вилли!

. . . Похороны Карла Штайна Прошли благополучно.

Вдова дуже натурально рыдала, склонивши голову над трумном, друзья выголошували жалобны бесіды и клали вінкы.

Сам Штайн, штучно загримированый, с наклеєными бакенбардами, в темных окулярах, стоял в стороні и уважно обсервувал за печальном церемониом.

“Цілком приличны похороны! — думал покойный Штайн. — Но што то мі даст загробне житя?”

Неприємности почалися на слідуючий день.

Перед отъіздом в секретну командировку в Испанию Вильгельм Крафт, бывший Карл Штайн, зашол до свого старого приятеля, есесовского діятеля Рудольфа Шульца, котрый был должен му 5 тысяч марок.

— Я іду, Рудольф! — значительно сказал Штайн.

— Ід. . . Вильгельм! — рюк Шульц.

— Я бы хотіл свои грошы.

— Якы грошы?

— Пять тысяч марок, што-м ти позичил. Не памяташ?

— Памятам, — рюк есесовский діятель нахабно усміхаючись, — но я был должен тоты грошы не Вильгельму Крафту, а Карлу Штайну, а он умер.

— Як умер?! Я не умер!

— Ніт, ты умер! Я сам был на твоих похоронах. И навет положил вінок на твой гроб. Заплатил за него 76 марок. Так што я остался должен покойному Штайну, правду сказати, не 5 тысяч, а 4925 марок. Отдам их йому на другом світі.

— Не валяй дурака, Рудольф! — рюк Штайн, червеніючи. — Отдай, грошы! Ты добри знаш, што Вильгельм Крафт и Карл Штайн — тото само.

Есесовский діятель встал и енергичным руком показал Штайну двери.

— Заберайся вон, болван! — спокойно сказал діятель. — И єсли ты не поправишся в протягу минуты, я сам отведу Вильгельма Крафта в гестапо.

И не встиг покойник опамятатися, як нашолся за дверми.

В Испании Штайн пробыл дві неділи. В Берлин он вернулся поздно вечером.

Отворивши двери, он прошол прямо в ідальню и. . . замер на порогі.

На дивані лежал и громко храпіл Рудольф Шульц. А обок него сиділа Амелия и пестливо гладила лысину Шульца.

Амалия увиділа мужа и вскрикнула. Рудольф Шульц збудился.

— Витай до нас, Вильгельм, — сказал он, зіваючи.

— Мерзавец! — закричал Штайн. — Ты украл у мене не лем грошы, но и жену!

— То не твоя жена. То вдова мого покойного друга Карла Штайна.

— Быдля! Як ты смієш!. . .

— А як ты смієш вламлюватися ночом до порядной вдовы, ты свиньо?! Добри, што я ту нашолся. Я не позволю ображати честь покойного Штайна.

Штайн кинулся на Шульца с пястми. Но моцный есесовец встал, хопил Штайна за колнір, поднял вгору, поднюс ку дверям и выкинул на улицу.

Через пол годины Штайн сиділ в фашистском штабі и, громко сморкаючись, требовал, штобы го воскресили.

Обергруппенфюрер с каменным лицом выслухал скаргу Штайна и холодно рюк:

— Мы уважаме вас дезертиром загробного фронта.

Штайн поблід и замахал руками.

— За то, што вы отказуєтеся быти покойником мнимым, — продолжал обергруппенфюрер, — вас зробят покойником правдивым. Вы задоволены?

Штайн хотіл было сказати, што он незадоволеный, но обергруппенфюрер позвонил, на звонок явилися два гестаповцы. . .

Так покончилося його загробне житя.