Иван Михайлин был одним зо самых звычайных людей в компании. Ничым абсолютно он не выружнялся меж своима товаришами — простыми піхотинцами. Маленького росту, худый, з молодым, майже хлопячым лицом, он был совсім не казистый. И разом с тым Михайлин был одним зо самых потребных людей в компании. Єсли треба было починити зброю, начистити картошкы на кухні, зарізати барана, кликали Михайлина; кликали його и тогды, коли треба было под огнем врага доставити в штаб полка спішне донесение, пойти в розвідку, подобратися ку огневой точкі противника.

Выполнит Михайлин опасне поручение, а товаришам росповіст о том так, як бы поручение было дробничком, яка не заслугує на увагу.

Так было и того разу. Предодньом Михайлин вернулся. Шол он не сам: впереди него шли два плінны, роспоясаны, в легкых мантлях и в чоботах с широкыми холявами. Весело мругнувши своим друзьям, Михайлин разом с плінными вошол в штаб.

Бойцы нетерпеливо ждали го, штобы розвідати подробно о всьом.

Незадолго Михайлин вернулся зо штаба.

— Знов простых солдатов припровадил? А обіцал офицера припровадити, — зажартувал командир отділения.

— Офицера я и припровадил, — не без торжества отповіл Михайлин. — Офицериско, правда, дробный, плюгавенький, копієчный, але и так офицер.

— Як же ты його взял?

— Звычайно, — спокойно отповіл Михайлин и попросил у хлопцов махорочкы на козю ножку.

Йому охотно дали, знаючи, што послі первой затяжкы он росповіст о ночной розвідкі.

Так оно и было. Затягнувшись, Михайлин помаленькы почал:

— Прихожу я, значит, в тото село. По улицам вартовы ходят, перекликуются. Я задами ку хижам подобрался — ку одной, другой. Всяди німцов полно. А по улицам они ходят лем по двох-трьох — не взяти мі. Треба, думам, найти хижу, в котрой офицер их жиє. Он-то певно сам в избі розвалился. Походил я по домам, приглянулся и вижу: коло одного дома, який чистійший, вартовый стоит. Ну, думам, ту. Пробрался я под стодолу, кус дошкы россунул и в середину вліз. Оглянулся: в одном куті сіно, в другом коровка стоит. Примостился я поближе ку дверям, што до сін вели, притаился и жду. Думам: як офицер по свойой потребі выйде, ту я го и прихвачу. По той потребі люде в компании не ходят. . .

Так, значит, сижу я и сижу, а німца все ніт и ніт. Што-ж то он, скаменіл, ци што? Зимно мі, та и пасмурно. Скоро світати буде, а я ище свого діла не выполнил.

Нараз двери скрипнули, отворилися. Кто-си на порогу стал. У мене аж сердце скаче. Ци може быти, што он с порога дальше не пойде? Постоял німец на порогу и дальше рушился. Ту я його и цапнул. А он и не сіпнулся, руком не рушил. Або насмерть престрашился або битися не захотіл. Приглянулся до него: щупленький такий солдатик — пуцер, видно. Смотрю я на свого німца и зневіра мене взяла. Ци от такого мож дашто довідатися? Планненький уж барз німчура, што он може знати?! Лем дармо час тратиш. Ци з ним придти, ци без него — одна честь! Но и так я звідал: “Што, німче, сам, з охотом пойдеш, ци влечи тя треба буде?” Он порозуміл и отповідат: “Сам пойду", — тай наголову показує, гварит, без шапкы холодно буде. Добри, думам, невелика біда. Не треба было ку нам сунути. Ту у мене планик в голові озвался. Я німцу руками показую — клич ту свого начальника, крикний, штобы ту пришол. Порозуміл мя німец, головом кивнул и усміхнулся. Губу я му освободил и приготовился.

Німец што-си по своюму крикнул: не громко и не тихо. А у мене сердце заколотило. Вот, думам, дурак: німцу довірился! Он им по-свому сигнал дал. Прибігут дораз ту вартовы и мене, лопоухого сцапают. Лем я им так не дамся. Німца свого под люфом держу, тай так примостился, штобы мож было отразу драпака дати. Постановил так: коли німец своих на помоч позве, первым ділом я його уложу, а потом уж ку своим подамся.

Німец знов што-си крикнул. Прошла минута, друга. . . А минуты долгы-предолгы. . . Смотрю, двери знов отвераются, и кто-си громко-сердито звідує. Мой отповіл. Офицер просто до кута, где свині бывают, руками мацат. Ну, ту я його злегка пристукнул, оружие отобрал, тай повлюк. Один сам шол, а другого влечи до ліса треба было. В лісу и другий пришол до себе и сам пошол. Шли они и сварилися. Мало им до биткы не пришло, но я не дозволил. А жаль: охота было посмотріти, як німец німца бье!

Дружный сміх товаришов помішал Михайлину закончити россказ.

В тот сам день наша рота пошла в атаку на село, выбила оттамаль фашистов и погнала их дальше.

Як звычайно, Михайлин был впереди.