Он стоял перед капитаном — куртоносый, скуластый, в куцом пальтишку з рыжым колніром из шерстяного бобрика. Його округлый носик почервеніл от студени степного суховія. Посинілы губы дрожали, но чорны очы уважно и майже строго смотріли на капитана.

Обутый он был не по погоді, в сіры полотняны пантофли, протерты на носках.

Капитан читал препроводительну записку, принесену связным зо штаба обороны участка: “. . . был задержаный рано у передного края. . . по його показаниям, он за час двох неділь розвідувал німецкы силы в районі совхоза. . . посыламе го, як могучого придатися батареі. . .”

Капитан зложил записку и сунул єй в кишинку.

— Як тя звати?

Мальчик вытягнулся, вскинул голову и попробувал, отповідаючи, щелкнути запятками, но заболіло, и он торопливо сказал:

— Николай Вихров, товариш капитан.

Капитан посмотріл на його пантофли и покрутил головом.

— Мокроступы у тебе не по сезону, товариш Вихров. Ногы застыли?

Мальчик потупился. Он зо всіх сил встримувался, штобы не заплакати. Капитан подумал о том, як он проверялся ночом в тых пантофлях по желізной от морозу степи, и йому самому стало зябко. Он доткнул плеча мальчика.

— Зайдеме до мене в хату. Загрієшся — побесідуєме.

В командирском казематі топилася печка. Мальчик стоял коло порога, озераючись.

— Роздівайся, — рюк капитан: — у мене ту тепло. Грійся.

Мальчик знял пальтишко, акуратно зложил подкладком наверх и, привставши на пальцы, повісил поверх капитанского сердачка. Без пальто мальчик был дуже худый. Капитан подумал, што он певно и голодный.

— Сідай! Найперше закусиме, потом діло. Чай кріпкий любиш?

Капитан налял чаю в своє порцелянове горнятко и поставил пред ним.

— Клад цукер!

Мальчик исподлобья кинул на него дивный взгляд. Худеньке лице зморщилося, и на стол закапали дуже великы, неудержимы дитинскы слезы. Капитан вздыхнул, присунулся до мальчика и обнял його костлявы плечы.

Ну, шмар, — рюк он переконуюче, — шмар. Што было, то сплыло. Ту тебе не скривдят.

Мальчик быстрым и стыдливым рухом змахнул слезы.

— То. . . я лем так. . . товариш капитан, — рюк он виновато: — я не о собі. Я маму вспомнул.

— Вот ты який, — протянул капитан, — маму? Ну, потерп. И маму выручиме. Она жива?

— Жива, — очы хлопца просвітліли ніжностью, — лем голодно у нас. Мама по ночам от німецкой кухни картофельны лупы зберала. Раз єй вартовый застал. Кольбом по рукі. До сего часу руку не зогне.

Капитан погладил го по голові.

— А тепер кладся спати, отпочний.

Но хлопец умоляюче посмотріл на него.

— Потом. . . Я не хочу спати. Перше я росповю про них.

В його голосі была горяча впертость, и капитан згодился. Он пересіл ку другому краю стола и вынял блок-нот.

— Ладно! Давай! Сколько по-твому німцов в совхозі?

Хлопец отповіл быстро, без запинкы:

— Батальон піхоты. Сто сімдесят пятого полка. Баварцы.

Капитан зачудувался точности отповіди и уважно посмотріл на гостя.

— У них нумеры на погонах. Я запамятувал. Потом мотоциклисты. Компания. Взвод средных танков. В фортах польовы и противотанковы арматы. Они сильно укріпилися, товариш капитан. Цілый час цемент троками возили. Я из окна позерал.

— Можеш указати, где доты (форты — К. К)? — звідал капитан. Он нараз понял, што перед ним не звычайный наивный хлопчина, а дуже зоркий, свідомый и точный розвідчик.

— Найбольший дот у них на бахчі, за старым током. . . А другий. . .

— Стоп! — прервал капитан. — то здорово, што ты так хорошо дознался всьо. Но, розумієш, мы-ж не с твого совхоза. Где бахча, где ток, мы не знаме. А морска, десятцальова армата, друже, штука сильна. Почнеме наздогадкы гвоздити, много перекрутити можеме, покаль в сам пункт посадиме. А там-же и нашы люде. . . И мама твоя. . .

Мальчик взглянул на капитана и зо зачудуваньом звідал:

— Та ци у вас, товариш капитан, мапы ніт?

— Мапа єст. . . але ци ты в ней розумієш дашто?

Хлопец усміхнулся.

— Та як бы ніт? Таж тато у мене мапы робит. Я сам мапы рисувати можу. Тато мой тоже командир тепер, — додал он з гордостьом.

— Оказуєся, ты не мальчик, а скарб, — зажартувал капитан, розвертаючи на столі штабну полкилометровку. Мальчик клякнул на кресло и нагнулся над мапом. Лице його оживилося, палец оперся в надпись: “Совхоз Новый Путь”.

— Вот всьо, — сказал он, счастливо усміхаючись, — як на долоні. Мапа у вас яка хороша. Подробно, як на плані. . . Вот тут с востока и єст старый ток.

Он без помылкы розберался в мапі, як досвідченый топограф, и скоро знакы червеными крестиками появилися на мапі во всіх керунках, зазначуючи ціли. Капитан был задоволеный.

— Дуже добри, Коля, — капитан одобрительно потрепал худенькы плечи. И мальчик, на хвильку переставши быти розвідником, по-дитинскы притулился лицом до капитанской долони. Ласка вернула му його вік. Капитан зложил мапу.

— Тепер, товариш Вихров, в порядку дисциплины — спати!

Мальчик не противился. Очи у него зліплялися от іды и тепла, он солодко зівнул. Капитан уложил го на лужко, накрыл коцом и вернулся ку столу, штобы обрахувати, што было треба для точности артиллерийского огня. Он так заинтересувался роботом, што не зауважал часу. Тихий оклик оторвал го от роботы.

— Товариш капитан, котра година?

Мальчик сиділ на лужку, заклопотаный. Капитан зажартувал:

— Спий! Тобі што? Коли дойде до биткы, збудиме.

Лице мальчика потемніло. Он вперто заговорил:

— Ніт, ніт. Мі уж назад треба. Я мамі прирюк. Она буде думати, што мене убили. Коли стемніє, я пойду.

Капитан зачудувался. Он не мор ани припустити, што хлопчик направду збератся другий раз зробити страшну дорогу по степу ночом, яка на счастье удалася раз.

— Не буд глупый! — россердился капитан. — Кто тебе пустит? Єсли даже улизнеш от німцов, попадеш в совхозі под нашы снаряды.

Мальчик нахмурился и почервеніл:

— Я німцам не попадуся. Они по ночам от мороза дома сидят. А я всі стежечкы на память знам. . . Пустте мене, будте так добры.

Он просил вперто и неотступно и капитану на хвильку пришла мысль: а што, єсли ціла история хлопця — выдумана комедия? Но, заглянувши в чисты дитинскы очи, он откинул таку думку.

— Вы знате, товариш капитан, што німцы никому не дозволяют выходити из совхоза. Дознаются, што мене ніт, и мамі худо буде. . .

— Так! Розумію, — капитан вынял годинку. — Тепер пол до пятой. Мы пройдемеся на обсервацийный пункт и ище раз справдиме всьо. Коли стемніє — тебе проводят. Буд осторожный, стережся.

На обсервацийном пункті, вынесеном далеко впереди батареи, капитан сіл ку дальноміру. В вечерком дыму засніженого степу ледво виднілися на горизонті темны крапинкы — будинкы совхоза. Капитан обернулся ку мальчику и подозвал го.

— Посмот, може маму увидит. . .

Понявши жарт, Коля заглянул в окуляр. Капитан помалы обертал штурвальчик горизонтальной наводкы, показуючи мальчику панораму родного совхоза. Нараз Коля отсунулся от окуляра и сіпнул капитана за рукав.

— Пташник! Мой пташник, товариш капитан! Честне пионерске слово!

Капитан нагнулся ку дальнометру. В полі зріиия, над сітком оголеных тополей, над зеленым дахом темніл на жердкі маленький квадратик. Капитан виділ го цілком виразно. То навело го на неждану мысль. Он взял Колю за руку, отвюл го в сторону и тихо говорил с ним. . .

— Понял? — звідал капитан, и Коля молчкы кивнул.

Над пунктом темніло. Капитан проводил Колю на край обороны. И коли тот з двома матросами скрылся в змерку, капитан долго стоял, тревожно прислухуючись, ци не загремят выстрілы.

Предодньом он был на обсервацийном пункті и, як лем розружнил в сіріючом небі темный квадратик, — подал команду. Первый пробный выстріл росколол ранну тишину. Гром помалы прокотился над полями. И капитан увиділ, як темный квадратик на жердкі хвійнулся двараз и послі паузы ище раз.

“Перелет. . . вправо” — перевюл сигнал для себе капитан и скомандовал другий выстріл. На тот раз пташник не рушился, и капитан дал три залпы зо всіх армат. 3 радостьом артиллериста он виділ, як в дыму розрывов летіли вгору бревна и глыбы бетона. Капитан усміхнулся и дал новый приціл. И знов пташник провадил з ним приятельску бесіду. Огонь обрушился туды, где на мапі был означеный склад амуниции и газолины. На тот раз капитану повезло с первого залпа. Над горизонтом палахнула широка смуга блідого огня. В хмарі дыма счезло всьо — дерева, дахы, жердка с квадратиком. Выбух был дуже сильный, и капитан с тревогом подумал о мальчику.

Запищал телефон. С краю обороны просили прервати огонь. Піхота выходила в атаку. Тогды капитан вскочил в коляску мотоцикла и рушил ку краю обороны. От совхоза доносился пулеметный треск и выбухы гранат. Ошеломлены німцы, стративши точны опору, опералися слабо. С околицы уж мигали червены флажкы, доносячи, што противник отходит. Капитан рушил через степ, напросто. Над садами совхоза плыл сіро-білый дым горящого бензина и глухо ухали выбухаючы снаряды. Капитан спішил ку зеленому даху меж надломлеными тополями. Ище здалека он увиділ у калиткы женщину, загорнену в хустку. За єй руку держалася маленька фигурка. Она рванулася на встрічу капитану, и капитан высоко вскинул Колю в воздух, стиснувши го. Но мальчику, видно, не хотілося в тоту минуту быти маленьким. Он вперся руками в грудь капитана и рвался з його объятий. Капитан выпустил го. Коля приложил руку ку свойой вылізлой шапочкы.

— Товариш капитан, розвідчик Николай Вирхов задание выполнил.

Подошовша женщина зо змучеными очами и змученом усмішком протянула руку капитану.

— Здравствуйте. . . Он вас так ждал. . . Мы всі ждали. Спасибо, родны!

И она поклонилася капитану хорошым глубокым русскым поклоном. Коля стоял обок капитана.

— Молодец! Отлично справился. . . Страшно было на поді, коли почался обстріл?— звідал капитан.

— Страшно! Ой, як страшно, товариш капитан! Як первы снаряды ударили, всьо захвіялося, як бы хотіло провалитися. Я мало не махнул с пода. А потом стыдно стало. Сам собі говорю: “Сид, сид, сид.” Так и досиділ до выбуху. А послі сам не памятам, як вдолину нашолся.

И он, несміло, ткнулся лицом в кожушок капитана, тринадцетлітний герой, маленький русский чоловік з великым сердцем, сердцем свого народа.