ДВА ВЫЗЫСКУВАЧЕ
(Село Білцарева, повіт Грибов)

Село Білцарева, грибовского повіта, єдно з найкрасшых лемковскых сел, славне своими садами и богатством садовины. Овочовы дерева так улюбили собі Білцареву, што и в лісі, в потоках вы могли найти солодкы черешні, а малин, черниц, ягод в ниякых лемковскых лісах столько не было, як в білцаревскых.

Из документов о Білцареві знаме, што в 1531 року Иван Троханович (сегодня Трохановский) купил от польского короля Жигмонта I солтыство Білцареву при помочы грибовского вийта Пєньонжка. Другий документ польского короля Яна ІІІ титулує фамилию Трохановичов уж Трохановскыми и шляхтичами.

На Лемковщині были великы королевскы и панскы лісы, королевскы послі первого розвалу Польшы перешли в австрийскы камеральны лісы, а панскы остали в руках польскых панов. Такы лісы были и в нашой Білцареві. В 1820 року тоты лісы набыл даякий пан Гош, а по його смерти в 1886 року білцаревский панский ліс купили білцаревскы селяне. Но хотя ліс был уж их, громадский, а все ище го называют “панскым”.

Того ліса єст за єдну четверту всей посілости села Білцаревы, и ліс прекрасный, богатый в дерево, паствиско, ягоды, малины, черниці и дику звірину, село може с того ліса мати великы доходы, но селяне не могли привести того маєтку до порядку и не знали так газдувати, абы вытягнути корысть для себе. Так што они оставалися лем все мизерно плачеными роботниками в свойом лісі, а корысти тягли вызыскуваче. Было их в Білцареві двох: торговщик-шпекулянт (єврей) и духовник. Тым людям в Білцареві жилося дуже добри, по-панскы, а селяне працували и бідували.

За примір возме малины. В громадском лісі мож было собрати тоны малин в сезонову пору, и жены, дівчата, діти зберали тоты малины. Но часто зберали до кошиков, вмісто до такого начиня, абы не протікало, так што часто найліпший сок подорозі до дому вытікал и малины тратили на вазі. Тоты малины они несли прямо до містного торговца, котрый им платил по 2 крайцари за фунт и сыпал до бочкы, а завюз до Грибова, то брал от 10 до 15 грайцари за фунт, то значит 5 до 8 раз брал больше, як сам платил. В часі сезону денно завюз до 400 фунтов малин, за котры заплатил 8 ринскых, а взял 40 ринскых и больше.

Так было и з деревом, з яйками, маслом, курятми, телятами, всьо то шло через рукы місцевого шпекулянта. Зато шпекулянт и його фамилия одівалися в шолкы и жили по-панскы, діти ходили в місті до школы, а селяне и их діти ходили обдерты, босы и голодны, діти от маленкости працували и пасли, о школі ани мысли.

Другым вызыскувачом нашого села был місцевый духовник. Тот не лем вызыскувал, але и диктувал цілому селу, його єден голос значил больше не лем в церкви, але и в громаді, як голосы всіх газдов. Білцаровского “ксьондза” каждый знал на цілу околицу, бо он был не лем “ксьондз”, але и великий “русский патриот”, и адвокат, и з духами бесідувал, но и великий богач был, осмеро дітей мал, всіх вышколувал, хоц и планно училися, а притом до банков капиталы зложил, десяткы тысяч, а всьо с того єдного села Білцаревы. И жили собі дуже по-панскы, на высоку ногу. Мене он крестил в 1888 року, а в 1913 року єм шол до Америкы, то мя послідный раз сповідал. Як на клебании жили, то я знам добри, бо наша хижа лем через воду от клебании была.

Он в Білцаревой был вшитко: настоятель духовный, начальник громады, жандарм, дорожник. Яко духовный настоятель сам в нич тото не вірил, што проповідал в церкви з религии. Он с того сміялся. Зато дер за похороны, весіля, крестины, службы божы, як ниякий другий поп на околицу. О каждом небощику знал, што ся з ним діє на другом світі, бо он выкликувал духов з другого світа. Так и кричал в церкви, што он знає, котрый білцаровян находится в небі, котрый в щистилищу, котрый в пеклі. Но переважно всі білцаровяне были в пеклі, лем єдного поляка душа, што ся повісил, мала быти спасена, бо полька ище екстра на службы божы приносила.

За похороны брал по 100 ринскых. Лем за похорон мого отца нич не взял, бо ся страшно на него заіл, што отец протестовал против несправедливости. Мого отца называл социалистом, и коли отец помер, то не позволил звонити, ани хоругви с церкви взяти, ани до церкви не впустил.

Коли молоды хотіли побратися, то мушены были идти на “науку” ко ксьондза. Но ниякой наукы им не давал, а казал робити на полю, або молотити.

Нияке засідание сельской рады або собрание громады не могло без ксьондза обыйтися, бо было неважне. Он уж знался добри с паном старостом и зо жандармами. Почту для села брал сам, отверал писма и читал, цензурувал.

Выбрали раз против його волі вийтом В. Горощака, молодого енергичного селянина, што знал своє право, порядок и дисциплину, и всю громадску власть от ксьондза одобрал. Гей, што то было! Выклинал го с церкви, заклинал живым крестом, но нияк не мог с тым хлопом порадити.

Коли виділ, што дагде на людском труді може заробити побочно, то дораз ставал контрактором. Збурила вода дорогу, забрала мост, ксьондз уж голосился до староства, што он возме поправу на себе. Пришла комисия, отаксувала, тай дали ксьондзу грошы. А ксьондз нагнал до роботы своих парафиянов: Навозили каминя, дерева, поправили дорогу, а коли робота была зроблена, то єдного поклепал по плечах, другому всыпал до пригорщ кукурузы и повіл, што як тоту кукурузу посадити, то барз велика выросне, а грошы сховал сам, положил собі до банку.

На полі зробила вшитко громада. Селяне навоз вывезли, поорали, посіяли, покосили — жены позберали, компери посадили, окопали, выкопали. Так само дров навозили з громадского ліса, 12 сягов дров на опаль давала громада каждый рок. Нарубали, привезли, порубали на готове до пеца.

А кромі того в Білцаревой заховалася ище роковина, каждый газда приносил по пару снопов зерна, кажда газдыня великий роковый хліб, кромі тых хлібов, што газдыні носили в кажду неділю поста, в задушны суботы и на св. Николая. Носили хлібы з найкрасшого зерна, або с купчой мукы, бо то Богу на офіру. А у ксьондза іли тот хліб свині, коні, худоба.

Єдного року пришла на худобу в селі хворота, т. з, слинавка. Много худобы вымарнілося. Но ксьондз знал вытягнути и с того корысть. Почал кричати в церкви, што то божа кара зато, што люде мало на службы божы дают. Радил, штобы каждый газда приносил на службу божу перше теля от каждой коровы на хвалу божу, то слинавкы не буде. И подумайте, сколько то попу телят зо села пришло. И правда и то, што йому принесли, тото теля уж ся не слинило, бо го зарізали и зіли. То само было и с курами: абы ся куры несли, треба было носити яйка до церкви на молебен.

И “организации” в селі закладал: Заложил “братство” и “сестричество”, каждый член платил по 5 корун членского рочно. За тоты грошы ксьондз спроваджал свічкы, на котрых зараблял — а братчикы и сестричкы стояли с тыма свічками в часі отправы. 3 єдным мал клопот, бо хоц вступил до братства, але свічку тримати и стояти в ряді не хотіл, бо был дуже низкого росту, такий на звыш, як и свічка, то ся ганьбил.

“Єгомосць”, “імосць” и их сынове грали великых аристократов, одежу для себе ордерували аж в Кракові. Но зато єгомосць не мог смотріти, як селянин або селянка мали нову лаху. Коли на Матку-бижу посвячал коло церкви зіля, то лем позерал, где стоят жены в новых тыбетках, и змачал кропило аж по саму ручку, а шуст по новых тыбетках. Не єдна жена зберала ціле літо грибы, малины, жебы си тыбетку купити, а єгомосць сплямил за єдну минуту брудном водом.

Сам себе и свою фамилию обложил всіма выгодами, взял село в свои рукы и сиділ в нем 35 літ, яко неограниченый никым диктатор. Бідны газдове были беспомочны, бо у него были ключы до земной и небесной власти. Наостатку приступил до будовы модерной мурованой плебании. Стара будова была ище добра, но он хотіл таку зо всіми выгодами. 23 тысячы мушено было бідне село зложити на тоту нову будову.

Раз мало я не стратил житя завдякы пустоті и легкомыслности попового сына и самого попа. Єден з його сынов здал який-си екзамен, тай мене выправил по него паром коней до поізду в Грибові. “Панич” был пяный, взял от мене коні и гнал их так без милосердия. Звычайно з Грибова до Білцаревы треба іхати годину, а мы приіхали за 40 минут. Жене панич и через село и на мост, што провадил через воду на плебанию. Мост не вытримал. Коли зме были на середині, мост завалился, коні и брычка с паничом и зомном в воду. Вода у нас невелика, голый каминец в часі долшой погоды. Но на наше счестя тогды падал дощ и вода была больша, так што вмісто на каміня, мы упали до воды и не убилися. В чуда не вірю, но тогды сталося для нас чудо. Позднійше показалося, што мост был уж перегнитый. Так видите, село зложило попу 23 тысяч на нову модерну плебанию, а он не подбал столько, штобы поправити мост до той модерной плебании, што стояло бы парусто корун.

Поле в Білцареві не было таке планне, село было положене меж лісами, в котловині, мало поддостатком вогкости, лісы обороняли го от спекы и наводнения, а притом давали поддостатком подстілкы под худобу. Родилася озимина, овес, конич, а найліпше компери. Кромі того, як уж выше вспомнено, надзвычай родилася садовина. Люде з другых сел, здалека с польскых сел приходили в Білцареву за садовином. Но білцаревяне не знали с тым порядку, много садовины погнило. Не было кому поучити селян земледільства, садоводоства, лісоводства, скотоводства. Газдували так, як газдували діды прадіды. Правда, приходили до села поучны книжечкы О-ва им. М. Качковского членам того О-ва, но никто майже их не читал, бо старшы люде читали, и то лем дакотры, лем церковне писмо. Єгомосць нагварял, штобы стати членом О-ва Качковского, но не зато, абы люде просвітилися, лем абы он мог уходити за “патриота” во Львові. О то он не дбал, штобы селяне дашто знали, бо йому выгоднійше, як не знали нич. Темного легко вызыскати.

Итак, наше село Білцарева переживало віками в темноті и нужді, найперше в старой панской Польші, потом под властном австрийского кайзеризма, а 22 рокы тому назад попало знов под власть польскых панов. Минувшого року попало под німецку фашистску оккупацию.

Много білцаревскых селян выемигрувало за море, в Америку, подобно, як з другых лемковскых сел. В самой Білцаревой не было ани не буде добри жити, як долго она буде под чужом ненародном властьом, таком властьом, котра не буде дбати о народ, лем о то, як вызыскати тот народ, то єст така, котра даст народ в рукы такых вызысковачов и затемнителей, як тоты два, повыше описаны. Лем народна власть научит народ працувати для себе и жити по-людскы. И я твердо вірю, што в Білцареву, як и в цілу нашу Лемковщину приде така народна власть.