О. Ю. Шмидт

На засідании Академии наук СССР торжественно сообщают, што дійствительный член Академии Отто Юльевич Шмидт в тот сам час находится на Сіверхных ледах в научной командировкі Безусы діти играют бородатого Шмидта, як в Чапаева. Морякы зовут го “ледовым адмиралом”. Єсли правда, што моряку свойственне суєвірие, то у нашых полярных моряков єст лем одна “суєвірна приміта”: раз Шмидт на капитанском мостку, — удача буде! Зимовщикы, (котры зимуют на далеком Сівері) звертаются к нему по формі: “товарищ начальник”, а меж собом называют го “наш друг”. Челюскинцы звали го пестливо и почтительно: “наш старик”. И даже тесльом случалося бывати Шмидту: в експедиции всяко быват!

Но найчастійше знаме мы неутомимого Отто Юльевича в особой ролі. Нараз в раз міренный и напруженный ритм страны откуда-то из невообразимых сіверных просторов, из царства льдов и білой тишины врыватся коротке, характерне постукувание: точка — пауза, точка — пауза. Страна прислухуєся. Затаившы дыхание, ловиме мы тоты, то гаснущы, то запалюющыся с новом силом звукы.

То — начальник експедиции Отто Юльевич Шмидт рапортує партии и правительству о новой замічательной побіді.

Начальник експедиции! Попробуйте представити собі мысленно Отто Юльевича одного. Мы пробовали — не выходит. Из-за його плеча высуваются веселы, усміхающыся мужественны лица його сподвижников. Летчикы, морякы, зимовщикы, учены. Вот смілы, дерзкы очы Водопьянова. Вот хитре, старостливе лицо Папанина. Вот ясный, спокойный усміх Молокова. Они окружают начальника експедиции, як діти отца, тісном, дружном родином. Их немож одорвати друг от друга. То — коллектив, совітска експедиция.

Начальник легендарных експедиций! Як стал ним тот чоловік з великом бородом, автор “Абстрактной теории групп”, математик, окруженый миром отвлеченных чисел, чоловік сотворенный для тишины кабинета? Но он был сыном необычайной страны и небывалой в истории партии. Он принадлежал к партии, котра перебудовує мир, к племени людей беспокойных и вдохновенных, осміляющыхся и побіждающых, к поколінню побідителей, творцов и роботников. Он не потрафил даже создати собі тишину кабинета.

Як большевик занюрился он в совітску творчу роботу. Як большевик взглянул поновому на географичну карту. Замного білых плям было на ней. Захотілося не лем дерзнути и проникнути в тот океан білых плям, — то былобы куцом мечтом, недостойном большевика, — захотілося овладіти тыми невідомыми ище просторами, поставити их на службу социализму. Вот то уж была правдива, страстна, большевистска мечта. А всім відомо, што большевистскы мечты тым и рижнятся от идеалистичных, што все осуществляются.

Осуществилися — и як осуществилися! — самы завітны мечты! Што-ж, — тепер Отто Юльевич буде мечтати о новых експедициях!

Но он уміл, и в том была сила большевика — держати свои мечты в узді, дисциплинувати их. Он подходил к осуществлению их постепенно, брал преграду за преградом, очищал дорогу.

Перва експедиция, начальником котрой он был, — експедиция на “Сєдові”, — от правилася к землі “Франца-Йосифа”. Маленький остров Рудольфа входит в тот архипелаг. Кто знал товды тот островок? Ци думал товды Отто Юльевич, што отталь грозити он буде полюсу? Не знаме. Но єсли и рождалася у него товды несміла, затаєна мечта о завоюванню полюса, он потрафил дати єй час дозріти.

Он любил говорити:

— Мы приходиме в Арктику (Сіверный Круг), як газдове. Не лем открывати и ставити рекорды, но и освоювати, обживати.

Обживати! — он любит тото слово, от котрого так пахне чоловічым теплом.

И, вертаючы из очередной експедиции, прогремівшой на цілый світ, он занюрялся в роботу, котра видна немногым. Буднична робота! Балансы, планы, рисункы. . . Копа радиограмм на столі. . . “Нам не привезли газолина”, — радиює полярна станция. “Як нам быти с торговыми точками?” — просится территориальне управление. “Просиме змінити захворавшого зимовщика”, — тревожно стучит радио. Будни. Напружены будни. Строительны планы. Грошы. Торговля. Школы. Больницы. Огромне хозяйство.

Устало склонятся легендарный герой над паперами. Як много паперов! Біле ледяне поле. Но ледяны поля, безграничны просторы Сівера наиравду заключены ту — в тых рисунках и проектах. По слідам героичных експедиций возникают тылы, місця, порты, базы. Там, где розрізуючы леды, первый раз перешол на ледоколі Шмидт зо своими моряками, уж идут просты лісовозы. Их встрічают порты. На вчера ище пустынном острові дымит аппетитный чад кухонь. И кухар в білом колпаку встрічає гостей.

Отто Юльевич любил бывати и в тых уж “обжитых містах”. Высокий, худощавый, иде он по острову. Як радуєся он первому огурцу в теплиці!

— Чудесный огурец! Отличны помидоры!

С якым довольством оглядат он новый моцный передатчик на радио-центрі, новый двигатель в порту, школу в німецком селению, пияно в ленинском уголку зимовкы, трактор в гаражу, коровы в теплой стаєнкі на 73-м градусі сіверной широты! От всього того пахне жильом, чоловіком, жизньом. Он аппетитно вдыхат тот запах. Он довольный.

Он присмотрюєся людям. Он уміє говорити з ними, “взяти за жыве”, он познає, на што они способны. Он приглядує ту же на роботі, на Сівері (ту люде прозрачнійшы!) будущих товаришов в походах. Так познал он Папанина. Так на “Сибирякові” и в лагері Шмидта провірил Ширшова и Кренкеля.

Возбужденный, вертат он с Сівера, в столицу. Он довольный. Он виділ на власны очы, як создаются подступы к полному и безраздільному владінию Сівером. Подступы к осуществлению мечты, котра уж ту — в голові и сердцу. Но потребный ище час, грошы, люде, условия.

Знов занюрятся он в будничну роботу. Бореся в бюджетных органах, доказує, што грошы, презначены на роботу на Сівері, не пропадут дармо, што они идут на діло. Його популярна борода возбужденно дрожит. Його поддержує начальник финансового отділа Главсівморпути (Главного Сіверного Морского пути) Балагул, тоже бородатый. И предсідатель говорит жартобливо и ласкаво:

— Ну, причиниме ище на бороду. Добри?

И Отто Юльевич весело смієся в отвіт.

Но он застараный. Он знає, што тоты грошы — кровны, народны. Не легко нашой, будовом охваченой державі давати му грошы. Тото треба цінити. Треба окупити. Звычайно мягкий, деликатный, все застараный тым, штобы не обидіти чоловіка, он роспалюєся страшным гнівом, коли дознатся, што грошы росходуются дармо, кидаются на вітер. И тото — замічательна прикмета, характерна для совітского исслідувателя, все думаючого о интересах державы.

Но долго он не забавится на материкі. його тягнут ледовы просторы. Здавалося бы, Што йому уж час успокоитися, усісти. Он увінчаный славом, о нем співают пісни, мужество його вошло в поговорку. Но он не може, не уміє почивати на лаврах, як не уміют того и Водопьянов, и Молоков, и Леваневский, и Чкалов — герои большевистской формации.

Ніт, он не може сидіти спокойно в кабинеті, знаючы, што там, в ледах, борются бойцы його полярной армии. Он сам поведе корабли, сам поведе самолеты! Так знов и знов он становится начальником експедиций.

Радостна вість проносится по зимовкам, по кораблям, по самолетам:

— Наш старик буде з нами! значит, з нами — удача.

Ци правда, што Отто Юльевич — счастливец, што йому везе, што удача — його родна сестра? Так, он из удачливой породы большевиков. Потому, што його баснословны удачы єст результат умілого проведения в жизнь директив партии и правительства.

Ну, розумієся, удача приходит и потому, што он отлично образованый, многоопытный, мужественный и находчивый. Но найголовнійше в том, што он уміє вести людей за собом. И тото в нем большевистска прикмета. Были в истории Сівера и мужественны, и опытны, и образованы исслідователи. Но николи ище не было и не могло быти такого руководителя, организатора и вдохновителя коллектива. бесстрашных завоювателей Сівера, як Отто Юльевич Шмидт. Недармо же його зовут у нас “ледовым комиссаром”.

Партия научила го вести за собом людей. Он кріпко хоче побіды и уміє заставити своих товаришов захотіти. Захотіти и побідити! Он уміє запалити их мечтом. Он включат в них свою желізну волю. Он не скрыват от них трудностей, но своим приміром показує, як треба справлятися з ними. Такым он был в ледовом лагері Шмидта. Такым он был все.

Минувшого року, коли, выполняючы найотвітственнійше задание правительства, провадил он через леды караван кораблей, он тоже был такым. Не легкий был то рок! Густы массы ледов зажали корабли в Карском морі. Тяжкий лед запрудил проливы. Незвычайно завчасу приходила сіверна зима.

Скованы ледом стояли корабли. На бескрайных ледяных полях морякы грали в футбол. Гдекотры приуныли.

Шмидт говорил морякам:

Мы должны показати, што можеме перейти в тяжкых условиях. В легкых — побідити не штука.

И корабли пошли. Грудьом пробилися через ледяны поля. Ціном нечеловічых усилий. Отвоюючы каждый градус.

Он уміє ободрити людей. Окрылити их надеждом. Утішити теплым, дружескым словом. Розвеселити веселым жартом.

Ширшов росповідал, што, коли “Сибирякову” пришлося трудно, ледокол стратил винт (шрюбу) и носился по Сіверному морю, Отто Юльевич задумал веселый вечер в кают-компании и співал со всіми:

Но “ледокольная баржа” гордо дошла до ціли. Єй вел Отто Шмидт.

Он уміє старатися о людях. Он любит людей. Цінит их. Щадит. Минувшого року он вызвал до телефону Молокова, Бергавинова и их спутников, находившихся на Диксоні. Шмидт был на ледоколі, стиснутом ледами, в роспачливом положению. Но перше, што звідался Шмидт, было:

— Як ваше здоровя? — Он подробно выпытувался о том. Беспокоился. Ци беспечный путь до Москвы, котрим хотіл летіти Молоков? И сколько теплого, людского старунку было в його голосі!

Того старунку о людей он учился у Сталина. Улітаючи на Сіверный полюс, он нюс с собом його наказ: Звести діло до найменьшого риску, щадити людей. Он свято помнит тот наказ. На первый, самый рискованный полет летит сам.

И дуже характерно для Шмидта звучат слова його первой радиограммы с полюса: “Чувствуєме, што перерывом связи нехотячы причинили вам много беспокойства. Дуже жалуєме. Сердечный привіт”. Он якби извинялся за то, што радио не послужило сейчас. И ту, на полюсі, он найперше думат о своих товаришах, оставшихся на острові Рудольфа, о тых, кто на Великой совітской Землі взволновано слідит за судьбом коллектива Шмидта.

Трудящыся нашой страны охотно “извиняют” Отто Юльевича. В тоты годины, што збавили они в беспокойстві за його судьбу, ту, на великой землі, они дозналися ище острійше и глубше, як дорогы для нашой отчизны тот замічательный чоловік и його замічательны товаришы. Они рады, што беспокойство их было даремне. Тепер они з радостным нетерпінием будут ждати возвращения побідителей полюса на Велику Совітску землю.

(Из сов. газеты “Социалист. Земледілие” Статья о Шмидті написана Б. Горбатовым в часі, коли сов. експедиция под руководством проф. Шмидта сіла на Сів. полюсі).