Повідают, што Америка (С. Ш. А.) найліпший край на світі. И повідают правду. В Америкі, по єй гладкых, асфальтовых, цементовых або цегловых дорогах іздит 25 миллионов автомобилей. Всьо население Америкы, от мала до велика, може поміститися в американскых автомобилах. Кромі тых автомобиловых дорог, Америка покрыта найгустійшом в світі сітьом желізных дорог. (около 250 миль жел. дорог, коли в цілом світі около 750 миль), тепер уж и найбольшом сітьом воздушных дорог. Америка найбогатша держава в світі.

Многым из нашых карпаторусскых емигрантов ани не снилося, што будут жыти в такой выгоді, як жыют в Америкі: Прекрасный, пляновый домик, парове огрітя, електрика, газ, мягка мебель, 6 або больше комнат, мягка постель, в гаражі автомобил — білый хліб, молоко, масло, яйця, мясо — што лем душа забагне, вшыткого под достатком у не одного из нас, у такого, што в краю часом и овсяной адзимкы бракло. Здавало бы ся, што лем нам жыти и дякувати богу за його добра и хвалити Америку. Таж гдекотры з нас далеко ліпше и чыстійше жыют, далеко мякше спят, далеко ліпшы мают выгоды, як в старом краю пан превелебный, або и пан служный, або жупан, бо хоцкотрый з них не може собі устроити такого уютного домика, мати свой автомобил, позволити собі на овоч из теплого краю, як ананасы, бананесы. Та пан превелебный в старом краю до міста мусит іхати, жебы скупатися, а ту маме выгодну купачку дома, вшытко для потребы маме дома. Мы, котры робиме, ліпше и чыстійше жыєме сегодня в Америкі, як даякий король або цар в Европі пару сот літ тому назад. Тоты королі пару сот літ тому назад мусіли над свойом постельом тримати дашкы, бо их палаты так были заблощычены, што блощыці с повалы летіли. Штобы не летіли просто на короля, то над постельом давали дашкы, хранителі от блощыц. И не могли собі з нима дати рады. Сегодня кто лем має “стеди дзяб”, добрый “дзяб”, жыє собі ліпше в Америкі от польского круля.

Біда наша в Америкі лем тота, што не каждый має “стеди дзяб”. И много среди нас єст такых, што зме стратили роботу. Што ся втоды діє? Звычайно тратиме тот домик, тратиме свои выгоды, тратиме автомобил, сходиме помаленкы на жебраков, на релиф. А ту старіємеся, рокы идут, як зме стратили роботу при 45 роках, то уж тратиме и надію найти тоту роботу. Та може діти нам поможут, доховают нас смерти, як зме их выховали? Та где! Дітей мы выховували так, штобы нас почытали и уважали, яко своих родичов, яко старшых, жебы памятали, што нас треба доховати смерти. Но они набрали “ліпшой наукы" от той нашой. Они дбают о себе, а не о нас. Як дакотре достане роботу и пейду, то все му той пейды самому мало, не так, штобы ся з нами поділило. А много из нашых дітей не може ниякой роботы достати, так же або мы мусиме остатним ділитися з нима, як ищы маме с чым, або сходят часто на бомов, идут красти, “голдапувати".

Пришли нашы молоды емигранты с краю и устроилися при майні, при твердом углю, робят под земльом. Наш лемко, в своих бідных горах привык до великой скромности и ощадности. Складал цента до цента. Тельо, што на церков и попу. Часом выпил по роботі. А центы откладал, бо компания продає лоты, треба купити, побудувати гавзину, жебы было до смерти где жыти, а и дітом жебы даякий маєток остал. Лоты, правда, были дорогы, але зато нич. Купил лемко лота, и його краян и другий и третий и взросла ціла лемковска колония, та и угорщане покупили и церков побудували, потом галицкы побудували, потом єдны и другы ищы ся поділили на стару и нову віру, уж пять церквей, боже приймий зме побудували и пять отцов духовных маме, выберай, якого хочеш, найліпшого. Никто за ни яку віру не переслідує, та чом не мати пять. Робота шла, угля треба и все буде треба. Ціла колония уфундувалася, не лем 5 попов мают, але уж дочекалися и своих двох погребников и свого доктора и лоера, свойой кырви.

Аж ту пришла депресия, роботы все менше менше и менше, а єдного дня, якбы гром з ясного неба, майны цілком заперли. И не збераются открывати. Повідают, што деси мают ліпшы майны, ліпше поплачают.

А з нами што? Просятся майнере єден другого бо дакого иншого не можутся просити. Тоты богаче, што их майны были, што належали до той компании, може ани николи той майны не виділи и тых майнеров не виділи, ани не знали. Вшытко, што они знали, то свои рахункы, а тоты рахункы им показували, што тота майна там мало им профиту приносит. Простый рахунок, простый розум им повідат, же майну треба закрыти, як профиту не мают такого, як мают мати.

А майнере, роботникы, люде? Тоты люде, котры так тяжко, вірно, честно робили, скромно жыли и откладали центы из той скромной заплаты, тай отдавали компании за лоты? И што мы тепер будеме робити? Та тепер за лота разом з домом никто ани половину того не дає, што мы дали за самого лота! Та где половину! Ани цента никто не хоче дати, бо што кому по лоті и домі, коли на плейзі ниякой роботы? Єст єдна швальня, што дівчата кошелі шыют, то им платят по 3 доляры на тыждень, але они гавзов не купят.

И ніт ниякого выхода: Ци ити за роботом до Нью Іорку? Были такы, што ходили, але вернули, бо ниякой роботы ніт. Лем ся втратили, жалуют тепер того, што скельтували, скромно мож бы жыти дас місяц, ближе ку смерти . . .

Были вы даколи так без выхода и без роботы? Як сте не были, то не розумієте мук тых невинных, честных людей, честных роботников. А такых безроботных, што так днес в Америкі мучатся, около 15 миллионов. Они уж не можут повісти, же Америка найліпший край на світі, мимо того, што фактично, тота Америка найліпший край. Та и тота их біда, тых безроботных, не от того, што Америка недобрый край, а от того, што он найліпший край, што вшыткого дост! Они зато не берут в той майні угля, бо угля дост, угля наберут машинами в тых майнах, где тоты машины ліпше поплатят. Фармере бідуют от великого достатку хліба и другых земледільскых продуктов, кравці бідуют от достатку одежы, шевці от достатку обутя, ціла тота біда, депрессия, безроботя, голод и нужда, котра што раз ліпше даєся вознакы американскому народу — не от недостатку, а от достатку.

Памятаме пословицю из старого краю, што от достатку голова не болит. Тота пословиця перестала быти правдива в Америкі, бо, як каждый видит, ту нас болит голова от богатства, от достатку.

А чом так єст? Бо тыма достаками, тыма своима богатствами, Америка газдує без пляну и без взляду на людей. Богатство цінится высше людей, мимо того, што тепер уж того богатства больше, як людям потребно. Тамта майнерска компания, властителі майн, тых своих роботников майнеров не оцінили ани за отпадкы в майнах. Вшытко, на што им тоты люде были потребны, то для взбогачыня себе, для свого профиту. Мулов або вытягли з майн перед зякрытьом, або их казали там застрылити, жебы жывина не здыхала в муках з голоду. Хоц жывина менше мучытся, бо она не грызеся о завтра, о другий тыжден, о другий місяц. Чловек грызеся о свою будучность, што буде завтра, за тыждень, за місяц, за рок, до смерти.

До розвития Америкы и до розбудовы єй огромного богатства, причынилася найбольше американска свобода, тых пару слов в Американской Декларации Независимости: “Всі люде сотворены ровными”. Тоты слова дали огромну творчу силу европейскым емигрантам, котры спаслися ту от біды и религийных переслідовань. Тот закон их новой державы, што всі люде ровны, што всі мают право на землю, на богатство, а через богатство на ліпше, зажыточне жытя, дал таку силу тым людям, што в протягу одного столітя заселили и скультуризували огромну американску территорию и збудували няйсильнійшу и найбогатшу державу, з найсильнійшом и найбогатшом индустриом. Свободной землі было дост, а в ней земных богатств дост. Каждый хотіл быти богатым, захватити якнайбольше. И было с чого. Чорны рабы с Африкы и все новы и новы емигранты давали дешевый труд. Правда, и новы емигранты с часом доставали тоту свободу, но они, перше их поколіня, были чужынці в том краю. Богатство могли зробити лем хытрійшы з них и то лем на своих краянах. Роботы было дост, американці, котры уж захватили богатства, могли дати роботу. Што из выробленых товаров в своих фабриках и продуктов свого богатого земледілия не продали дома, не было ниякого страху, бо могли продати в Европі, Азии и по цілому світу. Всяди было треба, бо ниякий край не мог столько всего выробити, што могла выробити Америка.

Помалы, с ростом богатства, тратили американці и тоту свою найліпшу свободу, бо тото богатство переходило в рукы єдиниц, потом их тростов, котры почали уж диктувати свою ціну. Тросты, компании выпускали бонды, шеры, за котры выберали от людей грошы, потом ціну тых шеров понижали, а часом совсім обезварнили, шеры скупили банкиры, капиталисты, так же ядро американского богатства нашлося в руках єдиниц, банкиров, капиталистов. Лупы с того оріха остали в руках середньой кляссы, котра выхована в американской традиции, воспитана капиталистичном школом, прессом, литературом так, што кріпко вірит каждый, што из той його лупы цілый оріх буде.

Богатство Америкы, єй промышленност, єй земледілие, не будувалося с том цільом, штобы Америка была богата, штобы американцям жылося добри. Ниякий капиталист николи о том не думал, што он то робит для Америкы, ниякий трост, ниякий банкир. Каждый думал сам о собі. Приміром видиме по американской сіти жел. дорог, што дві жел. дорогы идут паралельно, одна коло другой. Тота компания собі будує и тота собі будує. Розумієся, што даякий час обі поконкуруют, а потом найперше єдна збанкротує, а потом и друга. Сами компанисты, тоты головны, своє заберут завчасу. Обезцінюются шеры, котры в руках публикы. Морган скупує шеры, и контролює обі дорогы.

Шпекуляция банкиров и капиталистов за профитами не ограничена, бо кто их може ограничыти, коли Америка в их руках? Партии в их руках, правительство в их руках, свобода в их руках.

Коли Америка мала массу землі, массу богатства, можна было говорити о той индивидуальной свободі, што каждый человік сотвореный ровным, каждый має право до того огромного, общого богатства, каждый, у кого сильна воля, здоровля, физична сила, може ити на Весты, брати землю, глядати минералов, розрабяти для себе богатство. Разом с поділом того богатства, тота свобода, тот “ченс" быти богатым пропал, а з ним и тота индивидуальна свобода, о котрой говорит Декларация Независимости. Сегодня ніт веце што захвачувати, всьо в руках людей. Коли кто хоче захватити, то мусит захватити “проперта" другого, ничыйого в Америкі уж ніт, як было даколи.

И иде в Америкі тото захвачуваня, выдераня єден другому. Но и при том выдераню ніт ровности. Може выдерти лем богатый богатому, через конкуренцию, при котрой падат жертвом робочий, бо конкурент удосконалят машины, гонит робочого в роботі, не дає му отдыхнути, коротит чысло робочых, урізує им заплату, штобы лем выдати дешевший товар, пустити по низшой ціні и спрятати свого конкурента. Може легко выдерти великий богач, компания, маєток середньому бизнесмену, спряче легко зо свойой дорогы соткы и тысячы, а с часом всіх своих дробных конкурентов. Як швец не може свойом роботом конкурувати с фабрикантом обутя, так не може самостоятельный торговец конкурувати с компаничным “чейном”. Каждому тото ясно. Каждому ясно, што ручном роботом не можна конкурувати з машином. Дробный фармер не може конкурувати з великыма посілостями, з великыма фармами, где обрабляют землю машинами. Дробному фармеру не оплатится робити коло пшениці за 1 дол. бушель, а великий фармер, при помочы машины може продати пшеницю за 45ц. и заробит.

И як можна говорити о ровности и свободі людей при калитализмі? Можут говорити о свойой свободі капиталисты, тоты, який пятый процент американского народа, мают полну свободу и миллионы невольников. Середня клясса американского населения частично обеспечена своим маєтком и постоянном роботом и необеспечены робочы и бідны фармеры, большинство населения. Часть того бідного большинства, около 15 миллионов позбавлена уж всякых средств до жытя. Они мают свободу, але уж лем свободу умераня.

Мы знаме, як то в старом краю. Люде ділятся на панов и хлопов. Пан существо высше. Пан не може физично трудитися. Физичный труд для него ганьба. Пан сотвореный не так як хлоп. Тото старе европейске панство перешло на всю европейску, так звану интеллигенцию. Хоц такий пан, через школу, выйде из хлопского роду, но тота школа зробит з него пана. Он уж инший человік от хлопа, физичный труд го понижат.

Америка создала нового человіка, котрого физичный труд понижыти не може. Фармер, робочий, урядник — ровны люде. Єден другому не показує свою высшость, єден другому не кланятся низко до землі, єден другому не цілує руку, не понижат свого людского достоинства, каждый чувстуєся ровным человіком. Европа мусит встыдатися пред Америком свого средньовічного панства и средньовічного хлопства, котре так глубоко засіло в душу европейца.

Американці не ділятся по роді, по школі, а ділятся по богатстві. С устранением капитализма и тот розділ пропаде и скоро забудеся.

Найбольша заслуга Америкы для людства тота, што она доказала свойом индустриом, своим индустрияльным земледілием, што тоты часы коли человік не мог выдерти от природы столько, штобы мог прокормитися, раз на все минули. Человік дошол уж до того розвития, што його недостаткы, його страх о средства для жытя минул. Коли ищы тот страх єст, то лем зато, што он не знає, як поділити справедливо тоты средства до жытя. Человік ищы не вірит, што тот период пришол. Видиме, што ищы єдны друт, складают на купу, отнимают другым, бо они не вірят, што для всіх єст надост вшыткого. Люде так престрашены том старом бідом, браком продуктов для жытя, голодом, што нияк не можут повірити, што той біді, той нуждi и голоду пришол раз на все конец, благодаря новой техникі, новой индустрии, новому, индустрияльному земледілию, новым машинам, быстрой коммуникации-перевозу.

А тото вшытко найліпше доказує нам Америка, єй индустрия, єй земледілие, єй коммуникация. Америка найліпше доказує, што капиталистичне хозяйство стратило уж всякий смысл, а пришол период социялистичного хозяйства и коммунистичного жытя, што ніт ниякого смысла єдиницам громадити богатства для себе, бо мы всі уж богаты, всі маме дост вшыткого, всі можеме богато и выгодно жыти.

Американска индустрия продукує всякых потребных и роскошных товаров столько, што кажда американска родина в Америкі може жыти так, як сегодня жыют родины, котры мают доходу от 5 до 10 тысяч долларов на рок. Здаєся, што каждый американец был бы довольный, а и тому миллионеру не была бы велика кривда, коли бы му скоротили його заробок до 10 тысяч долларов, не умер бы з голоду. А далеко бы счестливше жыл, бо не мал бы страху за завтра, што може стратити свои миллионы, што може найтися без всякого доходу, бо каждый бы мал обеспеченый свой заробок.

Може то утопия? Може то неправда? Давнійше такий плян такого жытя, така віра в таке жытя была утопия, было таке місце, котрого на світі не было. И пробы такого жытя, хоц и были, не могли удатися, не могли удатися зато, бо вшыткого было мало, было брак, и каждый зо страху, што йому бракне, горнул ку собі. Америка доказала, што таке обще, вспольне жытя и вспольна, коллективна робота уж не утопия, бо таке місце, где дост вшыткого для всіх єст, то Америка.

Первы христиане операли свою коммуну на вірі, на любви ближнього, но страх пред браком, пред недостатком средств до жытя был сильнійший от их віры и любви, зато их пробы были неудачны, як тоже и всіх християнскых сект позднійшых. Утопия Томаса Мора была ищы фантазия доброго, справедливого человіка, писма французскых социялистичных писателей, то был ищы лем протест против великой людской несправедливости, но наука новых социялистичных писателей, Маркса, Енгельса, Ленина и Сталина, то уж реальный плян нового жытя, опертый на нову индустрию и технику, при котрой помочы человік продукує таку массу всякых товаров и продуктов для жытя, што люде того зужыти не в силі, што в силі выпродуктувати, выробити. Того доказом Америка. И коли Америка мучытся сегодня, то лем зато, што не може порозуміти того нового периода, периода социялизма, котрый иде на зміну капитализму.

Якто єст, што Америка, перва культурна страна, не може того порозуміти? Мы видиме, што ту рождены американці всі грамотны, каждый кончыт школу, каждый чытат, а не може на тото прити. В каждой европейской державі сильнійший рух социялистичный, як в Америкі, хотя народы тых держав менше грамотны, менше чытают. В одной, найбольше заотсталой европейской державі, Сов. Союзі, пришол уж социялистичный переворот, а Америка триматся твердо капиталистичного порядку.

Объяснити не трудно. Выхованя, школа, пресса, литература вырабят переконаня, душу человіка. Мы видиме, што японці тоже грамотны, культурно, як повідают, высоко стоят. Каждый християнин переконаный, што його религия найліпша. А мимо того японці остают при свойой вірі. Они переконаны, што их віра найліпша. Они так выучены, што их віра найліпша, як мы выучены, што наша найліпша.

Американці выучены, што их, капиталистичный порядок найліпший. И мают причыну тому вірити. Они ищы и сегодня видят, што Америка иде на переді всіх держав світа, она найбогатша. И жыют американці найліпше. Ліпше, як в той первой социялистичной державі люде жыют. Там им великий брак товаров, а ту замного. Школа, пресса, литература, в руках капиталистов. Она выховує капиталистичну душу в народі, засланят очы на тот факт, што капитализм не способный уж до жытя, бо он не може дати людям роботы и жытя. Депрессия перейде, як перешли попередны депрессии и зас приде просперити. И сам американец не може вытягнути наукы из фактов, якы доказує сама Америка. Из тых фактов берут собі науку большевикы в Сов. Союзі. И потому они так высоко цінят Америку и американців. Они уважают Форда за свого найліпшого учытеля. Бо они знают, што без индустрии их наука не вартат нич. Они мают добру науку, они порозуміли новый период, они порозуміли, што капитализму пришол конец, але штобы збудувати социялизм, то мало віры в социялизм, мало социялистичной наукы, ищы потребна американска индустрия и техника, котра бы розробила земны богатства и выробила довольно продуктов для всіх.

И они скоро доженут Америку в богатстві. А коли доженут єй в богатстві, в што дуже мало американців вірит сегодня — Америка скорым кроком пойде до социялизма, коли не паде жертвом фашизма.

Чом каждый робочий должен стояти за социялистичну господарку, за социялистичну, народну власность? Найперше зато, што такий порядок справедливый для всіх. А потом зато, што при социялистичной власности робочий стає участником великого богатства, стає членом великого кооператива и обеспеченый тым кооперативом на случай болізни, на старость, в случаю смерти обеспечена його жена, діти. Обеспеченый от безроботя, бо в социялистичной державі безроботя не може быти. Може быти менше роботы, бо єй поділят пляново меж всіх способных до роботы, но безроботя не буде. Бо треба нам знати, што рижниця меж капиталистичном доржавом и социялистичном є тота, што в первой не можна выробити одного пляну господарства, а в другой можна выробити плян на перед, общий плян. В капиталистичной державі каждый капиталист, або компания вырабят собі свой плян газдовкы — так што тых плянов тысячы и єден конкурує з другым, часто убиват плян другого. Сколько капиталистов, компаний, столько плянов. Пляны свои вырабляют без взляду на людей, а зато зо взлядом на свой заробок.

В социялистичной державі вырабляют один общий плян для всего господарства, зо взглядом на всьо богатство краю и на його население. Тот общий плян обыйме цілый край и всьо його население и потому безроботя быти не може.

И потому всі робочы должны стояти за тот общий плян газдовкы, за социялизм, и што раз то больше робочых уж стоит за социялизм.

Но, як уж сказано выше, капиталисты не згодятся добровольно на народну систему господаркы, не отдадут добровольно богатств краю, копален, фабрик, машин, земель. При американской конституции, з ростом сознания народных масс, в Америкі могло бы с часом прити до социялизма и через выборы. Организуваны робочы массы могли бы выбрати своих конгрессменов и сенаторов, а с часом и свого президента, бо робочых, бідных людей велика масса, а капиталистов лем кучка. Єсли они управляют державом, то лем благодаря не сознательности робочой кляссы, бідного народа. И потому капиталисты так боятся робочых организаций, котры сут школами для робочых масс, потому так боятся робочой прессы и литературы, котра хотя ищы дуже слаба против их прессы, але она постоянно росне. Их пресса слабне. Американска молодеж будится под вплывом депрессии и новых идей. Свобода слова и свобода прессы, а тым самым американска конституция почала капиталистам заваджати. Американскы Герсты поднесли крик против той свободы слова и прессы. Они хотят мати тоту свободу слова и прессы, але лем для себе. Поднесли крик против робочых организаций, хотіли бы их знищыти. Но але знищыти свободу слова и прессы и робочы организации не позвалят американска конституция. И хотя они открыто не кричат против конституции, но тым самым, што хотят згнести робочы организации, знищыти свободу слова и прессы, они хотят зламати американску конституцию. Они уж и ламют околичным путем. До чого они идут? До чого ведут Америку? Хотят завести в Америкі фашистку власть, на подобие гитлеровской власти в Германии. Фашизм ратунок богатой кляссы пред наступаючым социялизмом, пред людском справедливостьом. Фашизм диктатура богатой кляссы над бідном массом народа. Пред робочом кляссом Америкы, пред культурном американском интеллигенциом, котра не продалася богатой кляссі, велика культурна и патриотична задача: Оборона свобод, забеспеченых американскому народу конституциом, оборона конституции, на котру посягат богата клясса через пропаганду и поддержку фашизма.

По чым познате фашистку прессу? В ней найдете много о американском патріотизмі, найдете много против чужинцев, против негров и против Сов. Союза.

В их патриотизм не вірте, бо патриотизма у них ниякого ніт, бо в них ніт любви к американскому народу. А лем любов к свому народу можна назвати патриотизмом. А яка-ж у них любов к свому народу, коли они взяли богатства у свого народа? Ту не о народ росходится, а о богатства. Штобы народ не опамятался и не зажадал тых богатств обратно, они стараются заслонити му очы фальшивым патриотизмом. Они, штобы отвернути увагу народа от себе, показуют му на богу духа винных негров и чужинців, што они виноваты той депрессии и безроботю. Ци не фальш? Они кричат, нападают на Сов. Союз, якобы Сов. Союз был виноватый всей біді в Америкі. А то лож, бо Сов. Союз, як Америкі не даст заробити, то страты ниякой єй николи не запричынил, ани николи не запричынит, ани николи з войном на Америку не пиде.

Предтечы американского фашизма

Фашисткых агитаторов, кандидатов на “вождей”, по приміру Гитлера, познате тоже по их выступлениях против робочых организаций, але найліпше их познате по их обіцянках, по такых самых обіцянках, якы давал Гитлер німцям. Покаль не захватил диктаторску власть в Германии, то обіцувал рай, социялизм, роботу, справедливость для всіх, но як захватил власть, то найперше кинулся на робочы юнии, робочы организации, заграбил робочым всі их фонды, уничтожил совсім робочу прессу и всяку свободу. Пред захватом власти он был чудотворец, а коли захватил власть, стал кровавым катом германскых робочых.

Такы чудотворці появляются тепер в Америкі, яко предтечы американского фашизма. Што лем поп Кахлин не обіцує, яку социяльну справедливость. Што лем сенатор Лонг не обіцує, попросту каждого зробити царем на землі, а генерал Джансон каждому роботу и поскромление богатых. Но всьо то лем обіцянкы, котры не мают ниякого фундаменту, ниякой подставы. Вшыткы тоты обіцянкы, то лем на тото, штобы зыскати довірие народных масс, захватити диктаторску власть и росправитися с тыма, котры хотят правдивой справедливости. Не робочы организации врагы американской конституции, а фашисты.

Што треба робити робочым, штобы не допустити до фашизма в Америкі? Треба организуватися, кріпити робочы организации и робочу прессу, а через то робочу силу. Лем организуваны робочы будут мати силу не допустити до фашизма в Америкі, котрый был бы найбольшым несчастьем для американского народа, уничтожением всіх свобод. Втоды боссы, капиталисты, были бы неограниченыма панами в Америкі, всі робочы юнии были бы уничтожены, розбиты, заплата за труд знижена до половины, або и ниже, робочий стал бы правдивым рабом капитала, а капиталисты панами жытя и смерти американского народа. Фашизм их орудие для ратунку перегнившого капитализма. Для ратунку капитализма богата клясса готова на всьо: На цілковите поневоление народных масс, на войну, на выморение народа голодом.

Но мы знаме, што робочого, бідного народа велика сила, капиталистов лем кучка. Єсли робочы слабы, то лем зато, што розбиты, збиты зо свойой дорогы разными фальшивыми науками, разном буржуазном пропагандом. Соєдинены робочы легко побiдят своих угнетателей. И потому робочым треба будувати Єдиный Робочий Фронт зо всіми группами, котры стоят против фашизма и за социяльну справедливость, мимо того, што в дачым тоты группы и рижнятся в программі, як дойти до той справедливости. Фашизм и война врагы всіх.

Для борбы за робочы права, робочым треба организувати одну политичну Робочу Партию, котра бы выставляла своих кандидатов при всякых выборах. Всі сознательны робочы должны не лем сами голосувати за робочых кандидатов, але должны тягнути за собом тых несознательных, котры идут за кобасом, за пивом и горівком и обіцянками буржуазных кандидатов. Выясняти тым несознательным робочым, што за тоту кобасу, за горівку, за обіцянкы роботы, они продают свою долю и долю своих дітей.

Ци не дивно, што американска робоча масса не мала до сего часу свойой робочой партии, котра бы боролася за интересы робочой кляссы? Што тота робоча масса отдала свою долю в рукы прекупных буржуазных партий?

Правда, в Америкі была даколи ровность, коли хватало ищы свободного богатства и каждый ищы мог захватити того богатства для себе. Но сегодня богатства Америкы уж захвачены и поділены. Поділены несправедливо. Уж ниякий робочий не може жыти том надіом, яком жыли американці 100 літ тому назад, што каждый може быти богатым. Сегодня уж тот час, што треба боротися за справедливость, за право на жытя. За справедливость для робочой массы не може боротися нияка буржуазна партия, бо всі они служат богатой кляссі. За справедливость для робочых може боротися лем Робоча Партия.