Найбольшій даръ человѣка, то бесѣда. Человѣкъ при помочи слова, бесѣды, може порозумѣтися съ другимъ человѣкомъ, съ громадомъ людей, со своимъ племенемъ, народомъ. Бесѣда помагатъ людямъ въ будовѣ житя, въ поступѣ.

Давно тому, коли человѣкъ жилъ ищи дико, въ дебряхъ, въ пещерахъ, онъ незналъ той бесѣды, што мы гнеска знаме. Онъ вшиткого зналъ пару звуковъ, пару словъ для того, што коло себе видѣлъ, и што чулъ, примѣромъ, коли чулъ боль, то кричалъ ”ой“, коли былъ радостный, смѣялся. Зналъ назвати солнце, лѣсъ, пещеру, камень, глину и тоту звѣрину, котру видѣлъ.

Тому человѣку старчило якихъ-нибудь 10 словъ, звуковъ и то была его цѣла бесѣда. Съ часомъ видѣлъ больше рѣчей и глядалъ, выдумовалъ больше словъ, 50, 100, 200 и т. д. и сегодня культурный, ученый человѣкъ дошолъ до сотокъ тысячъ словъ, котрыхъ ему потребно, штобы могъ порозумѣти другихъ ученыхъ, ихъ книжки, ихъ мысли.

То ученый свѣтъ. Але неученый человѣкъ столько словъ не знае. Неученый человѣкъ, а ищи и не писменный, обходится о 1000 словахъ, яки ему потребны въ житью.

И зато ученый человѣкъ не може уживати въ бесѣдѣ съ неученымъ свои 200 тысячъ словъ, говорити до него поученому, бо тотъ неученый не порозумѣе, бо онъ знае лемъ 1000 словъ. И зато дуже часто неучены, хоцъ изъ того самого народа и на той самой, по имени, бесѣдѣ говорятъ, не можутъ поняти, порозумѣти свого ученого.

Штобы неученый ученого порозумѣлъ, то тотъ ученый муситъ обходитися въ бесѣдѣ съ неученымъ тѣми 1000, ци 2.000 словами для выясненія своей мысли. Бо бесѣда, то ничъ инше, лемъ орудіе для выясненія мысли одинъ другому, для порозумѣняся людей.

И народъ пойде все за такими учеными, за такими лидерами, котрыхъ бесѣду онъ розумѣе. Тотъ лидеръ, у котрого есть тотъ даръ выяснити свою мысль народу простими словами возме за собомъ народъ, хоцъ бы онъ проповѣдалъ и неправду, бо онъ потрафитъ бесѣдовати до преконаня народу. А такій лидеръ, котрый проповѣдуе, учитъ народъ на ученой бесѣдѣ, хоцъ бы и правду училъ, то народъ его не порозумѣе и отъ него отвернеся.

Чѣмъ, примѣромъ, большевики берутъ русскій народъ? Што знаютъ тоту штуку бесѣдовати съ народомъ на его бесѣдѣ, розумѣютъ бесѣду народа, а народъ розумѣе ихъ.

Русски писатели велики геній, мыслители, знатоки души человѣка, але на 150 милліоновъ русского народа, може 5 милліоновъ розумѣло ихъ идеи, ихъ науку.

Теперь большевицки писатели далеко менши, слабши способностями, талантами, але ихъ читатъ и розумѣе каждый писменный человѣкъ.

Пушкина и 10 процентовъ русского народа не читало, а даже половина съ того не розумѣло, а Демяна Бѣдного читатъ вся грамотна Россія и на память знае.

Бо Пушкинъ писалъ больше для ученыхъ, для интеллигенціи, а Бѣдный пише для народа.

Пушкинъ малювавъ прекрасны образы изъ народа для интеллигенціи, але народъ мало понималъ красоту тыхъ образовъ.

Д. Бѣдный теше топоромъ народны образы, понятны ему. И коли Пушкинъ своимъ геніемъ будилъ до житя лемъ ученыхъ, Бѣдный будитъ цѣлый народъ.

Другими словами:

Пушкинъ писалъ на литературномъ языкѣ, творилъ тотъ языкъ, — Бѣдный пише на народной бесѣдѣ, на такой бесѣдѣ, котра понятна каждому великороссу. Онъ послугуеся, старатся обыйтися тѣми пару тысячъ народными словами для проповѣди своихъ идей.

Потому большевики порушили русску массу, а други партіи того зробити не могли.

Коли поставити при собѣ тоты двѣ идеи: Русску державу и ”самостійну“ Украину, то здавалобы ся, што не може быти такій здорово думающій Галичанинъ, ци Карпатороссъ, котрый бы сталъ за ”самостійну“ Украину, подъ котромъ ніякого ”самостійного“ фундаменту нѣтъ, ни по имени, ни по исторіи, ни по географіи, ни для экономичной будучности, а и 90 процентовъ народа, на который ”самостійники“ рахуютъ той ”самостійной“ не хоче.

Што до насъ, Карпатороссовъ, а особенно лемковъ, то така ”самостійна“ значитъ столько, што народна загибель — бо у якой-нибудь ”самостійной“ не може быти силы для нашой обороны. Въ нашомъ интересѣ лемъ сильна, соединена русска держава, экономично и политично. То нашъ ратунокъ.

А мимо того ”самостійники“ въ Галичинѣ маютъ успѣхъ. Што тому за причина? Причина тому тота, што ”самостійники“ бесѣдуютъ и пишутъ до народа на народной бесѣдѣ — а мы старамеся писати на т. з. ”литературномъ языкѣ“. И ихъ народъ розумѣе, а насъ не розумѣе. Зато ихъ народъ держитъ за своихъ, а насъ за чужихъ.

Мы ошибочно думаме, што мы можеме доказати народу правду на ”литературномъ языкѣ“. Коли хочеме доказати дакому дашто, научити его, то мусиме обходитися тѣми словами, котры онъ розумѣе. А коли мы бесѣдуеме до народа по ”ученому“, то мы прислугуемеся не народу, а своимъ противникамъ, самостійникамъ.

И я переконаный, што таки газеты въ Карпатской Руси, якъ ”Русская Земля“, ”Русскій Вѣстникъ“, ”Народная Газета“ — далеко лѣпшу службу робятъ ”украинству“, якъ Волошино ва ”Свобода“ и далеко лѣпшу службу словакамъ, далеко боль ше причиняются до словаченя нашихъ земплинскихъ, шаришскихъ и спишскихъ лемковъ, якъ ”Словенскій Выходъ“, або ”Газдовске Гласы.“

Того нѣтъ што крыти, а треба собѣ правду повѣсти. — Хоцъ нашъ народъ русскій, але высоко розвитый, т. з. литературный русскій языкъ для него забогатый въ слова, мысли и звороты и для него трудный, непонятный. И потому онъ хвататъ за тоту газету и книжку, котра ему понятнѣйша, а то тоту, котра ближе народной бесѣды.

Розумѣеся, што словацка, а и чешска газета и книжка далеко ему ближша, бо больше народна бесѣда, менше розвита, якъ русскій литературный языкъ, языкъ великихъ мыслителей и ученыхъ.

Мы, лемки, маме свою народну бесѣду. Томъ нашомъ бесѣдомъ можеме порозумѣтися межи собомъ найлѣпше. Наша народна бесѣда отмѣннѣйша отъ народной бесѣды восточныхъ братовъ въ Галичинѣ, якъ на Украинѣ, якъ въ Великороссіи и т. д.

Томъ нашомъ лемковскомъ народномъ бесѣдомъ бесѣдуе нашъ народъ отъ Татръ на востокъ, отъ Попрада и Дунайца по Ужгородъ и Сянъ, Спишска, Шаришска и Земплинска столица — пару селъ въ новоторжскомъ повѣтѣ, всѣ русски села въ сандецкомъ, грибовскомъ, горлицкомъ, ясельскомъ, кроснянскомъ повѣтахъ. Становиме мы одно русске племя по бесѣдѣ и характеру. И примѣромъ народна бесѣда ”цотаковъ“, то наша, лемковска народна бесѣда, лемъ прекручена. Всѣ шаришаки и землинчаки, то русске лемковске племя. Мы видиме, же мы разомъ найлѣпше розумѣемеся, бо корень нашей народной бесѣды тотъ самъ и тоты цотаки пару сотъ лѣтъ тому назадъ бесѣдовали такъ само, якъ мы бесѣдуеме, лемъ съ часомъ нашу бесѣду прекрутили на такъ звану ”католицку“. Подъ вліяніемъ латинской церкви. Мы перемѣняме тоту русску народну бесѣду и сегодня, подъ напоромъ словацкого шовинизма и по той причинѣ, што наша интеллигенція ошибочно розумѣе свою ”русскость“, старатся писати и говорити до народа на т. з. ”литературномъ“ языкѣ, котрого нашъ народъ не розумѣе, кромѣ пару единицъ. Масса народа слухатъ тыхъ, — котрыхъ розумѣе, читатъ таки газеты и книжки, котры розумѣе. Своей народной бесѣды не цѣнитъ, бо видитъ, што никто ей не цѣнитъ, ни свой, ни чужій.

И ту крыеся причина, што мы народъ найбольше заосталый, што мы легкій матеріялъ для вынародовленя.

Перше, што наша интеллигенція, наши редакторы, писатели, учители должны зробити, штобы застановити вынародовленіе нашого племени, особенно по словацкой сторонѣ, мусятъ заговорити и писати до народа на народной бесѣдѣ, бо науку неученый може поняти лемъ такъ, коли порозумѣе. И то головна задача учителя, штобы ученикъ его понялъ. То добрый учитель. А хоцъ бы якій учитель былъ мудрый, ученый, а не може выяснити ученику своей науки, то онъ мае вартость лемъ для себе, а не для ученика, не для народа.

Коли мы посмотриме ци въ старомъ краю, ци въ Америкѣ, то мы маме достъ газетъ и книжокъ достъ выходитъ, але то тоты дуже ”учены“, на ”ученомъ языкѣ“, котрыхъ народъ не розумѣе такъ, штобы они принесли таку корысть, сколько стоятъ насъ гроша.

Примѣромъ ту въ Америкѣ печатаютъ за наши гроши сотки тысячъ газетъ Таке, примѣромъ ”Соединеніе“ псуе тоны паперу на свои изданія, выдае сотки тысячъ долларовъ народного гроша — а съ того ніякой корысти для народа. Народъ нашъ при такихъ газетахъ не лемъ не иде впередъ, але взадъ, бо што разъ лѣпше словачится.

Не лѣпши и други наши газеты для народа, хоцъ одны больше, други менше учены — але тоты редакторы цѣлкомъ не стараются тѣмъ, ци тотъ читатель способный порозумѣти тото, што онъ ему пише, ци нѣтъ. Каждый лемъ думатъ о томъ, ци онъ то по ученому написалъ.

При помочи такого множества газетъ и обылія всякой литературы, сколько ту, въ Америкѣ, печатаеся за народный грошъ, можна бы было воспитати нашъ народъ, тоты газеты и календари заступили бы намъ школу, якъ то у другихъ народовъ, а такъ тотъ народный капиталъ, народный грошъ иде на марно, а мы остаеме все на одномъ мѣстѣ, а нашихь жившихъ людей берутъ сусѣде — ци поляки, ци словаки, або самостійники украинці — наши враги.

Они знаютъ подойти до народа съ народномъ бесѣдомъ и томъ бесѣдомъ его берутъ.

Я хочу подати маленкій примѣръ, якъ они знаютъ подой ти до народа для своихъ идей, чого мы не знаме:

Передъ пару сотъ лѣтами наши братья, ужъ съ перекрученомъ народномъ русско-лемковскомъ бесѣдомъ, перешли изъ нашихъ странъ на полудне бывшой Угорщины, въ сусѣдство Сербовъ, до Бачки, котра теперь належитъ до Югославіи. Здаеся, што тыхъ нашихъ руснаковъ продалъ якій мадьярскій панъ другому мадьярскому пану ”на вывозъ“, якъ въ давныхъ часахъ паны практиковали, купчили душами и такъ наши братья досталися тамъ, на лѣпшу землю, але зато отрѣзаны отъ русского свѣта.

Однако свое русске имя, свой характеръ и свою народну бесѣду сохранили до сегодня. Есть ихъ тамъ всего парунадцетъ тысячъ въ пару селахъ, изъ котрыхъ найбольше Керестура, около 7.000 населенія.

По войнѣ уже зачали будитися народно, писати по русски и выдавати газету, календари, народны пѣсни и т. д.

Всѣ тоты изданія печатаны русскими буквами, але народномъ, цотацко-лемковскомъ, русскомъ бесѣдомъ. При организаціи першого просвѣтительного общества керестурчане складали тысячи коронъ на ”просвѣту“.

Але для насъ, въ той статьи не тото важне, а што значитъ для нихъ народна бесѣда, хоцъ она и цотацка. Значитъ то, што они можутъ заховати свою народность для русского свѣта.

Наши ”литературники“ ищи до нихъ не подошли помагати имъ ”изучати литературный языкъ“ и то може не зле, бо коли бы такъ завчасу подошли, то якъ разъ причинили бы ся до ихъ вынадовленя. Але украинцы ужъ подходятъ, ужъ сутъ тамъ! И знате, што ту интересно? Же подходятъ не зо свойомъ ”родномъ мовомъ“, зо свойомъ ”литературномъ мовомъ“ а съ бесѣдомъ Керестуры, цотацко-лемковскомъ. Бо имъ не росходится штобы они доразъ научили ихъ ”украинской мовы“, а штобы преконати ихъ въ ”самостійной“ идеи!

И такъ, Керестура высылатъ свои дѣти во Львовъ, на науку ”панохъ превелебныхъ“. Тамъ они выучуются ”украинства“. Изъ тыхъ учениковъ и Нярадій. Ту подаме науку такого керестурского выхованка во Львовѣ. Онъ и поэтъ Керестуры.

Не подходитъ онъ къ народу съ ”украинскомъ литературномъ мовомъ“ а съ керестурскомъ бесѣдомъ и толкуе своимъ братьямъ, што они ”украинці“. Толкуе такъ, якъ намъ толковали даколи галицки украиці.

Печатаме дословно, такими буквами, правописаніемъ и цотацкомъ народномъ бесѣдомъ, якъ то пише Д-ръ Г. Костельникъ, керестурчанъ, але выхованокъ и житель Львова:

Кажде нашо дзецко зна, же ми ше воламе Руснаци — у множини, а у эднини Руснак; наш народ — руски, наша бешеда — руска. На дзекотрих местох (так у бувшей Галициі) место Руснак хаснуе ше назва Русин (множ. Русини), а то лем иньша фурма тей истей назви. Створени тоти назви од кореня Рус —, а так нас обично називаю Серби, але ми под тоту назву (Рус, — Руси) вше розумиме Московох (Москальох). У кніжкох часто нам надаваю назву Малоруси, а Московом — Велькоруси, але то лем видумана назва, бо ані московски, ані наш народ сам себе так не назива. Москове сами себе називаю ”русский (т. е. русски чловек). Окрем назви Руснак маме ми ище эдну народну назву, хтора — на жаль — медзи нашимъ народом у Бачкей и у Сриме ище досц позната, ані не розширена.

То познате, же дзекотри народи маю по два, або и по вецей назви. Так ми Сербох воламе Серби и Ради (хторе то мено походзи оздаль од рички Раши (Раша) у старей Сербиі); Немцох — Немци и Шваби, Мадярох — Мадяре и Угри, итд.

Па так и ми маме два мена: Руснаци и Украинци (Украінец або Украинец).

Мена народом вше твори история. Але дзекеди даяки исторични случай наруцуе мено народови — мено зошицким цудзе. Пред шветову войну нееден Руснак, хтори ше родзел у Австро-Мадярскей, кед ше нашол у ширим швеце (н. пр. у Америки) сам себе називал Австрияк або Австриянец. З тим меном у ширим швеце сцел вон зазначиц, з хторей держави походзи, дзе його оцовщина.

Знам, же неедному нашому чловекови будзе чудне, кед ше дозна, же нашо мено Руснак так исце ше одноши на нас, як мено Австрияк, па ма ище и таку исту граматичну фурму.

Мено Руснак — то заправо нам наруцене мено, мено цудзого походзеня.

Найстарше нашо мено Славяне, але тото мено стало ше общим за шицки славянски народи, (ку славянским народом, окрем нас Руснакох чито Украинцох, спадаю Москове и Билорусини, Поляци, Серби, Горвати и Словенци, Чехи и Словаци. По числу найвецей ест Московох, а вец нас. Нас пред войну раховали на даяки 34 милийони.) Славяне з временом почали ше вше баржей медзи собу розликовац, па так поставали и розлични мена за поедини славяньски народи и племена. Одкеди история памета (а то дас од ІѴ.—Ѵ. вику по Христу), главна часц нашого народу бивала на тих межох, дзе и нешка, т. е. од рики Сану (хтора то рика дзелі Галицию на восточну руску и на западну — польску) па до Азовского моря, яке од востока притика ку Чарному морю, — дакле коло рикох Дніпра, Дністра и Дону (тоти рики спадаю до Чарного моря). Тих Славянох (т. е. наших прапрадідох) найстарша история дзелі на Антох и на Словянох. Познейша история записуе дробнейши назви, хтори ше одношели на поедини племена тих Славянох, наших прапрадідох. Таки назви були: Поляне и Деревляне (на запад од Кийова), Сиверяне (на восток од Кийова), Уличи (медзи Дніпром и Дністром), Тиверци (медзи Дністром и Карпатами), Буліби (над Бугом). Так було дзеш до конца ѴІІІ. вику по Хр. А на початку ІХ. вику по Хр. завойовал тоти нашо праоцовски жеми скитающи народ германьски (норманьски), хтори пришол зос сивера (од Балтицкого моря), а мал два мена: Варяги и Роси або Руси. Тот народ створел вельку державу на наших праоцовских жемох, и то була держава Русох. Одтеди тим Росом — Русом подвладни Славяне почали ше волац Русини, Руснаки чи тиж руски людзе т. е. подвладни Русом (так, як Австрияк подвладни Австриі). Тих Русох — Варягох не було вельо (але вони були барз войовнічи), и з временом вони ше помишали з нашим народом, прияли наш язик и обичаі, а нам зохабели свойо мено.

Друге нашо мено — т. е. Укрінци — новше, бо воно ше розширело у нашим народзе аж у ХѴІ. вику, але починало ше шириц уж у ХІІІ.—ХІѴ. вику по Хр. А постало воно оталь, же наш народ жил на восточно-южней славянскей граніци (на украіни т. е. окраіни), па на нього вше нападали спредз Половци, а вец Татаре, Турки и др.

Наисце не може буц красша и отповеднейша назва за наш народ, як назва Украінци, а за оцовщину нашого народу Украіна. З тоту назву вяже ше нове одродзене нашого народу.“

Такъ видите, до якого выводу приходитъ ”украинецъ“ съ Керестуры: Што ”мено руснакъ цудзе для насъ, наруцене“. . . Дальше, што велькоруссъ“, ”малоруссъ“, то лемъ выдумане назвы, а народъ такъ се не называ!“

Але мимо того, што ”украинецъ“ тоже выдумана назва, бо николи керестурчанъ, якъ самъ Костельникъ признае, такъ не назывался и не называтся и не чулъ такой назвы, онъ ни съ того, ни съ ового, хоче накинути ему тоту назву и преконати, што онъ ”украинецъ“, а ”москаль“ то его врагъ. . .

Яко орудія для того, не послугуеся ”украинскимъ языкомъ“, а керестурскимъ. . . .

Коли бы наша интеллигенція, наши редакторы, писатели, учители шли слѣдами украинскихъ, то украинскій сепаратизмъ не малъ бы мѣста въ нашомъ народѣ — а при ихъ заслѣпленой ”литературности“, сами наганяютъ свой народъ украинцямъ.

Вѣрю, што приде часъ и на литературный языкъ для нашого народа, якъ пришолъ часъ на одинъ языкъ для американцевъ, але сколько то треба школъ якого богатства краю, штобы каждый могъ кончити русску школу, якъ кончатъ американцы американску. А мы еще и школы русской не маме, а ужъ хочеме, штобы народъ говорилъ и розумѣлъ по ученому.

Насъ, лемковъ въ старомъ краю, може спасти лемъ своя, народна бесѣда отъ народной смерти. И зато хранме тоту свою бесѣду, бесѣдуйме лемъ по свому, пишме по свому, не ”щокайме“, ани ”цокайме“, бо то не наше народне.

Кто изъ насъ може, най учится и русского, книжного, литературного языка, — дай Боже, жебы сме скоро его вшитки знали, але зато не смѣеме забыти свою народну, лемковску бесѣду, свою пѣсню, бо тота наша бесѣда, наша пѣсня, тыжъ русска!