Лемковина, то западная часть Карпатской Руси. Знаме, што Восточная Карпатская Русь кончится на рѣкахъ Сянѣ и Ужу. И коли политики, дипломаты и географы говорят и пишутъ о западныхъ границахъ Русской Земли, то стаютъ на Сянѣ и Ужу, яко западной границѣ Русской Земли и Русского народа.

Тота граница найлѣпше подходитъ и то не лемъ чужимъ политикамъ, дипломатамъ и географамъ, але и своимъ. Знаме, што «украинцы» требуют лемъ по Сянъ, знаме, што въ Восточной Галичинѣ спѣваютъ: «Бо отъ Буга ажъ до Сяна — надъ Русина нема пана»... Знаме, што чехи повели границу по рѣкѣ Ужъ, а отъ Ужа на западъ рахуютъ «Словенско».

Але мы знаме тоже, што отъ Сяна и Ужа на западъ, въ столицахъ: Земплинъ, Шаришъ, Спишъ и Абауй — въ повѣтахъ: Сянокъ, Кросно, Ясло, Горлицы, Грибовъ, Новый Санчъ и Новый Торгъ — жіеме мы, лемки, котры причисляме себе къ Русскому Народу, а нашу землю къ Руской Земли.

И такъ: Поляки и Словаки рахуютъ насъ за поляковъ и словаковъ, нашу землю за польску и словенску, а мы сами рахуемеся за русскихъ, нашу землю за русску. (Рахуютъ насъ за словаковъ и поляковъ лемъ политики. Наши сусѣде, народъ, такъ поляки якъ словаки держатъ насъ за русскихъ).

Разъ мы сами держимеся за русскихъ и именуеме себе русскими, то ту ніякой дискуссіи не може быти, бо правда по нашой сторонѣ и то ясна, якъ солнце!

А коли намъ смѣютъ той правдѣ перечити, то виноваты мы сами, бо не преме тоту свою правду въ свѣтъ, не организуемеся, не кричиме, а сами дѣлимеся, сами за тоту свою правду постояти не хочеме. Не лемъ же нехочеме постояти за свою правду, але помагаме ихъ неправдѣ побѣдити.

Бо тота наша привычка, што лемки по словацкой сторонѣ звутъ лемковъ по польской поляками, а лемки по польской сторонѣ звутъ южныхъ лемковъ словаками, то великій вредъ намъ самимъ приноситъ и помагатъ тѣмъ политикамъ польскимъ и словацкимъ, котры якъ разъ тото хотятъ доказати, же мы поляки и словаки. А правда географична о нась така:

Русска земля не кончится на Сянѣ и Ужу, а отъ Сяна и Ужа тягнется горами Карпатами по Татры. Подъ самими Татрами находится велике наше русске село: Остурня. Наша земля находится въ Карпатахъ. Природа не дѣлитъ нашъ край на половину польску и словацку. Природа не положила той границы межъ нами, якъ разъ тота граница противъ природы, бо тота граница претинатъ намъ лемкамъ натуральны дороги, горски пресмыки, котры насъ географично соединяютъ.

Маса русского народа жіе въ горахъ. Тамъ кончится на сѣверѣ польска горбковата долина и починаются горы Карпаты, тамъ зачинатся уже нашъ край. Наши природны дороги не ведутъ на востокъ або заладъ, а на югъ черезъ тоту штучну границу, примѣромъ желѣзна дорога изъ Нового Санча черезъ Мушину-Орловъ въ Пряшевъ веде черезъ цѣлу нашу Лемковину изъ сѣвера на югъ, друга желѣзна дорога такъ само веде изъ Сянока черезъ цѣлый нашъ край по галицкой сторонѣ, преходитъ границу въ Межилаборцы въ Михайловцы и такъ веде ажъ на востокъ въ Подкарпатскую Русь а черезъ Подкарпатскую Русь дальше на востокъ, въ Россию.

Такъ само ведутъ всѣ краевы дороги изъ сѣвера на югъ, черезъ многи пресмыки горски, такъ течутъ рѣки и потоки.

И потому придѣляти Сѣверну часть Лемковины до Восточной Галичины, то противъ географіи и природы. Вы не найдете ни одной дороги на сѣверной Лемковинѣ, жебы васъ повела на востокъ! Мусите зыйти на польску долину и черезъ польску землю ѣхати въ Восточную Галичину. А коли в южну часть Лемковины, то можете ѣхати по русской землѣ въ Россію.

Коли Австрія и Венгрія становили одну державу и граница межи нами лемками не была такъ стережена, мы свободнѣйше передвигалися.

Пряшевъ то была наша столица. Тоты газдове, што хотѣли учити свои дѣти выше, посылали въ Пряшевъ. На ярмаки ходили съ галицкой стороны до Любовни, Пряшева, Бар діова и т. д. Женилися одни съ другими. Сегодня, коли тота граница сталася границомъ чужихъ державъ, Польши и Чехословакіи, отрѣзали насъ однихъ отъ другихъ совсѣмъ, прерѣзали намъ наши природны дороги и не допускаютъ однихъ до другихъ. Вмовляютъ въ южныхъ лемковъ, што они словаки, а въ сѣверныхъ, што они поляки.

Южна часть нашого краю, котра подъ чехословаками, наполовину ословачена уже. Тота часть, што коло границы, дальше въ горахъ, ищи держалася, але долинами, по подъ Карпаты, скоро словачится.

Южна сторона Лемковины вызератъ, якъ у планного газды выпасене зерно. Коли въ горахъ ищи держится чиста наша лемковско-русска бесѣда, наши обычаи и русска вѣра, то долинками, по подъ Карпаты огрызли насъ, покалѣчили нашу бесѣду и назвали словаками. Ба и самъ народъ принялъ тото имя: словакъ. А оно цѣлый Спишъ, Шаришъ, Абауй и Земплинъ, былъ заселенный чисто русскимъ народомъ. Тоты, што звутъ ихъ «словаками» въ тѣхъ столицахъ, то наши русски лемки. То познати по ихъ бесѣдѣ, котра чисто лемковска, а не словацка. Лемъ же тотъ народъ даколи встыдался своей русской бесѣды передъ панами, якъ много нашихъ лемковъ встыдатся ищи теперь своей бесѣды и тотъ народъ выробилъ собѣ самъ бесѣду, жебы лемъ не была подобна до руской. Она не словацка бесѣда, а «КАТОЛИЦКА».

Бо въ той борьбѣ, яка даколи была на нашой землѣ межъ вѣрами: Русскомъ вѣромъ и католицкомъ, католики мали вельку силу, мали паньство, а русской вѣры боронилъ лемъ простый хлопъ. Паны и плебаны осмѣяли того простого русского хлопа, осмѣяли его вѣру и бесѣду. Они были сильны, бѣдный народъ былъ слабый, пригнетенный, престрашенный и не чудо, же ганьбился русской бесѣды и съ принятіемъ католицкой вѣры, творилъ собѣ и «католицку», шаришску бесѣду. Корень той бесѣды, акцентъ и слова, остали наши, лемковски, лемъ додали собѣ инши окончанія: вмѣсто «ш» «ц» — а вмѣсто «д» «дз» и то цѣла отмѣна. Вышло тото наивно по дитинячи. Припоминаме собѣ, колисме были дѣти, то сме ся такъ бавили, же сме додавали даякій «фиксъ» въ слово, жебы вынайти отмѣнну бесѣду. Такъ само утворили шаришску «бесѣду» отъ нашой русской лемковской.

Што тота перемѣна такъ перешла, то можеме видѣти и сегодня подъ словаками. Наши лемки въ горахъ говорятъ по лемковски, по русски, якъ и тоты подъ поляками. Але говорятъ по русски лемъ дома, коли никто не чуе посторонній, або далеко на полянѣ, при косѣ. Але коли зыйдутъ ужъ на дорогу, то такъ, якъ тоты дѣти, замѣняютъ бесѣду: «ходзицъ», «спацъ» и т. д. Встыдно имъ своей бесѣды. Здаеся имъ, што тота «цотацка» ужъ панска, красша, бо «католицка».

Всему тому виновата наша исторія.

Гдекотры мадьярски, чешски и польски политики говорятъ, же мы колонисты и пришли на свою землю ужъ за мадьярского и польского «паньства». Говорятъ такъ для того, жебы усправедливити свою роботу ганебну надъ нами, жебы доказати свѣту, же то ихъ земля, а они насъ приняли. А кто посмотритъ издану теперь національну мапу Лемковины, то видитъ сейчасъ правду, видитъ, што мы не колонисты, але старожилы на той землѣ, што мы на той землѣ были, коли мадьяре еще въ Азіи были, а полякамъ ищи бѣлый орелъ съ яйця не вышолъ.

Если мы были бы колонисты, то мы бы пришли изъ русской земли и задержали бы акцентъ другихъ русскихъ племенъ. А нашъ акцентъ не похожій на акцентъ другихъ русскихъ племенъ. Въ нашой бесѣдѣ есть много словъ сербскихъ, а въ нашомъ народѣ много типовъ балканскихъ славянъ.

Коли мы сидѣли въ австрійскомъ гарнизонѣ въ Вѣнѣ, сидѣли съ нами сербы и чехи. Коли говорили межъ собомъ арестанты изъ Восточной Галичины, други славяне не розумѣли ихъ. Коли говорили лемки, вшитко розумѣли. И одинъ докторъ сербъ часто просился насъ: «Чомъ я Васъ все розумѣю, а тѣхъ не можу розумѣти?»

Ту дѣло ясне. Такъ якъ сегодня, такъ и предъ тысячъ лѣтами, лемки были: СЕРЕДИНА СЛАВЯНСТВА.

Извѣстно, што славяне жили разомъ, якъ долго не пришла всяка дичина изъ Азіи и не розгнала ихъ. Тогда лемки жили бокъ о бокъ съ сербами и другими славянскими народами и жили не лемъ въ горахъ, якъ теперь, але заселяли угорску долину, где жили и балкански славяне. И лемки то рештки великого русского племени, котре повандровало на востокъ глядати больше земель, больше свѣта.

Коли пришли въ угорску долину кочовничи и храбры народы, наостатку мадьяре, врѣзалися межъ славянъ и откинули ихъ однихъ на югъ, на Балканы, другихъ подъ Карпаты и въ Карпаты. Скоро на помочь мадьярамъ пришолъ римскій папа и тѣхъ, котрыхъ еще мало подъ Карпатами остало, почали латинщити и мадьяризовати, яко имъ найбольше ненавистный, русскій элементъ.

И такъ наши люде не моглися скоро омадьярщити, а русскими боялися быти и ганьбилися, бо имъ мадьяроны и католики обрыдили ихъ бесѣду, вѣру и обычаи, яко просты, некультурны, грубы, шизматицки и т. д. И такъ наши предки ужъ почали мадьяризоватися, а котры не могли мадьяризоватися, то словачилися. Всетаки словакъ, хоцъ не цѣлый человѣкъ былъ, але зато католикъ. Тоты наши предки, котры сидѣли въ Карпатахъ, сохранили свое, бо тамъ ни іезуитамъ и ни мадьярскимъ посѣпакамъ не хотѣлося дерти и боялися, жебы ся съ верха камени на нихъ не точили. Границы въ тоты часы межъ нами лемками не было, бо Польска была въ зародку, а мадьяре тыжъ не перли въ наши горы. Мы жили въ горахъ независимо, горами нашима никто не бадровался. Польша и мадьярія не мали общихъ границъ. Въ горахъ народъ жилъ, якъ птахи, безъ пановъ. Польша и Мадьярія и зато не брала нашихъ горъ, бо на востокѣ въ Кіевѣ, сидѣли сильны русски князьи и свою власть оперли о Карпаты. Правда, не зашли такъ далеко ажъ по Татры але все намъ было лекше. Лекше намъ было и за Галицко-русской державы. Галицки князьи знали о насъ и опековалися. Галицкий король Даніилъ ѣздилъ на Угры черезъ нашу Лемковину: Лабову — Тыличъ — Бардіовъ.

Позднѣйше вскрѣпла Польша и Мадьярія и залѣзли и въ наши горы и черезъ саму середину нашой земли потягнули границу.

Такъ роздѣлили насъ на двое и отдали южну половину мадьярскимъ панамъ, а сѣверну польскимъ, котры поставили надъ нами шолтысовъ, экономовъ, забрали для себе лѣпши поля и лѣсы и завели панщину.

То былъ часъ найтяжшой нашой неволи. Такъ польски, якъ мадьярски паны робили съ нашимъ народомъ, што хотѣли. Простый народъ «хлопъ», то было для нихъ «быдля». Для хлопа не было суда ни справедливости.

Коли Хмельницкій восталъ противъ сваволи польскихъ пановъ на Украинѣ, рушилися и лемки, але скоро ихъ сгнели. 200 лѣтъ познѣйше, уже за австрійскихъ часовъ, тоже пробовали лемки братися зо пановъ, въ надѣи на «цисаря», што имъ поможе, але тяжко отпокутовали. Преконалися, же цисаръ «найвекшій» панъ.

В 1848 перешли русски войска черезъ Лемковину на мадьяры. Радовалися лемки, што ужъ теперь ихъ русскій царь освободитъ. Преконалися, же русскій царь тоже «съ панами и цисарями триматъ, а не съ русскими хлопами. И такъ всѣми забыты, польскими и мадьярскими панами прибиты, римскими попами притиснены, котры взяли яко свою властность тѣло и душу народа, нашъ народъ почалъ забывати о свѣтѣ и о самомъ собѣ, о своей національной гордости, о оборонѣ своего человѣческого достоинства. Мы дошли уже до того, што свое перестали цѣнити, почалисме встыдатися свого. А такій народъ, што свое не цѣнитъ, ганьбится свого, пропадатъ. Почали и мы пропадати такъ природно изъ голода и нужды, якъ и народно, почали тратити свою бесѣду, народность и вѣру.

Въ томъ тяжкомъ для нашого народа часѣ, открылся для него Новый Свѣтъ,

Около 50 лѣтъ тому назадъ началася эмиграція нашихъ лемковъ въ Америку и скоро Америка стала друга отчизна наша. Якихъ 30 лѣтъ тому назадъ эмиграція наша въ Америку достигла такихъ розмѣровъ, што половина нашого народа переселилася въ Америку.

Такого процента эмиграціи въ Америку не выдалъ ни одинъ край въ свѣтѣ, якъ тота наша частичка Русской Земли.

ТОТА НАША ЭМИГРАЦІЯ ВЪ АМЕРИКУ, ТО НАЙВАЖНѢЙШІЙ ФАКТЪ, НАЙВАЖНѢЙШЕ ДѢЛО ИСТОРІИ НАШОГО МАЛЕНЬКОГО КРАЮ.

Многи изъ нашихъ лемковъ вертали изъ Америки съ центами и знаніемъ свѣта въ старый край, поправляли свои газдовства, а тѣмъ самимъ давали примѣръ сусѣдамъ. Други, правда, оставали, але не забывали о своихъ родныхъ и помагали имъ матеріяльно.

Америка помогла лемкамъ выбудовати лѣпши хижи, поправити нужденне житья. То экономична, матеріяльна сторона нашой эмиграціи. Але кромѣ той матеріяльной стороны повіяло изъ Америки черезъ нашу эмиграцію новымъ свободнымъ американскимъ духомъ. Въ Америкѣ лемки познали, што и ихъ держатъ въ свѣтѣ за людей, которыхъ хранитъ законъ, которымъ належится человѣче право. Тотъ американскій духъ спричинилъ то, што и лемки въ старомъ краю стратили тотъ страхъ рабскій и смѣлѣйше поднесли головы. Изъ Америки перешло народное движеніе на Лемковину, ПРАВОСЛАВІЕ.

Многи изъ насъ представляютъ собѣ, што православіе на Лемковинѣ, то чисто религіозне движеніе, то лемки вертаютъ изъ національного сознанія во вѣру своихъ предковъ. Мы смотриме на тото дѣло иначе:

Православное движеніе на Лемковинѣ, то тиха революція народа, противъ своихъ угнетателей. Русское крестьянство въ Россіи выступило противъ своихъ угнетателей помѣщиковъ. На Лемковинѣ пановъ помѣщиковъ не было, она для помѣщиковъ за бѣдна, земли для помѣщиковъ нѣтъ, кромѣ лѣсовъ, которы они лемкамъ забрали давно.

Роль помѣщиковъ у насъ грало Гр. Католицке духовенство, которымъ власть надъ нами отдали: Паны и ихъ правительство и католицка церковь, папа. Такій духовникъ былъ ихъ слугомъ и агентомъ для удержания въ послушенствѣ и дисциплинѣ рабовъ. Зато была ему отдана всяка власть надъ тѣми рабами, власть надъ ихъ тѣломъ и душею. Для непослушныхъ была тюрьма и букъ тутъ на землѣ и вѣчне пекло для ихъ душъ по смерти.

Народу «духовны помѣщики» голосили, што покора, послушенство панамъ и бѣднота, то «цноты» христіянства и «богатства душевны» человѣка, а у самихъ тѣхъ «чеснотъ» не было. Сами жили не по скромному и старалися скопити якъ найбольше богатства, старалися выдусити изъ бѣдного народа.

Уже и панска панщина минула, але «духомны помѣщики» для себе панщину не снесли. На безвстыдной коблинѣ и роковинѣ споры до сегодня. Агенты Рима, то найнисшій родъ помѣщика.

Противъ тѣхъ своихъ религійныхъ помѣщиковъ, лемки подняли протестъ, тиху безкровну революцію и она выразилася въ переходѣ въ Православіе.

Тота тысячлѣтня неволя нашого слабого племени, оставила на насъ рабски слѣды, слѣды панского и поповского бука. Мы русски боимеся всякой силы и всякой силѣ рабски покланямеся, ци тота сила требуе того отъ насъ, ци нѣтъ. Мы не вѣриме въ свои силы и не цѣниме ихъ ничъ. Мы переконаны о собѣ, што мы ничъ не можеме зробити, што мы не можеме освободитися, лемъ все мусиме въ рабствѣ остати, коли даяке чудо не станеся, коли насъ кто другій не освободитъ.

Тота зневѣра въ свои силы, то найбольшій грѣхъ противъ самихъ себе.

Сама мала громадка людей може довершити великого дѣла, коли у той громадки вѣра въ свою силу. Не велика громадка Христовыхъ учениковъ перевернула поганску найсильнѣйшу державу свѣта, Римъ. Мала громадка большевиковъ перевернула найсильнѣйшу имперію теперешняго свѣта, царску Россію и та мала громадка ужъ побудовала сильну робочу державу, съ которомъ рахуется цѣлый свѣтъ. Але то робитъ вѣра! Вѣра въ свои силы и правоту своей идеи!

У насъ лемковъ той вѣры нѣтъ, хотя насъ не громадка, а полъ милліона!

Найогиднѣйшій слѣдъ нашого тысячлѣтняго рабства, то мадьярско-польска граница межъ нами. Она была бы не важна для насъ, пуста, коли бы не врѣзалася въ нашу душу.

Мы тотъ самъ народъ іота въ іоту по одной и другой сторонѣ той границы. Но мы, якъ бы боронилися отъ той правды. Мы, вмѣсто гордитися тѣмъ, што мы русски, то мы изъ одной стороны гордимеся тѣмъ, што мы не рабы польскихъ пановъ, лемъ мадьярскихъ, або чешскихъ, а съ другой стороны тѣмъ што мы рабы польскихъ а не мадьярскихъ пановъ.

И тоту нашу рабску гордость показуеме собѣ не лемъ тамъ въ краю, але и ту въ Америкѣ, якъ тоты «льокаи», што хвалятся, котрый служилъ большому пану. Тотъ слѣдъ рабства и на нашой т. з. интеллигенціи и полуинтеллигенціи. Тамъ попъ проповѣдатъ въ газетѣ совершенну отмѣну межъ «мадьярскимъ» русскимъ народомъ, а «галицкимъ», якъ межъ нѣмцомъ и англикомъ, другій лѣзе зо скоры, же онъ не лемко, лемъ «украинецъ», здаеся му, же то ужъ высша ранга, третій ганьбится, же онъ лемко и то съ Роздѣля або Валенного, еденъ, «щокать», другій «лишкатъ», лемъ жебы не познали и взяли го за якого иншого.

Не хотятъ порозумѣти, што выставляются на смѣхъ, што показуютъ лемъ слѣды рабства. Не хотятъ порозумѣти того, што русскими ажъ тогда можутъ себе назвати, коли будутъ цѣнити свое найближше, поймутъ своихъ найблисшихъ и стратятъ слѣды рабства. Русскій народъ, народъ свободный и рабовъ къ себѣ не хоче и такихъ, што сами въ своей души хотятъ остати рабами, освобождати ихъ изъ того рабства не буде!

Штобы мы могли требовати отъ русского народа освобожденія, мы сами должны перше освободитися отъ того душевного рабства.

Тоты слѣды нашого рабства мы находимъ и въ статутахъ нашихъ обществъ тутъ въ Америкѣ. Никто отъ насъ не требуе того, штобы мы дѣлили въ своихъ русскихъ обществахъ нашихъ членовъ на «ситизеновъ» и не «ситизеновъ». Въ ніякихъ обществахъ другихъ народовъ, ни американскихъ обществахъ такого роздѣла нѣтъ. Мы же, якъ тоты пански «льокаи» подѣлилися: Я служу такому пану, а ты такому! Я служу векшому пану, зато мнѣ належится векшій гоноръ и право, а ты «гонки», тобѣ не належится ничъ!»

То паскудный слѣдъ нашой неволи въ старомъ краѣ. Душевный рабъ наслѣдуетъ свого пана, онъ хоче быти такимъ «паномъ» хотя надъ своимъ слабшимъ братомъ.

И якъ долго мы будеме такими душевными рабами, якъ долго въ старомъ краю будеме пановъ и поповъ по рукахъ цѣловати (тоже паскудный слѣдъ нашой неволи), якъ долго будеме похилены ходити, такъ долго будеме ганьбитися свого. Якъ долго ту въ Америкѣ будутъ таки понижаючи членовъ параграфы въ статутахъ нашихъ обществъ, такъ долго мы тутъ въ Америкѣ послѣдны, такъ долго будутъ выкорыстовати насъ всяки «бизнессмены на людской глупотѣ»

И именно для того, што мы не освободилися отъ того душевного рабства тутъ въ Америкѣ, што мы, якъ звычайно рабы, сами себе дѣлиме, наша эмиграція не довершила ничъ такого, штобы было достойно того великого процента, найбольшого процента эмиграціи изъ старого свѣта въ Америку. И коли мы тутъ въ Америкѣ вымреме, наши родны поколѣнія въ старомъ краю ани не будутъ знати, што ихъ край выслалъ даколи въ Америку половину своего населенія. Память о насъ въ старомъ краю совершенно загине.

Штобы она не загинула, мы мусиме дати дашто нашому родному краю, поставити собѣ тамъ такій памятникъ, который осталъ бы вѣчнымъ фактомъ въ исторіи нашого краю. Такимъ памятникомъ може быти только памятникъ культурный. Значитъ, мы должны помочи поднестися культурно нашому краю, мы должны АМЕРИКАНИЗОВАТИ его, дати можливость нашимъ роднымъ въ старомъ краю жити по америакнски. Для того имъ треба дати американску школу, въ которой бы научилися робити и жити по американски.

И тутъ открываеся мѣсто, где наши американски ситизены можутъ показати свой американскій патріотизмъ: Американизовати Лемковину, а не членовъ русско-американскихъ обществъ, бо они сами тутъ скоро американизуются, ажъ за скоро и Америка совсѣмъ о нашу помочь въ той роботѣ не упоминаеся, ни не проситъ насъ. Просятъ насъ наши братья въ старомъ краю, жебы ихъ американизовати, помочи имъ побудовати школы, научити ремесла, научити американского бизнессу.

И коли мы поможемо имъ въ томъ, то такъ покажемеся достойны руской національности и американского ситизенства. Тогда только наша эмиграція буде вѣчнымъ фактомъ въ исторіи нашого народа.

Якъ уже высше вспомнено, помочь нашой эмиграціи старому краю была родинна. Помагали родны роднымъ, кто сколько могъ.

Однако, штобы мы могли поставити собѣ вѣчный памятникъ въ старомъ краѣ, памятникъ достойный того найбольшого факта нашого лемковского житья, нашой 50 проц. эмиграціи въ Америку, то для будовы того памятника мы мусиме организоватися тутъ, кооперовати наши силы, соединился, а такъ мы довершиме при малыхъ затратахъ на единицы такого дѣла для нашого родного краю, поставиме собѣ такій великолѣпный, достойный насъ американцевъ памятникъ, што звернеме на него увагу цѣлого свѣта, звернеме увагу на нашъ край и на себе. Тогда можеме надѣятися помочи и отъ другихъ.

На такій достойный насъ памятникъ нужны пару сотъ тысячъ долларовъ. Пару сотъ тысячами въ той маленькой нашой отчизнѣ мы можеме доказати чудесъ, мы можеме тотъ маленкій нашъ край просвѣтити, поставити для молодыхъ поколѣній бурсы, школы ремесельны, научити ихъ газдовства, американизовати Лемковину.

А пару сотъ тысячъ при нашой тутъ кооперативной организованной роботѣ, то не великій капиталъ. Та насъ тутъ есть пару сотъ тысячъ! Лемъ же мы не знали до сего часу кооперативной организованой роботы для просвѣщенія народа, для школы, для прогресса. Насъ научили лемъ одной коопераціи: КООПЕРАЦІИ ЦЕРКОВНОЙ.

И лемъ подумайте, яки велики милліоны мы сложили на церковное кооперативное дѣло! Сколько мы поставили за часъ нашой эмиграціи церквей, сколько выплатили гроша папѣ, епископамъ, попамъ. Каждый рокъ выше милліона долларовъ складаме! И мы складаме, бо насъ той коопераціи научили. И повѣдаме, же то для насъ не приходитъ тяжко. А знате, чомъ не приходитъ тяжко? Бо робиме то въ коопераціи, робиме то всѣ разомъ.

И такой самой коопераціи намъ треба для школы для нашого народа и тото дѣло намъ приде легко, такъ легко приде, якъ пришло легко американцамъ, чехамъ, швайцарцамъ, французамъ, котры, благодаря школамъ, лѣпше жіютъ, ихъ край богаты и одѣты. Але они кооперуются, организуются и для житья, не лемъ для смерти...

Початокъ той нашой коопераціи, то наше Об-во «Лемковскій Союзъ». Задача Лем. Союза собрати насъ всѣхъ русскихъ лемковъ въ Америкѣ, для той великой народной цѣли:

1. Продолжити житья нашого народа тутъ въ Америкѣ черезъ просвѣщеніе, черезъ организацію, кооперацію и

2. Построити нашой эмиграціи на Лемковинѣ вѣчный памятникъ, черезъ матеріяльну помощь нашимъ роднымъ братьямъ и ихъ поколѣніямъ, помощь для науки и просвѣщенія, для фундованя бурсъ, школъ ремесельныхъ, гимназій и т. д.

И для насъ тота робота приде легко, коли мы возмемеся за ню кооперативно, всѣ разомъ, коли открыютъ у себе отдѣлы Лем. Союза всѣ плейзы, якъ взялися всѣ для церковной роботы.

Мы видиме же у другихъ народовъ въ парѣ съ церковнымъ дѣломъ иде дѣло народного просвѣщенія, тото дѣло народного просвѣщенія, дѣло школы перевысшае церковное дѣло. И потому они богаче насъ, потому они свободны, потому у нихъ лучша жизнь. И для нашого народа треба намъ самымъ кути лѣпшу жизнь, кути разомъ, общими силами, кооперативно, то зробиме то скорше, догониме други народы. За 20 лѣтъ при нашой кооперативной роботѣ, нашъ край, нашъ народъ перемѣнится. Въ нашомъ краю стане тотъ великій, вѣчный памятникъ нашой эмиграціи. Еще за нашого житья будеме смотрѣти своими очами на него и будеме радоватися и гордитися нимъ.

И не откладайте, а на каждомъ плейзѣ, где есть наши русски лемки, организуйте отдѣлъ Лем. Союза, починайте работу, собирайте капиталъ на тотъ нашъ памятникъ. Най не буде такого лемка, котрый бы не доложилъ своей цеголки до того памятника. Най не буде такого лемка, который бы не былъ членомъ ЛЕМ. СОЮЗА.