Якъ птицу познается по тѣлосложеніи и перахъ, такъ каждый народъ вообще а поодинокого человѣка въ особенности познаемъ по его рѣчи, по его языцѣ. Хотя неодинъ человѣкъ можетъ владѣти нѣсколькими языками и разговоривати на ннхъ, то однакъ природная склонность, природная любовь до своего питомого беретъ верхъ, онъ найлучше и найсвободнѣйше изъясняется на своимъ питомомъ языцѣ, то значитъ на языцѣ, который онъ собѣ уевоилъ въ молодомъ вѣцѣ, въ ребячествѣ и младенчествѣ.

Посредствомъ слова человѣкъ выражаетъ свою мысль, мысли же всего народа заключаются въ его словесности или литературѣ, составленой на народномъ языцѣ. Каждый народъ старается потому розвинути свой литературный языкъ.

Первыми народами, старательно розвивавшимися свои литературныи языки, были древніи римляне и греки. Они гордились ними, высоко нхъ ставили, ибо на тѣхъ языкахъ они величали своихъ боговъ, прославляли своихъ героевъ, то значитъ — богатырей, загрѣвали до гражданскихъ добродѣтелей, на тѣхъ своихъ народныхъ языкахъ они составляли свою науку и поэзію. Языкъ литературы стался у нихъ головнымъ знаменемъ національности. Тою національностію они гордились. Только свой языкъ называли образованнымъ; языки народовъ они называли простыми или варварскими.

И дѣствистельно языкъ греческій показуетъ намъ верхъ совершенства такъ по отношенію къ богатству формъ, словъ, тонкости понятій, якъ и совершенства и заокругленья слога, такъ что всякіи понятія научныи представлялися нимъ вѣрно и пластично. Потому стали греческій и латинскій языки языками науки у другихъ европейскихъ народовъ. Греческій же языкъ повліялъ на образованіе того языка, который есть въ нашихъ русскихъ церковныхъ книгахъ, то есть инакше сказати — языка старославянского.

Славный ученый нѣмецкій исторіографъ Шлецеръ потверждаетъ то, говорячи о нашемъ церковномъ язьцѣ: “Образцемъ его былъ древній греческій языкъ, найбольше образованый въ тогдашнемъ мірѣ, а славянскій языкъ былъ особенно способенъ переняти его особенности и красоту”. Мнѣніе ученого нѣмца Шлецерра станетъ намъ яснымъ, если свернемъ увагу, что оба славянскіи апостолы Кириллъ и Меѳодій, которыи перевели Св. Писаніе на славянскій языкъ, походили изъ Солуня, города на половину греческого а на половину славянского, образовалися въ Константинополѣ, владѣли греческимъ языкомъ въ совершенствѣ и усвоили себѣ всю тогдашнюю греческую ученость. Слогъ ихъ славянского языка въ переводѣ Священныхъ книгъ и даже нѣкоторыи его слова, якъ “трапеза, артосъ, икона” и другіи есть греческіи. Языкъ, который имѣлъ въ основѣ образецъ такъ совершенный, идеальный, якимъ есть древній греческій языкъ, не могъ остатися безъ благодатнаго вліянія на тотже языкъ.

На томъ старославянскомъ языцѣ было голошено св. Евангеліе не только нашимъ русскимъ предкамъ, болгарамъ, сербамъ, но также чехамъ, моравянамъ и даже полякамъ въ первыхъ порахъ ихъ навращенія до вѣры Христовой. У чеховъ, моравянъ, поляковъ языкъ старославянскій въ богослуженіи уступилъ мѣсто латинскому, но для славянъ восточного обряда сталъ языкомъ святымъ, религійнымъ, основою ихъ письменного языка. Коли западныи народы наверталися до вѣры Христовой въ обрядѣ латинскомъ силою, майже всюда мечемъ и огнемъ, то въ наверненю русского народа спостерѣгаемъ рѣдкое явленіе наверненья безъ кровопролитія, до чего въ головной мѣрѣ причинилося голошенье слова Божого въ питомомъ понятномъ языцѣ. И проповѣдникъ и слушатель могли себе срозумѣти и поняти и до себе сближитись. Вотъ головна причина быстрого роспространенія вѣры Христовой на Руси, а въ дальшемъ послѣдствіи скорое подвигненіе народа изъ темноты до просвѣщенія; отъ некульторности до культурности.

Языкъ — то зеркало — то душа народа; скажу больше — то вѣрный образъ души народа. Изъ языка познаемъ не только мысли, желанія, стремленія, дѣла, но обычаи, весь быть народа. Языкъ соединяетъ весь народъ. Славянскій языкъ церковного богослуженія соединилъ славянскіи племена на востоцѣ Европы, именно тиверцевъ, угличей надъ Днѣстромъ, кривичей коло Смоленска, полянъ надъ Днѣпромъ, деревлянъ на Волыни и нашихъ побужанъ надъ Бугомъ и хорватовъ во еднно. Всѣ тѣ племена соединилъ одинъ богослужебный языкъ, одна вѣра и одноплеменныи князи изъ одного корня Рурика походящіи. Коли иныи племена были розъединены, у нихъ не было просвѣщенія, не было культуры. Коли соединилъ ихъ одинъ письменный языкъ, у нихъ есть уже исторія Руси Нестора, есть “Русская Правда” Ярослава Мудрого, есть “Слово о полку Игоревомъ” сей славный старорусский поэматъ, изящныи искуства, якъ живопись (малярство), ваятельство (рѣзьба), зодчество (будовництво), есть ремесла, торговля — Русь богата и могущественна. Русскіи купцы, звавшіися “гостями” заходили изъ далекого сѣверного Новгорода и славного нашого Галича до Цареграда, тамъ имѣли свои склады, мѣняли свои товары за дорогіи матеріи греческіи, куповали и продавали. Русь вела торговлю съ западными народами, съ Азіей, но прежде всего съ Греціею. Съ тою Греціею Русь была и матеріально и духовно связана. На греческихъ образцахъ образовался русскій языкъ, изъ греческого они черпалъ свою красоту, свое богатство мыслей, ядренность въ представленью словами, богатство формь и легкій заокругленый слогъ. Всѣ ученыи восхищаются красотою славянского языка, который по мнѣнію ученого Крижанича, долженъ называтися русскимъ языкомъ, ибо словенскимъ или славянскимъ называли его чужіи народы, ученый міръ восхищается также нынѣшнимъ русскимъ литературнымъ языкомъ, который есть собственно дальшимъ розвитьемъ старославянского и потому тотъ, кто читаетъ книжки на русскомъ литературномъ языцѣ, понимаетъ легко наше церковное богослуженіе.

Славный ученый нѣмецкій исторіографъ Шлецеръ говоритъ въ своемъ сочиненіи “Несторъ” (III стр. 224) слѣдующее: “Въ старославаянскомъ языцѣ есть достоинства, которыи я уже отъ 30 лѣтъ повтаряю — между всѣми новыми языками есть церковно славянскій языкъ найбольше образованный; его богатство и другіи преимущества тутъ опускаю изъ виду. Образцемъ его былъ греческій языкъ, найбольше образованный въ тогдашнемъ міре и славянскій былъ особенно способенъ, переняти его особенности и красоту. Также долженъ я и то поднести, что между всѣми другими языками славянскій найскорше выобразовался. Якъ выглядалъ въ 13, 14 столѣтіяхъ нѣмецкій, французскій, англійскій и другіи языки? Якъ сильно мы нѣмцы особенно опоздали (ибо въ дѣйствительности мы пишемъ лишь отъ 70 лѣтъ образованнымъ языкомъ), я живо чувствую тогда, когда прочту русско-славянскую причту, такъ напримѣръ изъ 14 столѣтія и послѣ нѣмецкій розсказѣ, напечатаный въ 1674 г. причемъ я не обращаю вниманія на содержаніе, но сравно ихъ относительно склада (стиля). Тамъ находжу порядокъ въ розсказѣ, законченыи періоды и положенія, связанныи множествомъ причастій, а тутъ бѣдный нѣмецій языкъ! Якъ прискорбно становится мнѣ, когда вспомню я мнимыхъ ученыхъ, которыи называютъ церковно славянскій языкъ мертвечиною!”

Нѣмцы видятъ въ немъ силу и блескъ, а наши народовцы украинцы — мертвечину, что за иронія! чужіи нимъ восхищаются, а наши нимъ погоржаютъ и то даже служители престола. Тутъ приходятъ мнѣ на гадку слова Евангелія: “Во своя прійде и свои его не пріяша”.

И дѣйствительно — величавый будынокъ не можно съ близка такъ оцѣнити, якъ съ далека. Подобно дѣло обстоитъ и съ старославянскимъ или церковно славянскимъ языкомъ. Онъ есть тѣмъ величавымъ чуднымъ зданіемъ, которому мы съ близка придивляемся, тому не оцѣняемъ его по достоинству; а чужіи съ далека ему придивляются — для того лучше его величіе и красоту спостерегаютъ. Скажу больше: Русскій литературный языкъ розвившійся изъ старославянского церковного стался свѣтовымъ, всемірнымъ. Всѣ образованныи народы считаютъ своею должностію учитися великорусскому языку, подивляютъ его силу, блескъ, красоту, ядренность въ представленью мыслей. Той языкъ свое высокое образованіе и майже законченіе одолжаетъ не только такимъ великанамъ якъ Пушкинъ, Толстой, Достоевскій, Гоголь и др., но въ головномъ мѣрѣ таки старославянскому, церковному. И нынѣ тотъ языкъ тягне — такъ скажу — соки изъ своего кореня, церковно славянского языка. И мысли, и свороты, и слова беретъ онъ еще по нынѣ изъ церковно-славянского языка.

Тому говоритъ дальше ученый Шлецеръ: “Долго продолжалось, пока русскіи перенесли великолѣпіе славянского языка въ свой ново-русский. Нынѣ виденъ славянскій граматически вѣрный, благозвучный, сильный и великолепный складъ въ всѣхъ указахъ”.

Другій нѣмещь Штраль, бывший професоромъ въ Боннъ, говоритъ въ своемъ сочиненіи “Ученая Русь” слѣдующее: “Славяне говорятъ на многихъ нарѣчіяхъ, но языкъ церковно-славянскій, языкъ употребляющійся при служебныхъ дѣйствіяхъ подобно якъ древніи классическіи языки отличается рѣдкою силою выраженій, гибкостію словъ и неисчерпаемымъ богатствомъ, картинностью выраженій, которая побуждаетъ мышленія и даетъ великій просторъ фантазіи. Онъ можетъ быти сравненъ лишь съ благороднымъ языкомъ еллиновъ и благодаря своей великой воспріемчнвости для чужихъ оборотовъ, онъ воспринялъ чудную силу и духъ греческого языка. Якъ мягкій воскъ онъ воспринялъ всѣ впечатлѣнія: возстановляетъ мужество отдыхающого героя (богатыря) и ободряетъ его къ великимъ подвигамъ, или гонитъ его въ сраженіе, чтобы ему отсвѣжити лавровый вѣнецъ; онъ воодушевляетъ благочестивого пастыря когда онъ кротко и нисходительно созываетъ своихъ заблудшихъ овецъ; облегчаетъ жалобу любящему, когда онъ солодкими нѣжными словами даетъ волю своему наболѣвшему сердцу. Разъ онъ гремитъ, якъ шумящій горный потокъ по скалистымъ утесамъ въ неизмѣримую глубину, другій разъ плыветъ онъ якъ тихій ручей, между цвѣтистыми и тѣнистыми деревами, по зеленой муравѣ и вызываетъ разъ страхъ и трепетъ, другій разъ наслажденіе и радость у мыслящого почитателя его. Якъ трогательно красиво представляется благородная, въ которой выступаютъ передъ нами книги Мойсея въ славянскомъ облаченіи!

Гдѣ мы въ другомъ мѣстѣ найдемъ такое богатство, такое цвѣтущее и величественное красорѣчіе, такое разнообразіе въ окончаніи словъ, якъ въ старославянскомъ переводѣ книгъ Іова, Давида, Ереміи и другихъ пророковъ?

Если русскій языкъ можетъ быти названъ плавнымъ, природнымъ, возвышеннымъ, благороднымъ и поучительнымъ, то его мать — славянский языкъ — заслуживаетъ на названіе порывающого, воодушевляющого и цвѣтистого. Тысячью и больше особенными выраженіями и словами, полными смысла и гармоніи совершенно отличными отъ употребляемыхъ въ обыденной жизни, еще и нынѣ выражается духовный бесѣдникъ, если онъ хочетъ представити возвышенныи и величественныи предметы. Знаніе того языка есть потому необходимымъ каждому, кто хочетъ заниматися русскою литературою и еѣ вѣрно оцѣнити”.

Литературный языкъ, который невластиво называютъ великорусскимъ, есть общій такъ мало якъ и великороссамъ, ибо при величавомъ зданіи такъ само трудилися малороссы Гоголь, Шевченко, якъ и великороссы Пушкинъ, Толстой и другіи. Такъ нашъ крестьянинъ якъ и въ Россіи называютъ себе впростъ “я русскій”.

Малорусскій языкъ есть нынѣ только нарѣчіемъ литературного языка. То неоспоримый фактъ, доказанный и своими и чужими учеными.

И найбольше образованныи языки, якъ нѣмецкій, англійскій, французскій имѣютъ нарѣчія. Якъ притоки рѣки причиняются до еи силы и величія, такъ нарѣчія вносятъ въ литературный языкъ богатство, силу, разнообразіе и великолѣпіе.