Петръ: И такъ, нынѣ пейда. Не знати, что дѣлати съ гронши. Чи въ банкъ покласти, чи при собѣ носити?

Иванъ: Я банкамъ не вѣрю. То сами буржуи держатъ банки на нашу гибель, на зло рабочему народу. Всѣ свои гроши я ношу при собѣ; еще одна-двѣ сотки и тогда поѣду въ старый край, въ Россію.

Петръ: Нѣтъ больше Россіи. Есть сполученныи совѣтскіи республики. Тамъ то разъ рай. Все старое выкинули:1] Нѣтъ больше Россіи. Есть сполученныи совѣтскіи республики. Тамъ то разъ рай. Все старое выкинули: и Бога и церковь, а даже само названье перемѣнили.

Иванъ: И рай, по правдѣ тамъ. Нѣтъ ни пановъ, ни губернаторовъ, нѣтъ раздѣла между людьми: всѣ за одно «тувариши» и конецъ.

Петръ: Абы чѣмъ скорше дослатися тамъ. Кажу тобѣ, что за роботу не возьмуся я тамъ! Нѣтъ дурныхъ, пойду въ «кумисары» и буду пановати, солодко ѣсти, пити и гуляти отъ рана до ночи.

Иванъ: Чтобы то кто изъ настоящихъ нашихъ «туварищей» пріѣхалъ изъ старого краю и разсказалъ намъ о томъ братерствѣ и любви всѣхъ, добре бы было. Но и такъ изъ «Русского Голоса» знаемъ, что тамъ небо въ сравненіи съ здѣшнею, буржуйною, невольною жизнью. 

Пазя: Ой, новина, новина, тамъ то разъ новина!

Иванъ: Что такого? Говори, дѣвво!

Пазя: Радость на всю американскую, совѣтскую Украину.

Петръ: Что сталося? Говори!

Пазя (таинственно): Пріѣхалъ!

Иванъ и Петръ (разомъ): Кто такій?

Пазя: Самъ Лейба пріѣхалъ!

Иванъ: Якій Лейба? Той, что у насъ онучами торгуетъ?

Петръ: Або той, что въ Яновѣ сита скуповуетъ?

Пазя: Дураки вы оба съ вашими онучами и ситами. Пріѣхалъ самъ найстаршій вождь изъ Россіи, — Лейба Троцвій!

Иванъ: Не може быти. Коли? Где? Кто казалъ?

Петръ: Въ газетѣ ничего не было о томъ писано.

Пазя: А я вамъ кажу, что пріѣхалъ еще тыждень тому. Забираетъ людей до старого краю. Я сама его видѣла у Стефана Подбочного. И до васъ зайдетъ на певно.

Иванъ: Нѣ, не може быти! Такое счастье увидѣти такого славного «туварища». Та-жъ онъ со всѣми въ Европѣ за «панъ-братъ», съ цѣсарями разомъ вино пье.

Петръ: А таки дбаетъ за рабочій народъ, коли тутъ самъ пріѣхадъ взяти бѣдныхъ туварищей до своего царства.

Сруль: Здоровы были, товарищи! И ты, Пайзке, тутъ? Ну, будь собѣ. Слухайте! Великая новина. Знаете, кто пріѣхалъ до васъ?

Иванъ: Мы чули только что отъ Пазьи, и не хочемъ за вѣру дати. Чи дѣйстно «онъ» пріѣхалъ?

Сруль: Абы я такъ здорово сдохло, якъ не правда. Онъ сейчасъ буде у васъ. Я ему сказало, что тутъ жіютъ два на цимесъ товарищи — Иванъ и Петръ и онъ хоче познайомитися съ вами. Вы зачекайте, я сейчасъ его приведу (выбѣгаетъ).

Пазя: А что, не моя правда? Теперь все ся отъ него дознаю за наську бѣдолашную матеньку Украину, чи она еще робитъ боками, чи може ужъ и конати хочетъ.

Иванъ: Где ту посадити такую особу? Чѣмъ гостити?

Петръ: Чѣмъ, якъ не водкою! Колбаса есть на закуску, чого еще больше треба? Вѣдь онъ знаетъ русскую жизнь и нашу бѣду тутъ въ Америцѣ.

Лейба: Менѣ сказали, что тутъ жіютъ два хорошіи товарищи коммунисты и я нарочно прійшолъ познакомится съ ними. Знаете, кто я?

Иванъ: Знаемъ, знаемъ и витаемъ васъ отъ всей души тутъ, въ нашемъ домѣ. Просимъ сѣдайте, тутъ, на той черъ. Пазю, подай но подушку, абы мякше было.

Лейба: Якъ-же вамъ жіется тутъ въ Америцѣ?

Петръ: Бѣдуемъ, тай только. Робимъ отъ рана до ночи, кровавый потъ лѣеме, а все для проклятыхъ буржуевъ.

Лейба: Чому-жъ вы не ѣдете до насъ, тамъ, где нѣтъ буржуйскнхъ порядковъ? Я пріѣхалъ за всѣми добрыми коммунистами, абы забрати ихъ съ собою. Маете деньги на дорогу?

Петръ: Гроши есть, но еще мало.

Иванъ: У мене бы уже хватило на проѣздъ, но якъ тамъ съ порожними руками жити.

Лейба: Дуракъ ты, товарищъ! Ты поѣдешь со мною, яко мой приватный комиссаръ. Тамъ получишь все готово и квартиру, и столъ, и грошей, сколько угодно. Но згода? Конечно, не мучитися тутъ всѣмъ вамъ, не робиш такъ тяжко, а пора вамъ отдохнут свободною жизнью вольного совѣтского народа.

Петръ: А мене возьмете съ собою?

Лейба: Конечно! Завтра рано сѣдаемъ на шифу. Такъ давайте гроши, что не хватитъ, то я изъ своего доложу и прощай земля неволи, Америка. Тамъ, тамъ, где солнце свѣтитъ только для свободного гражданина, тамъ поѣдемъ! Такъ, давайте гроши и готовитеся въ дорогу.

Иванъ: (Вытягаетъ калитку изъ грудей и даетъ Лейбѣ.) Тутъ есть восемь сотокъ, посчитайте.

Лейба: Я вѣрю вамъ на слово, товарищъ. А ты? (До Петра.)

Петро: (Даетъ гроши.) Тутъ всего шесть сотокъ.

Лейба: Добре, въ старомъ краю на сотки милліоновъ будете числити. (Ховаетъ гроши.)

Пазя: Ясная коруна, а мене не возьмете? Я правдешна украинка, туваришка и хотѣла бы перевѣдатися, якъ тамъ на нашей Украинѣ, чи есть воля и чи наськіи козаки дбаютъ за свою свободу?

Лейба: Дбаютъ, дбаютъ и за хорошіи дѣвчата, а ты лицемъ не выйшла. Ужъ даруй, но тебе я не возьму, хиба что маешь гроши?

Пазя: Грошей у мене нѣтъ, но я могу послужити ясной корунѣ, чи за кухарку, чи за няньку, чи за мамку, я до всего маю украинскій хистъ.

Лейба: Увидимъ потомъ. Такъ вы изъ дома не выходьте, ждѣть тутъ, ажъ по васъ пошлю товарищей. Тогдѣ, такъ, якъ стоите, приходьте на шифу и поѣдемъ, якъ паны до старого краю. А я теперь пойду еще по дѣламъ.

Петръ: А може бы вы выпили съ нами по чаркѣ?

1-й Товарищи: Можно, якъ то кажется, въ свободной республицѣ всѣ равны, и передъ закономъ и передъ чаркою.

Лейба: Такъ давайте, но только половину, а то у мене голова буде болѣти.

Иванъ: (Наливаетъ и подаетъ Лейбѣ, тотъ пье, Петръ даетъ на тарелцѣ колбасу.)

Лейба: Что то хадеръ, нѣ, не хочу.

2-й Товарищи: Закусѣтъ, ясно вельможный Лейбо, то изъ свободной коммунистической свиньи колбаса, она не трефна.

Лейба: Не въ томъ дѣло, а я американской гадости не ѣмъ. Тамъ, на родинѣ, колбасами будете плоты городили, а тутъ нѣтъ коли. Такъ до свиданья на шифѣ. Бывайте здоровы. (Накладаетъ капелюхъ, выходитъ разомъ съ Срулемъ.)

1-й Товарищи: Что-жъ вы стоите, якъ дурны! Наливайте, выпьемъ отъ радости, что ѣдемъ до старого краю.

Иванъ: Все такъ нечаянно, наразъ, якось ажъ вѣритися не хочетъ.

Петръ: Чему не вѣрити, прійшло счастье и для насъ. (до Пазьки) А ты чего плачешь?

Пазя: А якъ мене не возьметъ ясная коруна, то где я ся подѣю?

2-й Товарищи: Не сдохнешь, будешь жидамъ хустки прати, и прожіешь якось.

1-й Товарищи: Такъ, дай намъ Боже здоровля! (Пье и наливаетъ по чарцѣ, всѣ пьютъ, даютъ и Пазѣ.)

Пазя: Дай же вамъ всѣмъ, тая чарочка, счастливую дорогу и менѣ разомъ съ вами. Абы мы счастливо заѣхали, а я, чтобы на Украинѣ подружилася съ хорошими казарлюгой, — аминь.

Петръ: Гей, ктось до насъ идетъ. Прячьте водку, абы на отъѣздѣ бѣды не было. (Иванъ ховаетъ фляшку.) 

Стеценко: Здоровы были, товарищи.

Иванъ: Здоровый бувай и самъ. А что нового несешь намъ, и чему ты съ полисменомъ?

Стеценко: Бѣда напала на мене и то велика. Зайшолъ въ хату нынѣ рано якій то заволока, сказалъ, что онъ Лейба Троцкій и вытягнулъ отъ мене пять сотокъ на отъѣздъ до старого краю. Жены не было въ дома. Якъ прійшла, я сказалъ ей, абы готовилася. А она наробила крику, бо въ мѣстѣ почула, что тѣ жидки много народа такъ нацыганили. Я пойшолъ на полицію и тутъ показалося, что уже три дни за ними шукаютъ. Я пойшолъ по своихъ людяхъ и до васъ зайшолъ. . . . Что съ вами такого, гей, говорѣть?

Иванъ: (Хватается за голову.) Боже, всѣ восемь сотокъ до остатного цента я своими собственными руками отдалъ ему.

Петръ: А я больше, якъ шесть сотокъ.

1-й Товарищъ: Я четыреста.

2-й Товарищъ: А я сто и двадцать пять долларовъ отдалъ ему.

Иванъ: Нѣ, то сонъ хиба. То не можетъ быти. Я пять лѣтъ робилъ такъ тяжко на тотѣ центы.

1-й Товарищъ: Ходѣмъ, шукаймо, може найдемъ его.

2-й Товарищъ: А я ему кости поламлю, жидови паршивому. Я его въ руку смердячу цѣловалъ, а то злодѣй такій.

Петръ: Покаралъ насъ Богъ за то, что мы забыли за Него. Мы вѣрили леда зайдѣ, а забыли на то, что отъ жида не можетъ быти добра русскому народу.

Стеценко: (По тихо говоритъ съ полисменомъ, потомъ обращается до всѣхъ.) Ходѣмъ всѣ на полицію, замельдовати о новомъ злодѣйствѣ. Хотяй я кажу, что шкода и часу ходити, Лейба, чи якъ ему, хитрый и утече съ мѣста, а его товарищи помогутъ ему.

Пазя: Добре, что я, справдешна украинка, не дала ему ничого. А то все пропало бы.

Иванъ: Братья, зарѣкаюся Богомъ святымъ отъ всякого дѣла съ большевиками и чути о нихъ не хочу. Завтра недѣля, пойду въ русскую православную церковь, исповѣдаюся изъ всѣхъ своихъ грѣховъ, а найпаче изъ того, что отрекся я русской вѣры и русской чести. И буду вѣрно служити Богу и правдѣ русской, — аминь.