В 1539 року, 413 літ тому назад, на Лемковщині, там где дві горскы річкы, Ропка и Ждынка, зливаются довъєдна, было основано село Устье Русске. Никто не може отгадати ани доказати того, сколько сто роков наперед того тота прекрасна долина над річками была заселена тыми самыми жителями, бо в тоты давны часы горскы поселкы, закрыты от світа предвічными лісами, могли вести никым незаприміченне примитивне житья цілыми столітиями. В 1539 року дідич Гладыш припадково вынуркал загосподарене село, рішил признати го и записати в книжкы. Того самого 1539 року он вписал в книжкы и друге (теперь подлягающе устьянской почті) село Прислоп.

Кто знає историю Лемковщины послі той даты основания села Устья Русского, тот знає, што Устья было саме предприимчиве село и вело перед в культурном и политичном житью на цілу околицю. За цілый протяг свого существования устьяне пробували тримати крок с остальным світом, поднимати свое економичне положение и в тот сам час сохраняти и защищати свою народность от вынародовления. Тота борьба за “свое” нераз была дуже трудна, бо вынародовляючы апараты были добре организованы и мали в руках всі средства: власть, богатство и хитрость. За свою исторични роль, яку Устье Русске сограло в житью лемковскых сел, оно было назване центральным селом Западной Лемковщины. Тут все родилися патриоты-лидеры и для того Устье было містцем найчастійшых политичных віч во всякых домаганиях о загально культурне и економичне поднесение цілого нашого краю и за народну и религийну независимость.

Предания и гдекотры вспоминкы говорят, што ище в далеку старину устьяне копали на свойом хотари желізну руду, за так званом “Червеном Горком” (коло границ Кунковы, Одерного и Новиці), выгрівали желізо и робили обручы и ряфы на колеса. Очевидно, тото предприємство было заборонено властями при або скоро послі основания села, бо желание властей было, абы население занималося рольництвом, а кромі того на добычу минералов мали монополию чужы, переважно заграничны люде. Другым ремесельным предприятием устьян был выроб сірничок (патычков), а потом шклянны гуты, котрых было аж три або четыре. Дві из них найстаршы устьяне ище теперь живущы — запамятали. Земля, на котрых они стояли, перемішана с множеством артистично шклянного выробу розбитков найріжнійшых колоров. В позднійшы часы, в Устью было пару трачок (водных и паровых), где різали дерево на дошкы и вывозили в индустриальны центры и за границу. Были тоже млины и ступы (фолюш) для сбиванья сукна (абы было густе, непередувальне). Устье Русске сталося настолько оживленным центром, што стала потреба открыты рынок и торговицу для ярмарков. Устьянскы ярмаркы, можна сміло сказати, были наполовину и политичным сборовиском, бо найчастійше в часі ярмарка тут встрічалися передовы лидеры другых лемковскых сел для тайных нарад, або в часі небеспекы скликувалися великы лемковскы віча, на котрых выносилися протесты против кривд діянных або замышлянных над лемками. Лемкы надіялися на Устье и гордилися ним.

СЕЛО УСТЬЕ РУССКЕ: ВИД ШКОЛЫ И ЦЕРКВИ

Устьянска деревляна церковь имени Св. Параскевы, котра стоит ище до днеска, была побудувана в 1777 року, и в 1952 року єй исполнилося 175 літ. У лемков был звычай, што на патрона свойой церкви село обходило гучно-гостинный праздник Кермеша. Большинство лемковскых сел празднуют свои кермешы на Дмитра, Михала, Покровы або Матку Біжу. В такых селах кермеш не принимат особливого характера, бо в тоты дни и другы села святкуют. Св. Параскевы єсть будний день, и коли сусідны села (кромі Квятони, котра празднує кермеш того самого дня), працуют на поли, в Устью великий праздник. На свой кермеш устьяне запрашали родину и приятелей из сусідных сел и богато гостилися. При такой оказии находилися купці, котры выходили на рынок с товарами, и так церковне торжество перемішалося с ярмарком и веселыми музычными забавами, котры все на кермеш молодежь устроювала в найбольшых світлинах. Найбольшыми світлицями в Устью была світлиця Иванчиного и Андрея Ковальчика. Обі тоты світлиці были поставлены того самого року, як и церковь. Над дверьми в світлици Иванчиного был вышпугуваный ножом образ легендарного на цілу околицю и связаннного с оповіданьями о “Збийской Полянкі” в Устью Збышка-моцаря, вырвавшого ялицю с коріньом. На трагарю в світлици Ковальчика была вырыта надпись под дуже старинными титлами, котру даже священникы не могли розобрати. Вычитали то аж русскы козакы в часі світовой войны. Тоты титлы относятся до дат основания церкви и тых світлиц.

Чисто выпадково сталося так, што в тоту знаменательну дату 175-літия будовы церкви американскы устьяне созвали свой континентальный Кермеш до Лемковского Народного Дому в Кливланді на день 30 августа 1952 р. Успіх кермеша был надзвычайный, бо на нем явилися не лем устьяне, але и много гостей из другых лемковскых сел, с далекых частей Америкы и Канады, а меже ними и красне число устьянов американского роду. Може лем один на десять устьянов был на том кермешу, но и так устьяне того дня показали велику свою солидарность и сознательность. Мы подаме список тых кермешников, и надіємеся, што не проминеный тут никто, але єсли бы был пропущенный, то просиме выбачити, бо вести аккуратный и точный списбк не легко». И так:

Детройт, Мич.: — Мр. и Мрс. Пласко из Устья и Изб, Стефан и Мария Гумецка, Мария Гумецка, Мр. и Мрс. Аким Вахновский, Ева Вашенко из Радоцины, Григорий Журав из Новиці, Мр. и Мрс. Орищак из Бортного, Иван и Ольга Мейскиц из Верхомли Великой, Мр. и Мрс. Жилич из Криниці, Мр. и Мрс. Петришак зо сестром из Криниці.

Виндзор, Онт., Канада: — Мелян и Анастасия Крайняк с доньком Любком и зятьом Васильом Сурбей.

Питтсбург, Па.: — Петро и Мария Гурей из Милика (Новый Санч) и Квятоні.

Ранкин, Па.: — Меляния Мучка (из Перогов) зо сыном Стефаном и доньком Розалиом Дренуском.

Нью Йорк, Н. Й.: — Антоний А. Цисляк.

Олифант, Па.: — Даниил Ковальчик.

Торонто, Онт., Канада: — Нестор и Михалина Волчак, Владимир А. Цисляк и Филяр Стефановский.

Ст. Кетринс, Онт., Канада: — Татьяна Дзьоба с доньком Марином и Кундрат Михальский с дівчатом.

Монтреал, Кве., Канада: — Стефан и Мария Михальскы и Иван Гойсак.

Боффало, Н. Й.: — Василь Коцур, америк. ганчовян.

Филадельфия, Па.: — Даниил Гумецкий.

Ири, Па.: — Семан и Евфрозина Войтович, Анна Савчак, Юстина Гоць из Габуры и Николай Пацак из Завадкы (с Пряшевщины).

Йонкерс, Н. Й.: — Д-р С. Пыж из Валенного и Иван Чачо, высовян, зо сынком.

Ст. Люис, Мо.: — Сильвестер Вариха зо женом, высовяне.

Акрон, О.: — Иван и Стефания (с Пейков) Ковалик (с Грабу), и донька Соня Ковалик, Андрей и Фимия (с Коваликов) Цисляк зо сынками, Йосиф и Люба (из Коваликов) Варна, Стефан Пырч, Дмитрий и Наталка Зилман, Семан и София (с Вронов) Микуляк, с Ганчовы, Юстин Вахновский, Митро и Енджелин Криничин, Семан и Евдокия Хома (из Ставишы), Софрон Марцинский зо сыном Теодором и невістом с Клинковкы, Тимофтей Дурняк с Ганчовы, Иван Шипнец и Т. Ференц с Высовы.

Лорейн, О.: — Иван Костельный, Емиль и Евфрозина Костельный, Антонина Гапонюк с Квятони, Василь и Параска (с Вронов), Мудрак с Пряшевщины.

Норфолк, В. Вирджиния: — Стефан Масович.

Ембридж и Алликвиппа, Па.: — Иван Мацканич, Андрей Мацканич, Параскева Мацканич, Юлия Коваль с дівчатом, Ева Яцишин, Филипп Ковальчик, Семан Бабяк (с Грабу), Владимир Михальский, Петро и Евфрозина Коваль (с Грабу и Устья) Осиф Пейко, Варвара Мацканич с доньками Стефаниом и Параскевом и Марлин Цинак.

Карнеги, Па.: — Теодор и Мария Вахновский с сынами (Григориом и Стефаном, Георгий и Ольга Медвід, Лешко и Ксенья Марчак, Илько Лепак, Митро Крайняк и наречена, Михаил и Ольга Кащак (из Маластова), Мария и Меляния Пырч, Ева Давидюк (с Білянкы), Евфрозия Милян (с Квятони) и Иван Футко (с Квятони), Гриц Серновский, (из Шквиртного) и Петро Войтович, Татьяна Лазорко и Меляния Ковальчик.

Кливланд, О.: — Петро и Теодосия Дзвончик, Сидор и Ева Співак, Иван и Розалия Барна, Акиля Варна — всі из Кунковы. Павел и Мария Телех (из Лосі и Воловця), Николай и Мария Кобеляк (из Крампной), Йосиф и Текля Дзямба и Пелягия Сипляк (из Вышовадкы), Стефан и Верония Горощак (из Грибовской Баниці), Григорий Крестинич и Арсений Дудич (из Высовы), Алексей и Йоанна Стачук (с Білоруссии и Вирхні), Френк и Сузанна Кваско (из Цернин, Пряшевщина), Василь Липницкий (из Смильного, коло Ліска), Григорий Томащик и Андрей Лабик (из Тихані), Нестор Кліщ (из Білцаревы Русской) Юлия Глюз (из Воловця), Мария Федак (из Мшанной), Анна Гвізд (из Кечковец, Пряшевщина), Анна Дзьоба (из Біловежы, Пряшевшина), Иван Прокопчак из Ростайн), Митро Голда (из Святковы Великой), Петро и Елси Барна, Иван и Мей Барна, Митро и Ольга Барна (сынове и невісты Игнатия Барны) и Григорий Войтович — всі молоды американскы устьяне. Стефан Ткач, Игнатий и Мария Барна, Стефан и Катрена Михальский, Дерофтей и Мария Ковальчик, Николай и Мария Цисляк и Константин Андрейчин с доньком — всі устьяне.

Кромі того, Петро Климковский зо женом из Климковкы (с Детройт), Антонь Худинця, ганчовян из Стамфорд, Конн., и устьяне Иван Похна из Оттавы в Канаді, Симеон Волчак из Олифант, Па., Николай Цимбала из Елвуд Сити, Па., и Петро Войтович из Карнеги, Па., прислали плату за свои билеты, хоц не могли придти на кермеш, и просили ужити то на добру народну ціль. Кромі того, уже по кермешовой вечері на общу забаву надышло ище больше устьянов, а меже ними и Василь Гуретяк из Детройт и много другых місцевых лемков, котры заполнили велику талю Народного Дома в великой радости провели наславу цілый вечер.

С лемковскыми кермешами не связаны особливы церемонии, кромі богатых и щирых гостин, музыки и гулянья. Памятными оставалися лем співанкы, специально составлены для того торжества, и обычайно начиналися тоты співанкы такыми словами:

Том співанком был начатый и наш устьянский кермеш в Кливланді и было много и много співанок весело проспівано. Помеже спів было много и жартов, бо як всім відомо, устьяйе суть жартобливо прозываны “кеселичарами”. Походжынья той прозывкы має свои смішны, но и с насущным житьом связаны истории. Всім відомо, што лемковска земля найобильнійша в овес, так што он и являлся подставным хлібным кормом лемковского населения. Як каждый другий народ, так и лемкы, должны были знати выужити выдайность свойой природы на свой хосен. Не будеме тут глядати, в котром селі вынашли кеселицю, но мусиме сказати, што в Устью знали приготовляти овес к столу во всякых видах. Кеселицьом не лем кормилися, но и лічилися против задыху и сухот. Ярмарчане, коли приходили до Устья в часі постов, в каждом домі находили кеселицю, бо правду повісти, містовы купці все просилися за ньом. С того повстало много смішных оповідань и довціпов, як приміром, и то оповіданья, будто бы єден устьян вынюс кеселицю на плечах в коновкі на ярмак, а жена, котра купила у него кеселиці, просила на “причинок”, но устьян зогнулся ку земли по стеблинку, штобы показати, што ани тицьо не причинит, а кеселица тым часом розлилась му понад голову по земли... Або жартували собі, што кеселиця така густа, што єй мож навздовж, на локті продавати, як даяку басанунку. Устьяне не лем кеселицю варили. Устьянскы млины мали легкы камени для лущинья овса, сушили овес и замахали и пущали под камень аж покаль “сема скора” злупилася. Так вылущенный овес, коли його сварили с молоком, был надзвычай вкусный и высоко поживный для старых и дітей. И длятого, кромі посмішливых поговорок о Устью, была зложена горда поговорка, што “Ани в Парижу не нароблят с овса рыжу, а в Устью нароблят”... Устьяне нигда не гнівалися за тоты прозывкы, а принимали то с добрым гумором.

Такы жарты о кеселицю робили собі устьяне и в Кливланді. Пару дней перед кермешом один галициян зашол до Лемко-Клубу с двома пилками и говорит, што он пришол робити операцию над устьянском кеселиццьом — заріже єй на смерть. А Марина Гумецка из Детройт выбрала собі місце на вечерю коло кревняка Дорофтия Ковальчика, бо хотіла знати, ци он познат єй, або с котрого она роду. Коли подали кеселицю, она страшно задивлено посмотріла на то и выпытуєся по-английскы Дорофтия, што то єсть, с чого тото зроблено, як ся тото іст, с чым ся то іст, и так без конця. Дорофтий объяснил и тлумачит каждый запыт, што то єсть и показує єй, як и с чым тото істи, а она все як бы му не довіряла. Нараз коли он отвернулся в другу сторону, она высыпала оставшуся кеселицю до його мисяте. На такий жарт Дорофтий не вытримал: “То вы певно будете устьянка?”

— Марина Гумецка-...

— Та я до вас по-англицки, бо я думал же вы айришка....

— Та и я до вас по-англицки, бо я думала, же вы айриш....

В часі вечери выголосили красны бесіды Д-р С. Пыж, Даниил Гумецкий, Осиф Дзямба, Нестор Волчак, Меляния Пласко и пару слов Мисс Фергусон, котра интересуєся культуром всіх народностей. Я тоже высказал подяку всім, кому слідувало, так штобы тут єй не повторяти. По вечери была взята фотография всіх кермешников, всего около 140 людей. Всіх невозможно было созвати до фотографии, бо одны ище остали в кухни, другы при столах, а иншы зашли до клубу, або проходилися коло народной будовы. На фотографии познате много устьянов, но много меже ними и гостей с другых, лемковскых сел по обох сторонах границы.

Группа кермешников на Устьянском кермеші 30 августа 1952 года в Кливланд, Огайо.

Всі бесідникы выражали великий смуток, што через насильне выселение нашого народа Полисным Народным Правительством мы утратили наше родне село и цілый наш любимый лемковский край. Не тысячи, а десяткы тысяч лемков вернули бы в родный край не лем штобы го отвидіти, але штобы остати в нем жити и своими доробками и своим знанием, набытым на емиграции выдвигнути го економично и культурно розвити. Мы віриме на дале, што, массова емиграция, примусове выселение народа належит до старого світа, до отошлых гнилых систем людского житья, и што люде заводят у себе социализм для того, штобы он улучшил житье народа там на місци, где он жиє, так як поправили своє житье народы, котры жили в біднійшых условиях, як жили лемкы.

На Устьянском кермеші в Кливланд, Огайо: Кухаркы-газдыни

На Устьянском кермеші в Кливленд, Огайо: Жены в лемковском народном строю.

Лемковский кермеш устьян в Кливланді в 1952 року был четвертым континентальным кермешом устьян тут на емиграции. Послідный 3-тый кермеш отбылся 28 октября 1939 року в городі Питтсбург, Па. Но никотрый из попередных кермешов не вышол так величаво, як тот наш кливландский кермеш. Причина до того певно тота, што тут до Лемковского Народного Дому пришол каждый, як ку порогу свойой родной хижы. Никто не зна, коли и где буде слідуючий устьянский кермеш, но мы певны, што теперь с рока на рок свои односельчанскы кермешы будут устроювати и другы лемковскы села и на тых кермешах будут доказувати свою єдность и право на своє родне село и на свой прадідный лемковский край.