![]()
Минувшого 1950 року мні была признана перва надгорода за написание театральной штукы “Куда сердце тягне”. Надгороду выдала специальна комиссия при Головном Правлению Лемко-Союза, в конкурсі, котрый рішил устроити 14-ый Головный Съізд Лемко-Союза в Ансонии. На конкурс было предложено 13 театральных штук, написанных талантливыми лемками. Во всіх написанных представлениях была выражена оригинальность идеи або исторично-традицийный обычай минувшости нашого народа. Но лем трьом найлучшым припала надгорода, а то: Ивану Похна, из Оттавы, Канада, за написание штукы в двох актах “Нашы спорты” — третья надгорода; Ивану Новак, из Вышнього Орлиха на Пряшевщині, за написанье штукы в двох актах “Так то было” — друга надгорода, и Николаю Цисляку, из Кливланд, О., за написанье штукы в трех актах “Куда сердце тягне” — перва надгорода. Коли конкурсова комиссия вынесла своє рішение, а штука почала печататися в газеті, я получил цілый ряд писем и поздравлений, а тоже личны заявления, што представление читатся с великым интересом, и читатели наслаждаются його содержанием. Гдекотры удивлялися, откаль я взял таку тему и выгрюб тоты замічательны характеры для ней. На сем місци я хочу пояснити, што ани характеры мном не выгребаны, ани тема не взята из фантазии, а просто из житья, яке я запримічал вокруг себе. Всі сцены и приключения водилися в одной або другой формі, в том або другом місци. В той штукі показане богатство, обыльность и щедрота нашого американского житья, но при том осміяны и тіневы стороны нашого житьевого укладу в Америкі. Окончательно всі тоты отмінны по свому содержанию сцены сводятся к головной темі: там, куда нас сердце тягне, котра взята из одной пригоды, на котру тут укажу. Уже послі объявления конкурса всю емиграцию удивило дивне рішение 75-літной старушкы Євы Драль. Ани рок не минуло с того часу, як она пришла на велике богатство свойой донькы Анны и зятя Андрея Шкимбы до Канады. Побывши там пару місяцев, она не полюбила тот уклад житья на чужині и воліла вернутися до войном знищенного родного краю, як оставатися на богатой чужині. Мні припало счастье встрітити лично як раз тоту старушку при посадкі на пароход “Баторий” в Нью Йорку и поговорити с ньом. Много другых лемков, приіхавшых к своим дітям в Америку, не полюбили тут житья и вернулися до родного краю. Но рішение Євы Драль ударило мене сильнійше от всіх попередных случайностей, бо история житья той старушкы показалася мні так загадочном, як и єй быстре рішение повернути на родину. И тоту историю варто записати на памятку.
Мні донесли с Канады, што 7 апріля 1949 року через Нью Йорк буде повертати до краю с Канады 75-літна старушка Єва Драль, родом из Терстяной, Сяноцкого повіта, на Лемковині. Я вышол встрітити єй на станцию Гранд Централь в Нью Йорку. Коли она сходила с монтреальского потягу, я вступил в розговор: — Гдеж вы идете, мамо? — До краю, дітино, до краю. — Але вы недавно утекли оттуда аж до Канады. — То правда, же недавно, але то не было нияке бігство, лем Анціны писма. Лудила мня, же в Канаді добре, мают всього дост, и перешла мні през розум. Далам ся сбаламутити дівці. — Вам писала, што они богаты, а вы нашли, што они бідны неборакы. — Не бідны, ніт. Але штож мні по том богатстві на чужині, коли ніт с кым побесідувати? Сиджу под богатыма мурами и жмуркам до солнця очами. То не про мене. Я уж стара, и тоты о статны дни ци рокы я не можу змарніти в Канаді. Я хочу там, где люде будуют нове житье и при том мают счастье. — Я слышал, што вы даколи интересовалися нашыма лемковскыма народныма справами, ци то правда? — Правда, але то было давнійше, за молоду. — А на старость вы перестали тым интересоватися? — 3а молоду я так дуже не зробила. Выступалам с бесідами — Києві, то всього раз, а так як в Сяноку и другых лемковскых селах и містах, то пару раз. А на старость в остатню войну я партизанила... — Не повічте мні, же вы были партизанком на вашу старость в остатню войну? — Былам партизанком и то добром. Я держала коммуникацийну связь меже партизанскыми группами в Карпатах за цілы три рокы войны. — И ани раз німці вас не арештували? — Перший раз мня застали дома, але як увиділи мене згорблену старушку, поглупіли, не знали, кого им ту арештуватис. Гдеси стыдалися брати мня. А як приходили другий раз, то мене николи не было дома. Я была в лісі с партизанами. Зато німці подпалили мою хыжу. Партизанска робота легко мні приходила, бо я счезла с оч навет в найменьшой крячині. На мене никто не сподівался, што я, старушка, можу быти така небеспечна. Але раз мене самостійны украинці переслідили, злапали и мало на смерть не убили. Я ледво выгоилася от побою и ран. А мого сына німці в Освенцимі живцом в пецах спалили. — Вы были и в Совітском Союзі? — Былам. Я сама организовала переселение Терстяной до Совітского Союза послі войны, но на мене было тяжко, бо мы встрітили там серьозны неудачы. — Неудачы в Совітском Союзі? Якы, напримір? — Попали сме меже недобрых людей, котры бурили народну власть. Раз при молочинью я впала в велике непорозуміние. Я виділа, як велику часть омолоченной пшеницы мішали зо земльом, што бы не дати правительству його часть. Як я то увиділа, што они роблят — почала кричати: “Мате так робити, то ліпше нияк не треба робити!” Предсідатель колхоза озрілся на мене, кто то такий кричит, подошол ку мні, взял за плеча и отпровадил в сторону: “Вы — повідат — мамуню, тут новенька, ничого, як світ иде, не знаєте, так для вас краще буде молчати”. Я посмотріла тому звірю в очы и зараз порозуміла, што треба молчати. Я знала, што нас жде, єсли не замолчу. В ночи наша худоба была бы выморена, а наш приділ хліба роскраденый. Того бы никто николи не выслідил, где ся поділо, або кто то зробил. До кого пойдете зо скаргом? То была головна причина, што нашы лемкы верталися в Галичину, ближе ку своим горам и ближе ку собі до купы. — Але вы знате, што там ище біда, недостаткы, и пошто вам там спішити? Вы розумієте, якы великы трудности там будете мати? — Я розумію, но там єсть моя отчизна, там мене сердце тягне и там я иду... За сорок літ мого житья, я николи не встрічал меже Звычайными лемковскыми женщинами такого рішительного характера и с таком славном минувшином. Она знає материальны недостаткы на свойой родині и знає недостаткы счастливости на чужині. Она рішила, што лучше переносити материальны недостаткы на родині и быти счастливом, як жити в богатстві без приятельства и счастья. Єй остатны слова: “ТАМ ЄСТЬ МОЯ ОТЧИЗНА, ТАМ МЕНЕ СЕРДЦЕ ТЯГНЕ И ТАМ ИДУ”, показалися мні ударными от сознания и щирости сердца, и тоты слова я положил в заглавие мойого представления, бо они найяснійше выражают идею темы.
Николай Цисляк,
Кливланд, О. ![]() |