ЯК МЫ ВЫШЛИ НА КООПЕРАТИВІ
(Терново над Терешвом, Мармарош)


Наш карпаторусский народ в Мармарошу жил бідно, дуже бідно. Добре жилося у нас лем попам, євреям шпекулянтам и мадьярскым урядникам. Селяне были совсім в руках лихварей, задолжены по уха. А кто раз задолжился у єврея лихваря, тот уж не освободился з його пазур. Он и ціла його фамилия были мушены працувати на лихваря. Бо то по 20 процентов и больше лихвар собі рахувал от свойой пожичкы, так селянин нияк не мог выйти с той лихвы и счасом тот кусок його поля переходил на власность лихваря, и селянин был мушеный працувати на него.

Коли мні было 15 літ, у нас был єден учитель, по имени Иван Мигалко, котрый хотіл помочи нашому селу Терново выбавитися от лихвы и задумал он основати в селі взаимопомочну кооперативну кассу. Кто хотіл быти участником той кассы, то должен был каждый тыждень вкладати 10 грайцаров. А єсли у него не было 10 грейцаров, то приносил даякий свой сельский продукт, яйца або масла, або друге што, а тот кооператив продавал то, и так наш кооператив дошол до капиталу, што мог давати пожичкы селянам. Давал пожичкы на 8 процент. Розумієся, што селянину было лекше платити 8 проц., як 20 процентов, то раз, а друге он был сам членом кооператива, он мал там свою участину, то и тот процент, што он платил от пожичкы, богатіл кооператив, то и його. Наша касса уж так взросла, што при єй помочы задолжены у лихварей селяне помалу освобождалися от них. И то за два рокы наш кооператив уж дошол до такой силы.

Наш духовник Александер Горзов спочатку был с кооперативом. Он, здаєся, думал, што для него самого с того буде велика корысть. Но йому так вышло, што он може мати от лихварей больше корысти, як от кооператива. И коли єврейскы лихвари и шторникы звернулися до него, абы он помог им убити нашу народну взаимопомочну кассу и торговлю, он перешол на сторону лихварей и спекулянтов, взял их партию и разом почали робити против нашого кооператива.

Но и поп почал вмішуватися учительові до торгового и кассового діла и почал переслідувати го в церкви. Бо треба знати, што учитель был церковный, то єст он подлежал епископской верхности. Так йшла у нас сварка и борьба в кооперативі дас 3—4 місяцы. Наостатку парафияне скликали громадский митинг, збунтувалися против попа и урадили выгнати го зо села. Єсли не одыйде сам до місяца, то треба го вынести силом из парафиального дома. Так ухвалила громада.

На другу неділю пришол в село служити службу в церкви епископ Фирцак из Ужгорода, и он нагрозил учителю, штобы ниякыми кооперативами, нияков торговльов не занимался, а абы смотріл церкви и церковной школы.

Но коли люде вышли с церкви, а потом поп с епископом, то люде пред церквом почали грозити попу и епископу, абы оставили учителя в спокою, а сами забералися зо села. Так што якоси поп и учитель погодилися и здавалося, што всьо утихло. Так было дас місяц. Но мы видиме, што поп штораз то больше пяный ходит, и пяный до церкви приходит, та и в церкви пье так, што часами хлопцям в середині вечерни треба было выводити пьяного попа из церкви на задны двери и вести го до дому, бо падал при олтарі. А то он так упивался вином, котре носили му лихваре и шпекулянты, абы он робил против нашого кооператива. Розумієся, што не лем вино, але и грошы му носили.

Незадолго нашому учителю спалили стодолу и стайню, а в ней 7 учительовых коров, 4 безрогы, куры, и цілый господарский инвентар пропал в огню. А ничого не была ассекуровано.

От страху и жалю захворіла тяжко учительова жена и зажадала от свого мужа, абы он сейчас выносился зо села, бо она ту жити не буде.

Итак, учитель был мушеный забратися з нашого села, а кооператив оставил неграмотным селянам. Та и каждый урядник отрікался свого уряда, бо боялся, што и його так спалят, як спалили учителя. Ище рок держали кассу, но она уж упадала, бо люде боялися сами свойого кооператива. Поп провадил пропаганду против нашой кассы, казал людом, што то лем урядникы богатіют.

И так, народ лишил всьо, а сам попал назад в поповскы и лихвярскы рукы. Народ страшно роспился от того часу. Он ненавиділ попа и лихварей, але виділ, што он не може освободитися от их пазур. Люде меньше ходили в церков, а больше в корчму. Были такы, што як сіли в корчмі в неділю, то просиділи до понеділка. Церков пустовала.

Я в тот час пошол до войска. А коли я вернул з войска, то моє родне село совсім змінилося. Головну улицу села заселили єврей лихвари и гандляри шпекулянты, а русскы газды росселилися в колибах-будах поза середину села.

Так жил наш карпаторусский народ под мадьярскыми панами в старой Мадьярии за Франц Осифа. То не єдно наше село было в таком рабстві попов и єврейскых лихварей шпекулянтов. В таком страшном рабстві, в страшной темноті и нужді жила вся наша Карпатска Русь. И она попала назад в мадьярску неволю и темноту. Она буде мучитися так долго, пока не освободится и не объєдинитися зо своими братами на Востоку.

Димитрий Церковник.



[BACK]